Дебютировавший в конкурсе Венецианского фестиваля и с нетерпением ожидавшийся американской и мировой публикой фильм называется «Черная орхидея» (The Black Dahlia). Вообще-то dahlia – это по-русски георгин, но, соглашусь, для российского проката официальное название звучит более драматично.

Как драматичен и сам фильм режиссера-классика Брайана Де Пальма, рассказывающий о самом загадочном и страшном убийстве в Голливуде (а их было немало в нашем реальном, не экранном американском киномире!) старлетки Бетти Шорт, расчлененной маньяком 15 января 1947 года. Это убийство по сей день остается нераскрытым, что дало режиссеру возможность поспекулировать о возможных мотивах и участниках трагедии.

Одной из них, по версии фильма, является Мэдлин Линскотт (Хилари Суонк), дочь богатого девелопера и торговца недвижимостью Эммета Линскотта. Внешнее сходство с убитой, промискуитет в сочетании с лесбийскими наклонностями делают героиню Суонк мишенью и одновременно магнитом для следователя лос-анджелесской полиции Бакки Блайкерта (Джош Хартнетт).

Мэдлин – женщина, которой незнакома концепция слова «совесть». Режиссеру Де Пальма, который в прошлом представил нам целую плеяду фатальных женщин, нужна была актриса, способная сыграть сложную роль «бедной богатенькой девочки, способной погубить сильных мужчин». Сошлюсь на самого режиссера Де Пальма, который сказал о Хилари Суонк, что она – классическая «женщина-паук». И может сыграть любой персонаж, способный быть чрезвычайно ранимым и в одно мгновение превратиться в воплощение дьявола».

Роль Мэдлин потому совершенно не похожа на то, что Суонк до сих пор играла. Ее новая героиня принадлежит к высшему обществу, выросла в богатстве, плывет по течению жизни и делает все, что ей заблагорассудится. Этакая разбалованная папенькина дочка! Но за этим фасадом актриса и режиссер увидели глубоко травмированного человека, который на самом деле ищет любви.

При этом как актриса Суонк абсолютно удаляется от другой своей героини – Мэгги Фитцджеральд из «Малышки на миллион долларов», которая в социальном плане куда ближе к реальной бывшей «люмпенпролетарке» Хилари Суонк. Трудно себе представить накачанную, как культуристку, Мэгги в шикарных и очень женственных нарядах светской львицы Мэдлин Линскотт.

В фильме Хилари Суонк носит наряды этого костюмного фильма так, словно она сошла с экрана во время демонстрации фильма 1947 года. Откуда это? Художник по костюмам Дженни Биван привезла костюмы из Лондона, часть из них была арендована в Болгарии, где снимался фильм и для этого был воспроизведен безжалостно уничтоженный «исторический» Голливуд.

Женщины того периода были воплощением «гламура» (применю англицизм, недавно вошедший в русский язык). Дженни Биван уделила самое серьезное внимание каждой детали этих нарядов. Суонк в них предстает совершенно гламурной женщиной, в стиле, скажем, Джуди Гарланд или Риты Хейворт. Понятно – где Голливуд, там гламур, кровь и, конечно, любовь, как в «Черной орхидее».

У Хилари Суонк в фильме есть несколько эротических сцен с голливудским красавчиком актером Джошем Хартнеттом. В «Черной орхидее» интимные сцены – не «огневые». Режиссер Де Пальма представил их как более соответствующие нравам того времени, когда в одетой женщине было больше сексуальной тайны, чем в обнаженной. Поэтому мы видим страстную сцену в гостиной дома Линскоттов, где все понятно, но не обязательно видно, а другая сцена представляет Мэдлин и Бакки утром в постели совершенно обнаженными, но только со спины.

Когда видишь на экране вполне женственную спину Хилари Суонк, просто не верится, что совсем недавно эта молодая актриса была почти горой мускулов. Но почему это я все больше говорю об актрисе, которая отнюдь не всегда в кадре? Да потому, что Хилари Суонк в роли Мэдлин – пожалуй, самое лучшее в фильме.

С моими личными пристрастиями я бы лучше говорил о том, как замечательно Брайан Де Пальма поставил фильм, как уже причисленный к классикам американского кинематографа автор, годами не снимавший по-настоящему художественного кино, наконец обрел второе дыхание и тому подобное. Но, увы, не могу этого сообщить.

Для меня критерий авторского фильма таков: мог бы эту картину поставить какой-нибудь другой режиссер? И с глубоким сожалением отмечаю: «Черную орхидею» именно так мог снять практически любой профессионал Голливуда.

Я еще был бы готов примириться с необоснованно запутанным сюжетом, с неожиданно неинтересной Скарлет Джоханссен в роли Кей Лэйк, возлюбленной сразу двух полицейских – одного совершенно коррумпированного (Аарон Экхарт) и другого балансирующего на грани морального падения (Хартнетт). Джоханссен неплохо смотрится в костюмах эпохи, но она всего лишь воспроизводит манеризмы Мэрилин Монро. But Marilyn Monroe she ain’t! Что означает: «Она не Мэрилин Монро!».

Мужчины-актеры, увы, не более чем адекватны. Экхарт слегка переигрывает, а Хартнетт слегка недоигрывает. Вот такой баланс.

Я ожидал много большего от сцены на лестнице, когда погибает персонаж Экхарта. Де Пальма славится своими сценами с лестницами и лестничными пролетами. Одна из них, из фильма «Неприкасаемые» (Untouchables), копирующая сцену на одесской лестнице из «Броненосца Потемкин» Эйзенштейна, даже стала хрестоматийной. Но в «Черной орхидее» даже лестница не ведет режиссера и его фильм наверх.

Фильм о Голливуде, который не декорация в далекой Болгарии, а реальный город фантазий, не обозначенный ни на одной карте, не получился. Город, только в котором произрастают черные георгины и «Черные орхидеи», не возродился на экране во плоти и крови.

Сергей Рахлин

Лос-Анджелес

08.09.2006

«Голоc Амepики» ▪ Russian