Кто бы и где бы ни ставил фильм о великом композиторе, его работу обязательно будут сравнивать с не превзойденным никем до сих пор шедевром «Амадей» режиссера Милоша Формана.

Та же судьба ожидает и польку Агнешку Холланд («Европа, Европа»), учившуюся в киношколе в родной для Формана Праге, живущую сейчас в Париже и ставящую картины по всему миру – в Америке, Германии, Польше. Иногда удачные, иногда не слишком.

Именно к последней категории – «не слишком» – следует отнести и ее очередную работу Copying Beethoven – фильм, снятый в Венгрии на английском языке с американскими, британскими и немецкими актерами. Однако название его не означает «Копируя Бетховена», как это предложено в российском прокате. По смыслу картины оно должно звучать как «Переписывая Бетховена».

В центре повествования – двадцатитрехлетняя Анна Хольц (Диана Крюгер), которая приезжает в музыкальную столицу мира Вену, чтобы учиться в консерватории. Анна – начинающий композитор, но для того, чтобы заработать на жизнь, она вынуждена подрядиться переписывать ноты.

Ее пожилой и больной наниматель – издатель музыки – посылает ее к своему давнему клиенту, композитору Людвигу ван Бетховену, величайшему из живущих музыкантов. Мы видим композитора глазами Анны, которым предстает больной, глухой и одинокий человек, у которого в жизни нет ничего, кроме его музыки. Между реальным историческим персонажем Бетховеном и вымышленной авторами (сценарий Стивена Ривеле и Кристофера Уилкинсона) Анной Хольц возникают сложные, порой напряженные отношения, которые меняют жизнь этих двух погруженных в музыку людей.

К счастью, авторы не увлеклись идей придать отношениям Бетховена и Анны сексуальную окраску. Они наделили Анну молодым возлюбленным, по профессии инженером-мостостроителем, который вполне предсказуемо оказывается художественно глухим. Но этот персонаж несет лишь вспомогательную нагрузку, потому что основная музыка отношений в картине звучит только между Бетховеном и Анной.

На роль Бетховена был приглашен интересный американский актер Эд Харрис. Он добился портретного сходства со своим героем, набрал требуемый вес, словом, обрел физические параметры Бетховена. Но как показать творческий процесс? Особенно сочинения музыки? Это всегда было трудным делом. Но Форман нашел ответ, а Холланд, пожалуй, его найти не сумела.

Вслед за Форманом авторы «Бетховена» делают своего героя не слишком приятным физически и не вполне моральным человеком. Если Моцарт Тома Халса у Формана был отчасти юродивым и повесой, то Бетховен у Холланд представлен как грязноватый старик, чуждый стеснения морального и физического. В одной из сцен Бетховен даже показывает Анне ту часть тела, что, пардон, пониже спины.

Но если Форман через своего Моцарта успешно проводит мысль о том, что гений и человеческая мелкотравчатость совместимы, то Холланд своим Бетховеном куда менее убедительно старается доказать, что Бог выбирает своим инструментом совсем не обязательно достойного человека.

Сценаристы «Бетховена» даже прямо скопировали у Формана сцену «усовершенствования» гением чужой музыки. Помните, как Моцарт исполняет опус Сальери и заставляет его звучать как моцартовский? В «Бетховене» же подобная сцена носит более вульгарный характер, когда наигрывающий сочинение Анны Хольц Бетховен сопровождает его неприличным звукоподражанием.

Немецкая актриса Диана Крюгер внешне вполне соответствует идее образа Анны. Она сдержанна, сравнительно холодна, но молодая актриса, пожалуй, слегка недоигрывает. А опытный Харрис, в свою очередь, несколько переигрывает.

Но есть в картине одна кульминационная в определенном смысле сцена, когда глухой Бетховен должен дирижировать оркестром на премьере своей великой Девятой симфонии. Его ждет явный провал, но Анна помогает ему дирижировать, спрятавшись на сцене в поле зрения композитора. В этом эпизоде режиссер Холланд как бы вспоминает свои лучшие картины и очень удачно совмещает звук и изображение, энергично, в такт музыке монтируя материал с перебивками между Бетховеном и Анной, оркестрантами и публикой. Ни до, ни после этой сцены фильм не дышит так легко, свободно и мощно.

И это заставляет задуматься о том, что картина могла быть совершенно иной. Почему, спрашиваю я себя (и косвенно режиссера), все вроде в фильме правильно, и почему при этом так скучно? Почему так старомодны съемки на протяжении почти всей картины (оператор Эшли Роу)? Такое ощущение, что фильм снимался в пятидесятых годах.

Еще больше огорчает, что фильм о Бетховене, в отличие от фильма о Моцарте, не вызывает никаких аллюзий с современностью – о вечном конфликте художника и публики, художника и власти, художника и времени. Право, очень жаль.

Если музыка Бетховена остается вечной, то картина об этом гении получилась сиюминутной, малохудожественной, проходной.

Сергей Рахлин

Лос-Анджелес

16.09.2006

«Голоc Амepики» ▪ Russian