Название выставки отражает ее тематическую направленность: из десятков, если не сотен, портретов деятелей отечественной и мировой культуры, пейзажей и натюрмортов, написанных художником в основном за последние десять лет, для экспозиции отобраны только портреты писателей (и несколько натюрмортов и пейзажей, навеянных их творчеством).

Это прозаики, поэты и драматурги, ныне живущие и творившие больше тысячи лет назад (китайский поэт 8 века Ли Бо). Это романтики и реалисты, фантасты (Брэдбери) и абсурдисты (драматурги Беккет и Ионеско), представители культур Востока и Запада…

Кстати, интерес к культуре Востока, как и любовь к англоязычной литературе, имеет у Рухмалева глубокие биографические корни. Дело в том, что Всеволод Георгиевич родился (в 1933 г.) в Шанхае, в семье русских эмигрантов. Отец, воевавший на стороне «белых», с конца 30-х годов работал в американской «Шанхайской электрической компании». Будущий художник учился в престижном иезуитском колледже, преподавание в котором велось на американском языке, бегал в кино на голливудские боевики с Хамфри Богартом, играл в регби и с упоением поглощал комиксы. При этом Шанхай, разделенный западными государствами на зоны влияния, оставался вполне китайским городом с характерной атмосферой, присущей восточному мегаполису, невероятными рыбными базарами, экзотическими лавочками, уличными каллиграфами… В городе выходило множество «белых» и «красных» газет, в ресторанах «Кавказ» и «Ренессанс» пел Александр Вертинский, в советском клубе играл оркестр Олега Лундстрема. Вертинский даже бывал у Рухмалевых, приходил в их дом и архиепископ Иоанн Сан-Францисский (князь Шаховской). И Вертинский, и Лундстрем с оркестром потом уехали в Россию.

В августе 1947 года, пройдя основательную проверку в советском консульстве, отправились на родину и Рухмалевы — на трофейном пароходе «Адольф Гитлер», борт которого украшала свежая надпись «Ильич». Два месяца пробыли на карантине в Находке, где у иммигрантов изъяли всю «буржуазную литературу». Потом почти месяц добирались до южно-уральского городка Карабаш, где глава семьи Георгий Рухмалев, еще недавно высокопоставленный служащий транснациональной компании, начал трудиться рабочим на местном руднике. Затем были Златоуст и Краснодар… В 16 лет Всеволод еще плохо говорил по-русски, но выручали природная общительность и легкое отношение к жизни. На хлеб зарабатывал, «колымя» уличным фотографом. Год, уже после того, как семья переехала в Куйбышев, проучился в ставропольской духовной семинарии, но понял, что это «не его»… Вернувшись в Куйбышев, Рухмалев кончил заочные курсы иностранных языков и получил «корочки», что позволило устроиться техническим переводчиком на завод. Со временем начал давать частные уроки (одним из его учеников, между прочим, был профессор Ерошевский)…

Художественное призвание проявилось у него, казалось бы, совершенно неожиданно. В 1969 году, в день своего рождения, утонул друг Рухмалева. Спустя два года, по словам Всеволода Георгиевича, ему захотелось его нарисовать. Мы не знаем, каким был этот портрет, но его появление вызвало своего рода цепную реакцию: начиная с 1971 году Рухмалев рисует протрет за портретом. Причем за редчайшим исключением изображает он не своих друзей, родных и знакомых, не окружающих его «обычных» людей, а тех писателей, художников, актеров, чьи создания находят отклик в его душе, тех поэтов, композиторов и режиссеров, художественные миры которых являются для него как бы «второй реальностью». Пространством, может быть, более реальным, чем окружающая художника неласковая действительность…

Всеволод Рухмалев относится к тем немногим художникам, которые практически все творчество посвящают созданию образов других творцов. При этом, рисуя других, воссоздавая чужие художественные миры (а каждый его портрет – это не только и не столько изображение конкретного физического лица, сколько именно попытка своими средствами передать образный мир, созданный тем или иным писателем, художником или композитором), Рухмалев парадоксальным образом узнаваем, его собственная творческая индивидуальность ярко определена, его работы не спутаешь ни с какими другими. Это оттого, что художник каждый раз демонстрирует свою, собственную интерпретацию, свое, сугубо личное восприятие изображаемого персонажа и его творчества.

Характерно, что и техники, в которых работает Рухмалев, у него оригинальные, им самим модифицированные: гуашью, например, он пишет по клею, разведенному водой, масляную пастель «подвергает» виртуозному скальпельному процарапыванию, не боится использовать типографскую краску и даже битумный лак, остроумно и точно применяет коллаж.

Принципиальна импровизационность работ художника: подспудно вызревающий образ воплощается потом на бумаге в считанные часы, а то и минуты. Причем Рухмалев никогда не срисовывает, не делает даже предварительный карандашной разметки – перед ним только чистый ватманский лист (точнее, его половина), а в руке – кисть, напитанная гуашью, или палочка масляной пастели, что, как минимум, свидетельствует о незаурядной зрительной памяти и твердости руки художника…

Кроме работ самого Рухмалева на выставке представлены и фотографии из его личного архива – мать, отец, дядя. Есть здесь и, к примеру, программка к постановке оперы «Запорожец за Дунаем», видимо, любительской труппы, в которой состоял отец Рухмалева. Членский билет отца. Карточки, которые вручались ежемесячно по итогам учебы. Причем, за отличия в учебе вручались «золотые» карточки, с настоящей позолотой. Трудовой договор, по которому отец поехал на Карабашский рудник, свидетельство о том, отец состоит певчим при кафедральном соборе Краснодара, направление для поступления в Ставропольскую духовную семинарию. Публикации о нем. Его портрет. В августе 1999 года выставка на родине Ремарка, небольшой городок в Германии.

Данная выставка – юбилейная: пусть и с некоторым опозданием, она обозначает 70-летний рубеж, пройденный интереснейшим самарским художником – Всеволодом Рухмалевым.