Завершился цикл из семи представлений “Свадьбы Фигаро” Моцарта — главной премьеры нынешнего Зальцбургского фестиваля (Salzburger Festspiele). Интерес, вызванный этой постановкой, замешан на проверенных ингредиентах — юбилейном ажиотаже в год Моцарта и заманчивом составе, где главное соло было отдано Анне Нетребко в статусе преуспевающей фотомодели. Но не только ей аплодировали искушенные зальцбургские завсегдатаи.

“Свадьба Фигаро” — самая популярная опера Моцарта, где зальцбургский гений при помощи больших знатоков дела — французского драматурга Бомарше и итальянского либреттиста Лоренцо да Понте — с изобретательностью и наслаждением купается в одной из коронных тем XVIII в., эросе. О том, что эрос — нечто неумолимое, грозное и всеобъемлющее, что перед ним бессильны особи любого пола и возраста, и написана опера buffa “Свадьба Фигаро” (Le nozze di Figaro), где в течение трех часов исследуется замкнутый мир семьи с ее запутанными, тайными и явными, связями.

Рассказать эту историю так, чтобы она совпадала с восприятием человека нашего времени, было поручено немцу Клаусу Гуту. Само собой, постановочный стиль эротической комедии времен галантного века (“Опасные связи” де Лакло, аутентично воплощенные в фильме Милоша Формана) отпал как невозможный для австро-немецкого театра XXI в.: сегодня оперный спектакль по остроте и выразительности должен конкурировать с любым качественным современным искусством. К своей задаче Клаус Гут подошел основательно, ориентируясь на учение об Эросе Платона и психологизм фильмов Бергмана, о чем заявлял в интервью. Заявления не остались рекламными ходами, а воплотились в спектакле — умном, но не тяжелом, сложном в подтекстах, но непосредственном в реальном действии.

Смотреть его увлекательно на биологическом уровне. На сцене материализуются комплексы современного человека, зажатого ритуалами и условностями, но распущенного в своем воображении. Сюжет о том, как развлекалось в XVIII в. дворянство, пытаясь все же сохранить только что отмененное право первой брачной ночи, превратился в буржуазную семейную драму о том, как близко живущие люди (хозяева, слуги, родственники) мучаются своими тайными страстями, причиняя боль себе и своим близким. О том, что перед эросом все мы, в сущности, бессильны.

В наше время с его культом молодости и красоты очевидность этой идеи подразумевается: сексуальность — обязательное свойство героев нашего времени, проникшее не только в кино- и спортиндустрию, но и в элитарное искусство оперы. Женская и мужская красота всегда была большой ценностью на оперной сцене. Однако революция, превратившая оперную красоту в масс-медийный фетиш, совершилась на наших глазах — когда соблазнительная Анна Нетребко, дебютировав в 2002 г. в Зальцбурге как Донна Анна в “Дон Жуане” Моцарта, моментально превратилась в фотомодель, работающую в оперном бизнесе. Netrebko-Star была и главной приманкой прошлогоднего Зальцбурга, а шикарная постановка “Травиаты” Верди стала новой страницей истории оперной сцены, обозначив время гламура.

Теперь в “Свадьбе Фигаро”, использующей тот же бренд, постановщики пошли более изысканным способом. Красота “Аньи” — вещь подразумевающаяся, доказательств более не требует. Розничная цена на нее подскочила до 600 евро за место — но в зале аншлаг. В такой ситуации можно не воплощать явные ожидания публики, как в “Травиате”, где Нетребко была одета вызывающе-соблазнительно. В “Свадьбе Фигаро” — совсем другие, сдержанные тона. Но оттого сексапильность героини в роли горничной, облаченной в строгое темное платье и белый фартук, особенно вызывающа. Можно понять Графа: высокого, нервного, застегнутого на все пуговицы мужчину (великолепный датчанин Бо Скофхус). Его волнует скрытая эротичность под маской прилежной добродетели — представьте себе камеристку со взглядом, опущенным вниз. Собираясь замуж за своего Фигаро, Сюзанна разрывается между примеркой фаты и страстными поцелуями с хозяином.

Особая пикантность состоит в том, что не прелестная Сюзанна является главной героиней этого спектакля, как и ее бурный роман с Графом не становится основным сюжетным событием. Графа раздирают внутренние противоречия. Он ревнует пылкую возлюбленную, но не только ее — на ревности замешена и его страсть к супруге (Джулиан Банзе), которая, в свою очередь, сгорает от страсти к своему пажу Керубино (Кристина Шефер). Все обитатели буржуазного дома с монументальными интерьерами постройки рубежа XIX-XX вв. (сценограф Кристиан Шмидт) — рабы мальчика-херувима (мим Ули Кирш), запрыгивающего в дом через открытое окно. Короткие штаны, матроска, ясный взгляд и белые крылышки за спиной создают то самое сочетание невинности и порока, которое позволит этому персонажу быть постоянно в центре внимания.

Его поющий двойник — как раз моцартовский Керубино, чьей диковатой подростковой чувственностью заражаются все — от малолетки Барбарины до пикантной Марселины, претендующей на Фигаро до тех пор, пока не выясняется, что она его мать. Роль Керубино придумана с такой эротической изобретательностью, что главные аплодисменты достаются очаровательной Кристине Шефер, воплощающей ее с обворожительной невинностью.

Впрочем, в спектакле все певцы так хороши, что считать баллы не имеет смысла. У мэтра Николауса Арнонкура, дирижирующего венскими филармониками, осмысленная музыкальность исполнения — норма. А его основательные темпы, словно тормозящие движение, только усиливают остроту действия.

Марина Борисова

Для Ведомостей

14.08.2006, №149 (1676)

Ведомости