Сразу после прибытия в Куйбышев все москвичи шли на площадку строящегося завода № 122. Им показывали, где будут размещаться их цеха. В некоторых корпусах уже стояло станочное оборудование. Оно прибыло вместе с самолетостроительными предприятиями, эвакуированными из Таллина, Риги, Каунаса, Минска, Смоленска, Днепропетровска.

Это подтверждает справка отдела оборонной промышленности Куйбышевского горкома ВКП(б): «К моменту приезда завода № 1 им. Сталина, завод № 122 уже располагал кадрами рабочих и ИТР в количестве около 5000 человек и оборудованием около 1000 единиц». (ГАСПИ. Ф. 714. On. 1.Д. 900. Л. 29-31. Подлинник.)

Так что москвичи начинали работу не на пустом месте. На площадке будущего завода, правда, не было еще кузницы, компрессорной, полигона для испытания и пристрелки авиационного вооружения. Не было отопления, электричества, воды. Само собой, отсутствовали столовые и медпункты. Но строительство всего этого шло ускоренными темпами.

Начальник стройки А.П.Лепилов лично давал задания на возведение корпусов: «Одну стену сдать через три дня, другую через четыре». Чтобы ускорить кладку, леса ставили с обеих сторон стены. К опытному каменщику ставили двух подручных. Один из них подавал кирпич, другой – раствор. Стена росла буквально на глазах и возводилась обычно даже быстрее чем по заданию. А в это время в будущем корпусе уже устанавливалось оборудование.

В конце октября завод № 122 посетил нарком Авиапрома А.И.Шахурин. Вот как он описывал позже увиденное.

«На площадке, куда я прибыл прямо с аэродрома, творилось что-то невообразимое. Картина, открывшаяся глазу, в первый миг походила на хаос, в котором трудно было что-либо понять. Но стоило приглядеться к этому «муравейнику», как первое впечатление исчезало, все становилось на свои места. На площадке работало более 50 тысяч строителей. Действовала большая, слаженная трудовая армия. Однако строительство было очень далеко от завершения…

Страшно неловко себя чувствуешь, зная, что при такой напряженной работе не можешь дать людям не только нормального отдыха в тепле, но даже не имеешь возможности накормить их горячей едой. У разведенных костров эвакуированные кипятили чай (вернее шиповник), обогревались, обедали».

                                                   Карточки

Обедали чем придется. 1 ноября 1941 года в Куйбышевской области была введена карточная система. Специальной инструкцией были установлены жесткие нормы отпуска продуктов в граммах. Работникам оборонных предприятий по списку, утвержденному облисполкомом, полагалось в месяц мяса и рыбы вместе взятых — 2200, масла и жиров вместе взятых – 600, круп и макаронных изделий – 1500. Рабочим и ИТР других предприятий промышленности, транспорта и связи эта норма уменьшалась на 300-400 граммов. Служащие получали еще на 200-300 граммов меньше, а иждивенцам и детям полагалась только треть нормы от первого списка. Молоко и молочные продукты засчитывались в норму жиров. Отпуск яиц производился только детям и нуждающимся в диетическом питании — по разовым талонам. При печатании карточек на мясо, рыбу и жиры месячную норму рекомендовалось разбить на 50-граммовые талоны.

Отпуск мясных и рыбных блюд в столовых предприятий и учреждений производился в счет установленных норм мяса и рыбы. Отпуск мясных и рыбных блюд в ресторанах, открытых столовых, железнодорожных буфетах производился без карточек, но с наценкой 200 процентов. Облисполкому было разрешено ввести в Куйбышеве продажу населению по карточкам картофеля и овощей по нормам, устанавливаемым на месте, исходя из имеющихся ресурсов. (ГАСО.Ф.3954.Оп.1Д.19.Л.16.)

Имеющихся ресурсов, как правило, не хватало. Из-за постоянного дефицита продуктов куйбышевцы получали обычно в полтора-два раза меньше объявленной нормы, особенно в первый год войны. Даже работникам авиационного завода № 1, который был на особом положении, в январе 1942 года было недодано по карточкам 50,4% хлебобулочных изделий, 11,5% макарон и круп, 16% мяса, 3,2% сахара. (РГАСПИ, Ф.17.Оп 121. Д 212. Л.2).

Хлеба работникам военных заводов полагалось по карточкам 800 граммов в день, остальным от 400 до 600 граммов. Иждивенцы получали по карточкам 250 граммов. Но и это считалось почти роскошью, потому что по карточкам буханка ржаного хлеба стоила 15 рублей, а на рынке — около 300. Литр молока стоил 38 рублей. Овощи — картошка, морковь, лук — около 30 рублей за килограмм. Баранина – около 200 рублей килограмм, говядина 180 рублей, а свинина 260 рублей килограмм. Махорка продавалась на рынке по цене 50 рублей стакан. Пол-литровая бутылка водки в 1942 году стоила на рынке 500 рублей. Это была месячная зарплата учителя. Уборщица получала 200 рублей в месяц. Эвакуированным полагалось пособие 100-150 рублей на человека. По праздникам на многих предприятиях водку выдавали рабочим как премию в разлив. В большинстве случаев она уже на другой день оказывалась на рынке: люди предпочитали лучше поесть, чем выпить.

Появившиеся в январе 1942 года заводские столовые практиковали в то время двух-трех разовую выварку костей и этот отвар вторично использовали для приготовления супов, соусов и прочего. В пищу шли овсяные и ржаные отруби, отходы картофеля, щавель, свекловичный сироп и даже чешуя мелкой рыбы.

Основной пищей в годы войны была картошка и овощи, собранные на личных огородах. По статистическим данным число огородников в области весной 1942 года увеличилось с довоенных 20 тысяч до 211 тысяч человек. Хорошим подспорьем была волжская рыба.

Голод толкал к воровству и всевозможным злоупотреблениям. 15 ноября 1941 года в Куйбышеве было осуждено 13 спекулянтов печеным хлебом. Они скупали его в коммерческих магазинах, где хлеб продавался без карточек, и перепродавали на базаре по завышенным ценам. Народный суд приговорил спекулянтов к лишению свободы на срок от 5 до 8 лет с последующим поражением в правах до 3-х лет.

За воровство продуктов очень часто судили также продавцов магазинов и работников предприятий общественного питания. Так директор и бухгалтер столовой карбюраторного завода осенью 1941 года были осуждены за то, что тайком урезали рацион питания рабочих и за счет недовложения продуктов «сэкономили» себе 1332 рубля. Строжайшим образом пресекалось воровство картошки на колхозных полях и частных огородах. За это тоже наказывали длительными сроками тюремного заключения. Продукты были стратегическим товаром и за них спрашивали по законам военного времени.

                                           Фронтовые бригады

Но проблемы с питанием не мешали работникам завода № 1 ускоренными темпами налаживать производство. Редактор выездной газеты «Все для фронта» А.С.Магид писал в те дни.

«21 декабря. В цехах у Третьякова вырыли ямы, в них наложили дров, полили мазутом и зажгли. Рабочие подходят к кострам греться, из цехов никуда не уходят. Здесь же и живут. Столовых еще нет. Где-то есть раздаточная, где выдают что-то похожее на суп.

28 декабря. Каждый день меняется облик вчерашнего пустыря. Люди, приехавшие сюда на месяц раньше нас, вспоминают о делах этого месяца, и их рассказы звучат как легенды.

29 декабря. Сегодня во всех уголках обширной территории завода (№ 337, ред.) слышен рокот мотора. Долго не могли понять, в чем дело. Невольно искали среди облаков самолет. Но тут кто-то догадался:

— Испыталку запустили!

Все, кто был в этот час на территории завода, где директором Жезлов, устремились к испытательной станции. Там стояли рабочие и слушали, как ревел первый мотор, созданный на новом месте».

7 декабря 1941 года, на четырнадцатый день после прибытия из Воронежа последнего эшелона, завод № 18 собрал первый самолет ИЛ-2. Вслед за ним 10 декабря выпустил на новом месте свой первый МиГ-3 завод № 1. К концу декабря было выпущено 27 таких машин и три штурмовика ИЛ-2. Но 18 декабря на завод пришла грозная телеграмма от Сталина.

«Директору завода № 18 Шенкману

Вы подвели нашу страну и нашу Красную Армию. Вы не изволите до сих пор выпускать ИЛ-2. Самолеты ИЛ-2 нужны нашей Красной Армии теперь как воздух, как хлеб. Шенкман дает по одному ИЛ-2 в день, а Третьяков дает МиГ-3 по одной-две штуки. Это насмешка над страной, над Красной Армией. Нам нужны не МиГи, а ИЛ-2. Прошу вас не выводить правительство из терпения и требую, чтобы выпускали побольше Илов. Предупреждаю в последний раз. И.В.Сталин».

Эта телеграмма была зачитана во всех цехах заводов. Копии ее, несмотря на секретность, были разосланы во все заводские службы, в общежития, в бараки, где жили рабочие. Люди понимали, что от них требуют предельных усилий. От коллектива 18-го завода в Москву ушла телеграмма о наращивании выпуска ИЛ-2 до трех машин в декабре и до семи в январе. Завод № 1 полностью перестраивался на выпуск штурмовиков.

Люди работали по 16-18 часов в смену. Многие не уходили домой, и спали прямо в цехах на лежанках, сделанных из фанеры и досок возле труб отопления, благо, тепло и электричество стали получать от Безымянской ТЭЦ . Утром вставали к станкам и выполняли до десяти сменных норм. На заводе № 1 шлифовщик инструментального цеха Ильюхин в те дни выполнял до четырнадцати сменных заданий в сутки. Многие последовали его примеру. Так на заводе началось соревнование фронтовых бригад.

Само название «фронтовая бригада» появилось в декабре 1941 года, после разгрома фашистских войск под Москвой. Окрыленные успехами Красной Армии, комсомольцы московского автозавода имени Сталина решили работать так же доблестно, как сражаются красные бойцы. По их примеру на всех заводах страны началось движение многостаночников.

Имя безымянского бригадира Гавриила Извекова в годы войны было хорошо известно в нашей области. Лучший токарь авиационного завода № 18 в январе 1942 года не только сам выполнял сменные нормы на 200 процентов, но и научил работать так всю свою комсомольско-молодежную бригаду.

На авиационном заводе имени Сталина фронтовые бригады появились в середине января 1942 года. Они были созданы в цехах, которыми руководили т.т. Гладков, Кузнецов, Городничев. Например, фронтовая бригада в цехе Городничева состояла из 11 человек. Комсомолец Лазуткин выполнял нормы на 200-250 процентов. Так же работал член бригады Скуратов. Остальные имели сменную выработку не ниже 160 процентов.

Фронтовые бригады обратились с призывом к молодежи завода «В честь 24-й годовщины Красной Армии поднять выработку на своих рабочих местах в полтора раза и быть достойными своих братьев, сражающихся на фронтах отечественной войны».

Соревнование фронтовых бригад хорошо помогло развитию многостаночного обслуживания. В цехе, где был начальником т. Стебихов, некоторые рабочие обслуживали по 5-7 станков. Для развития движения многостаночников они потребовали от снабженцев более качественного масла для охлаждения обрабатываемых деталей, ускоренной вывозки стружки, лучшего освещения рабочих мест, чтобы можно было производительно работать и ночью, а также устройства раздевалок вблизи от станков, чтобы сократить время на подготовку к производству.

Газета «Волжская коммуна» в январе 1942 года писала о трудовом порыве дочери героя гражданской войны Валентины Щорс. Эвакуированная из Москвы девушка поступила на авиационный завод № 18, быстро освоила свой станок и стала выполнять нормы на 500 процентов. Скоро Валя Щорс возглавила комсомольско-молодежную бригаду, которая также получила право называться фронтовой.

Итоги работы фронтовых бригад регулярно подводили ЦК ВЛКСМ и наркоматы оборонной промышленности. Почти в каждом постановлении отмечались успехи тружеников Куйбышевской области. А сами «фронтовики», как стали называть членов этих бригад, продолжали совершенствовать передовые методы труда. В 1942 году зародилось движение «трехсотников», потом – «тысячников» — бригад, которые за смену выполняли не менее 10 заданий или 1000 процентов от нормы. Потом появились укрупненные бригады, которые помогали влившимся в них отстающим рабочим добиться «тысячного» результата.

До самого конца войны продолжалось движение фронтовых бригад. В апреле 1945 года самой первой из них – бригаде Гавриила Извекова — во второй раз было присуждено первое место во Всесоюзном соревновании фронтовых бригад. Газета «Волжская коммуна писала тогда, что сам Гавриил за четыре года выполнил почти 20 годовых норм!