Наталия Метлина — журналист, автор и ведущая ток-шоу «Право голоса». Зрители помнят и ее «Спецрасследование». В 1999 году получила ТЭФИ в номинации «лучшая публицистическая программа», в 2001 году вышла в финал этой престижной премии в номинации «журналистское расследование». Растит двоих сыновей. Имеет собаку — лабрадора черной масти.

Далее официальный сайт 3-го телеканала сообщает, что она закончила филологический факультет Московского педагогического университета им. Ленина по специальности «русский язык и литература». На телевидение пришла в 1992 году, работала ведущей программы «Резонанс» и корреспондентом «Политбюро». В 1994 году по приглашению Артема Боровика переходит в программу «Совершенно секретно», в которой проработала до 2000 года. Лауреат премии Международной организации IFPI (1999), за лучшую программу об аудио и видеопиратстве.

Что же касается «Право голоса», то вряд ли есть смысл представлять эту популярное ток-шоу. Ведь это место для дискуссий и арена для политических баталий, где самые острые общественно-политические проблемы России обсуждаются вне правил и регламента. Это место, где политики, бизнесмены и чиновники спорят со своими оппонентами, отвечают на неудобные вопросы ведущих и зрителей, и где всегда включен микрофон для тех, кто неравнодушен и не хочет молчать.

— Наталия, расследование вы поменяли на ток-шоу. Этому была причина? Что оказалось интереснее?

— Смена жанра произошла вынужденно. Дело в том, в период своей расследовательской деятельности я неоднократно в качестве эксперта посещала многие ток-шоу и присматривалась, приглядывалась, изучала стиль ведущих, можно сказать, готовила себя к «пенсии». Вернее, я понимала, что когда-нибудь наступит момент, когда я уже не смогу так яростно носиться по помойкам нашей Родины в поисках виноватых во всех смертных грехах.

К тому же, женский век на телевидении недолог, и я в какой-то момент встала перед выбором — либо туда, либо оставаться в прежней ипостаси, в которой я, без ложной скромности, долгие годы была законодателем стиля. Но в так называемой тревожной журналистике произошли изменения в сторону облегчения этого жанра, и коррупционные расследования сменили поиски дешевой гречки в магазинах. Мне это перестало быть интересным.

К этому моменту произошли изменения в моей семейной жизни – у меня родился второй сын, словом, жизнь сама расставила приоритеты. Ток-шоу «Право голоса» на Третьем канале появилось неслучайно, я сама его спровоцировала, сама выступила инициатором, попробовала, и мне кажется, что наша программа, в которой оба ведущих (я имею ввиду и своего партнера Романа Бабаяна) – выходцы из репортерской среды, имеет какое-то свое, неповторимое лицо. И сейчас для нас обоих это очень интересный этап, да и каждая наша программа — это тоже короткое расследование, поиск истины.

— В жанре ток-шоу на ТВ снимаются десятки телепрограмм. Вы не боитесь быть одной из? Каким образом стараетесь претендовать на оригинальность и уникальность?

— Оригинальность (впрочем, это отмечают и телевизионные критики) — в той истиной свободе, которая царит на съемочной площадке, когда собираются умные и небезразличные гости и открыто обсуждают наболевшее. Мы с Романом знаем о многих проблемах изнутри, мы сами долгие годы общались с простыми людьми в разных регионах и знаем об их нуждах и чаяниях. Главное — это эмоциональный градус и неподдельная заинтересованность нас самих. Я ненавижу ведущих-артистов. Они лживы, не понимают, о чем идет речь, произносят чужие тексты. У нас все по-другому, именно поэтому зритель, я надеюсь, нам верит. Да — мы одни из, но не боимся пока быть такими, ибо делаем только первые шаги в новом для себя жанре, и каждая программа – это шаг вперед, надеюсь, в верном направлении.

— Теперь вы появляетесь в эфире на Третьем, региональном телеканале и звучите в эфире радио ФИНАМ. Не сожалеете об уходе из «Останкино», чьи передачи транслировались на всю страну?

— Нет, не жалею. Сейчас у меня вот такой этап. Я очень осторожный человек, смущающийся и стесняющийся заявлять себя в новом качестве на всю страну. В данный момент у меня период проб и ошибок. Не знаю, как сложится моя судьба, но ко мне уже поступали предложения от федеральных каналов занять аналогичную позицию. Я не смогла разорвать контракт в середине сезона и предать тех людей, которые поверили в меня. Многие крутили мне пальцем у виска, но моя репутация мне дороже. Сейчас мне очень нравиться то, что я делаю, более того, я никогда не работала в таком мощном и профессиональном коллективе, а это, поверьте, дороже любой всероссийской узнаваемости. Она у меня была и есть, и это не главное.

— Вышедшая в свет, написанная вами книга «Все о моей мафии», — это закономерный результат вынужденного отпуска? Или настоящий журналист одинаково хорош в любой ипостаси – будь то рассказ или телесюжет?

— Моя книга – это попытка сохранить на бумаге то, что уже никогда не увидит зритель. Это попытка показать, как тяжел и неблагодарен путь расследовательского журналиста. Но это и желание продолжить разговор со зрителем, вывернуть наизнанку то, что оставалось за кадром, причем эта закадровая часть куда более интересна, нежели то, что оставалось на экране. Не все журналисты с ТВ садятся за перо. Я благодарна издательству «Альпина нон-фикшен» за то, что заставили меня сделать это. Мне кажется, опыт удался.

— Известный телеведущий: в России это возможность хорошо и достойно жить?

— Нет, это миф. Конечно, мы более чем сводим концы с концами, но судьба наша очень похожа на судьбу артиста – сегодня ты в обойме, а завтра подует ветер перемен – и тебя вычеркнут из списка, и ты окажешься не у дел. Я всегда об этом помню, и сейчас, когда у меня появляется свободное время, с удовольствием беру камеру и снимаю свою любимую документалку. Я знаю, что в этом жанре всегда смогу заработать на кусок хлеба, и как хирург, чтобы пальцы помнили, стараюсь вышивать по человеческим судьбам и драмам. Это мне дает необыкновенный импульс и для ток-шоу.

— Сегодня – вы больше телеведущая или тележурналист?

— Я не понимаю, что такое «ведущая». Я журналист, журналюга, и это видно невооруженным глазом. Пришла в эту профессию из-за чувства необыкновенного любопытства. Мне все интересно, а это и есть главное отличие, например, артиста, который ведет шоу, от журналиста, который пытается докопаться до истины.

— Ваше отношение к постоянно растущему числу академиков Российской академии телевидения. Не кажется ли вам ненормальным, что наряду с «зубрами» такое же звание достойны носить совершенно случайные в мире ТВ юнцы?

— Я несколько лет являюсь членом этой академии и считаюсь там молодой порослью. Но эта молодая поросль сегодня и создает телевидение, а потому имеет право оценивать те или иные программы по достоинству. Да, к сожалению, расширение академии никак не сказалось на ее имидже. На мой взгляд, отсутствие в качестве номинантов представителей НТВ и РТР превращает состязание в паралимпийские игры. Ушла интрига. К тому же, номинаций так много, что сам «Орфей» девальвировался. Если бы статуэток было 15, а не 50, ситуация изменилась бы в корне. Но все попытки сократить количество номинаций, остаются только декларацией.

— Итоги голосования по ТЭФИ-2010 удивили даже самых маститых телекритиков. Будете комментировать?

— Я могу комментировать только то, за что голосовала сама. Мне обидно, что наша программа не вышла в финал, и что академики в номинации «ток-шоу» отдали предпочтение артистам и адвокатам, которые всю свою предыдущую карьеру защищали жуликов и тварей продажных. Жаль.

— Телевидение – и в вашей семье, ваш супруг – телеоператор. Оба ваших сына непременно подтолкнете к решению связать свою карьеру с ТВ?

— Мы мало говорим о работе дома. Я стараюсь оставлять все страсти за порогом. Мой старший сын, Андрей заканчивает МГУ, его будущая специальность – международные отношения и политология. Сейчас ищет сферу, в которой он мог бы работать, и как ни парадоксально, телевидение не рассматривает вообще. Он только что вернулся из США, где по программе Work & Travel работал все каникулы в ресторане от рассвета до заката – это необыкновенная школа жизни, ему очень понравилось, и он понял, что может и должен нести ответственность сам за себя. А малыш – ему всего два года, и сейчас меня больше волнует его избалованность, бесконечная требовательность и наше этому потакание. А какой он выберет путь – это вопрос далекого будущего, об этом мы подумаем завтра.

— Вы – блондинка. Получается — необычная, не такая как все?

— Я, правда, блондинка. Мой натуральный цвет – пепельный. И дети мои блондины. Но я бы не стала говорить о том, что блондинки чем-то отличаются от людей с другим цветом волос. Это миф. Мы с годами все станем белыми, вопрос в том, с каким багажом мы подойдем к периоду седины, что мы оставим в прошлом, какую память о себе? Мне бы хотелось, чтобы меня запомнили по моим репортажам – честным и рискованным, по моим ток-шоу — ярким и эмоциональным, заставляющим думать и разрушающим обывательские представления о жизни. Моего учителя Артема Боровика нет уже на этом свете 10 лет. И когда мы его вспоминаем, то говорим о его блистательном журналистском таланте, и никто не помнит, блондином он был или брюнетом. И для меня это не важно, главное, что мне есть что сказать, и есть что сказать моим героям. Я пришла дать им слово.

Алексей Осипов

Самара today