Культовый радиоведущий — о дворцовом этикете, изнанке шоу-бизнеса и о миллионерах, поющих песни про крокодила Гену. Кому сегодня от 30 до 45, никогда не забудут вкрадчивый «вражий голос» ведущего ВВС Севы Новгородцева. Годами он прорывался сквозь эфир и звучал в динамиках моей старой «Радиолы», а лондонским утром раздался в моей телефонной трубке в первозданной цифровой чистоте. Кто моложе — уже не поймет, что такого уж в этом голосе, потому что не знает, как это было.

… Годик эдак 1984-й, ЦК КПСС только что запретил передавать по советскому радио все, даже отечественное, мало-мальски напоминающее рок. Что ж, будем прорываться за бугор. Из старого рефлектора-обогревателя сооружаю антенну, выставляю на балкон, толстый черный шнур — страшно сказать, простой шнур от удлинителя — брошен к катушечной «Комете». Суббота, 23 часа — есть контакт, слышу Севу! Смотрю в окно: народ засыпал тогда рано, и редкие огни в окнах сигнализируют — вот они, мои товарищи по радиобдению. С утра в воскресенье никому не дозвониться: народ обсуждает, что «Сева выдал», смакуют шутки. У кого хорошо ловилось, а у кого глушилки врубились. В понедельник — обмен магнитофонными записями.

О Всеволоде Новгородцеве, который «город Лондон, ВВС», советская пресса почти ничего не писала, но его знали все, и многие сегодня говорят: этот человек сделал меня таким, какой я есть. Ныне Всеволод ведет исключительно серьезные передачи. Перед встречей с корреспондентом «РГ», например, брал интервью у российского шоколадного короля. Глушилок нет, нет и былого ажиотажа. И все же, провожая меня на интервью, люди говорили мне — «передавай Севе привет. Правда, он меня не знает».

Российская газета | Только что английской королеве исполнилось 80 лет, она пригласила самых почтенных стариков Англии. И вдруг наши каналы показали вас как бы в этой компании. Вам что, под юбилей королева еще один орден вручила, как в прошлом году?

Всеволод Новгородцев | На самом деле, орден мне один и дали, в апреле прошлого года. А в фильме про день рождения королевы я прохожу антуражем. Но получилась анекдотическая ситуация: люди вообразили, что меня еще раз наградили. Это смешная сторона, а если серьезно, тогда я пережил одно из главных событий в жизни.

РГ | Все, что связано с королевой, интересно. Расскажите.

Новгородцев | Началось с того, что в ноябре 2004 года я распечатываю утренние письма (с утра обычно приходят налоговые извещения или квитанции с автомобильными штрафами) и вижу грозное на вид письмо, однако же с адресом резиденции премьера «10, Даунинг-стрит». Явно не штраф — до штрафа премьер не опустится. Читаю: «если мы решим вас на орден выдвигать, как вы к этому отнесетесь?» Надо знать англичан: они во всем недосказывают. Если англичанин говорит, «может, сделаю через неделю», значит, сделает завтра. То есть решено, что наградят.

Много позже пришел сертификат, где почерком редкой красоты выведены разные приятные слова типа «возлюбленный», и подпись самой королевы, факсимильная скорее всего, но очень похожа на настоящую. Началась переписка, мне без конца сообщали всякие подробности (англичане же народ дотошный), например, что орден можно застраховать, но не дороже чем на 45 фунтов, потому что там металла больше не будет.

РГ | То есть это не орден Победы с бриллиантами?

Новгородцев | Нет, это обычный серебряный крест. Блестит, ленты красивые. Он в коробке лежит, я его не достаю. Я даже не знаю, когда его носить можно. И вот я, жена и приемная дочь приезжаем во дворец на машине. Дворец оцеплен, люди в черном проверяют с зеркалами все машины, то есть хоть и награжденные люди, цвет нации, но проверять надо. У входа во дворец стоят неподвижно кавалергарды. У них ботфорты — до середины ляжки, лаком надраенные, и кирасы под самый нос.

Награжденных отделили от родственников и завели в картинную галерею дворца. Это длинная комната, относительно узкая, и окон нет, свет идет через потолок, а на стенах — оригиналы Рембрандта, Веласкеса и прочей публики. Придворный полковник, роскошный мужик, пересыпая шутками речь, нас инструктирует. У него двойная задача: чтобы мы не истуканами пугаными выходили, и чтобы всё запомнили, не испортили процедуру неправильным жестом. Потому что там — своя хореография.

Королева стоит посреди зала на просцениуме, рядом с нею ордена выложены, а вокруг — личная охрана, бурки. Бурки — это непальцы, свирепые, мастера с ножом управляться, маленького роста. Бурки и еще «бифитеры», те самые, которые присматривают за туристами в Тауэре. Глашатай называет имя, ты доходишь до середины зала, поворачиваешься налево и подходишь к королеве не слишком близко, но и не слишком далеко. Королева ведет с каждым цивильную беседу секунд на 40. Подготовлена полностью, знает, кого как зовут, кто откуда. В тот день награждались 113 человек, она всех запомнила.

РГ | Ей подсказывают?

Новгородцев | Никаких подсказок. Она мне говорит: «А вы, значит, на иновещании работаете?» «Да». «Давно?» «Вот уж скоро лет 30». Она говорит: «И все еще работаете?» Я отвечаю — более того, прямо сегодня я свои переживания в эфире оглашу. И мне показалось, что ее как будто что-то неприятно кольнуло. Она повесила мне орден, улыбнулась, и мы разошлись. Может, вышло время, но у меня есть подозрение, что причина в другом: я ни разу не вставил в свои ответы стандартные выражения «Your majesty» (ваше величество), или «мэм». То есть надо было говорить — «30 лет, Your majesty». Или: «все еще работаете?» — да, мэм. А я вот этого не вставлял, потому что нет практики, да и волновался, но беседа получилась, как будто мы приятели. Не по дворцовому уставу.

РГ | У вас есть российский орден?

Новгородцев | Нет, но у меня есть награда, которая мне дороже, чем орден. Фан-клуб мне отлил на 50 лет медаль, как породистой собаке. Бронзовую, огромную. Она существует в единственном экземпляре.

РГ | Я часто ловлю себя на мысли, что мне уже не так интересно слушать музыку, как 15 лет назад. Вы закрыли свою музыкальную программу по этой причине?

Новгородцев | За меня все решило ВВС — сказали, что денег нет. И этому я очень рад. Частично я устал. Сколько можно говорить в легком молодежном стиле, когда люди, с которыми ты говоришь, давно не молоды. Да и жанр ушел: когда появился хип-хоп, его я изучать уже отказался.

РГ | То есть рок-н-ролл все-таки мертв.

Новгородцев | Ну он не мертв, он просто закаменел. Мертв ли Моцарт? С одной стороны да, но с другой стороны нет.

РГ | Моцарт-то жив, вон альбом вышел «Моцарт в Египте», там арабы исполняют «Волшебную флейту» на своих дудках. Но вам не кажется, что народу просто надоело напрягаться? Исполнять рок — это работа, но ведь и слушать его — тоже работа?

Новгородцев | Если пластиночная промышленность и газеты что-то обходят своим вниманием, это не значит, что этого нет. По всем клубам мира десятки тысяч рок-групп сандалят вовсю. Сцена очень оживленная.

РГ | Оживленно-маргинальная?

Новгородцев | Нет, все реально, просто пробиться трудно, потому что вторичное никому не нужно.

РГ | А это все вторичное?

Новгородцев | Ну конечно. На 80 процентов все было всегда вторично. Все ищут явление. Ну, знаете, появляется на экране человек, и непонятно почему от него не оторваться. И в музыке происходит такое, в небольших количествах, но происходит. Иногда это сделано по известной формуле, Джоcc Стоун и всякие там певички. Такие уже были, но эти свежее, моложе. Легкий флер своего. Это не принципиально новое, но у них достаточно аудитории. И по-прежнему звезды есть, они деньги зарабатывают. Да, они телевизоры из окон не выкидывают, как монстры прошлого, пошла другая мода. Группы типа Cold Play — граждане социально сознательные, они думают, сколько углекислого газа вокруг земли крутится.

Срок молодежи в музыке — он сегодня короток. Если раньше человек вроде Оззи Озборна попадал в рок — это был пожизненный приговор, а сейчас молодежь побесится несколько лет и сматывает в банковскую деятельность. Так что музыка жива, она никуда не делась, она просто раздробилась на мелкие брызги, из ведра воды получилось два триллиона брызг. Но вода все та же самая.

РГ | Представим на минуту, что Элтон Джон, этот народный артист Соединенного королевства, как-то на интервью говорит журналистке: «А мне не нравится твоя розовая кофточка…» и далее по тексту. Что будет?

Новгородцев | Здесь очень круто разбираются со знаменитостями, если они нарушили неписаный кодекс. Есть масса людей, которые были перечеркнуты мгновенно. Скажем, был жокей Лестер Пигот, ну уж популярней не было. Но в финансовом плане он был человек наивный. Считал, что если он откроет 42 счета в разных банках, под разными именами, то его никогда не найдут. И, может быть, не нашли бы, но кто-то, видимо, стукнул. Выяснилось, что у него недоимок по налогам на 2 миллиона, пришлось ему в тюрьму садиться. Карьера кончилась. О Лестере Пиготе больше никто не вспоминал.

РГ | Срок отмотал, но в глазах общества остался преступником?

Новгородцев | Никому стал не нужен. Или Майкл Барримор. С телевизора вообще не вылезал. Красавец, высокий, юморист. Против него было обвинение, по-моему, в педофилии. Тоже мгновенно исчез, пробивается с тех пор и никак пробиться не может. А Майкл Джексон, нам хорошо знакомый, вынужден вообще уехать из Америки чуть ли не в Саудовскую Аравию.

Хамить у нас никто не будет. Потому что артист привыкает с самого начала нести свой тяжкий крест. И если ты известная рок-звезда и ты выезжаешь на гастроли с новой пластинкой, то известно, что тебя на каждой местной радиостанции ждут: там в 9.30, там в 10.15, и так до 15 часов, потом вы идете на концерт, и завтра то же самое. Но самое поразительное я слышал у Джона Леннона. Ко мне попала лента, которую он наговорил здесь, на ВВС, за три дня до смерти. Он рассказывал историю своего знакомства с Йоко Оно, наверное, в 1699-й раз, однако с таким жаром, искренностью, как если бы в первый.

РГ | Как вам показалось, это у него профессиональное было, или просто человек такой, увлекающийся?

Новгородцев | Я думаю, что это уже в кровь входит. Если ты говоришь то, что идет к людям, вполнакала работать нельзя.

РГ | А как насчет «фанеры»? Не налоги и не педофилия, слушатель жив-здоров, однако же несколько обманут?

Новгородцев | Полной фанеры я здесь не встречал. Существует «фанера» для аварийных случаев, однако там будут записаны просто партии тех инструментов, которых нет в наличии. Но все остальное играют и поют сами.

РГ | А теперь посмотрим на нашу музыку. Налогов не платят, под фанеру пляшут, да еще и групп-двойников развелось. Что бы вы сделали, если бы были антикризисным управляющим АО «Русская эстрада»?

Новгородцев | Я бы никаких административных мер предпринимать не стал, потому что это бесполезно. Лучшее средство — это освободить рынок и насытить его хорошим товаром, который бы вытеснил дурной. Вот вам пример. Когда я был мальчиком, все боролись со спекулянтами сахаром. Сахара было мало. Потом в одночасье закупили у Кубы сто тысяч пароходов. И сахара стало достаточно, а спекулянты назавтра исчезли. Они стали просто не нужны. Такие методы — самые лучшие. Нужно стимулировать все свежее, молодое, искреннее, создать условия, чтобы люди могли ездить, освободить их от жесткой хватки концертных агентств.

Но это как в старом советском анекдоте. Бабка говорит, что у нее болит спина, врач интересуется, что она принимает, выясняется, что лекарства плохие, и доходит до того, что надо правительство снимать, чтобы у бабки спина прошла. Если мы начнем раскручивать этот клубок: концертные агентства завязаны на ТВ, а у ТВ есть покровители, а покровители завязаны на власть… Иди ты, бабка, со своей спиной.

РГ | Такая форма стимулирования молодых, как «Фабрика звезд», это выход?

Новгородцев | Это лицензионная программа. Я участвовал в первом выпуске «Стань звездой», эта программа куплена у англичан.

РГ | Нарушались ли лицензионные соглашения?

Новгородцев | Естественно, нарушались. Я не могу рассказывать детали, но один из членов жюри имел в ухе «пчелку», и его поступки были продиктованы тем, что в ухе звучало. На финальной части мы открыто столкнулись. Я хотел хулиганов ростовских номинировать, потому что они честнее, а режиссер билась и кричала, что «я эти рожи на экран не пущу». Все получилось, как режиссер хотел, отсюда некая безжизненность проекта. Но это все равно как с милицейской коррупцией бороться. Это такой титан, которого не одолеть.

РГ | Китайцы сплочены по всему миру. Почему разобщены русские?

Новгородцев | Именно так.

Русские не кучкуются в Лондоне, как в Нью-Йорке, потому что на Брайтоне сработал местечковый принцип: мы вместе жили в Одессе, будем вместе и тут. Это уникальная ситуация. В Лондоне все рассредоточены. В свое время, когда меня попросили сделать первое русское радио, задача наша была создать климат, при котором русские перестали бы бояться друг друга. Чтоб русские встречались. И в известной степени это удалось.

РГ | А чего боялись-то?

Новгородцев | В советские времена, если ты увидишь соотечественника, надо бежать на другую сторону улицы. Был выездной, заимел контакт — стал невыездным. Сейчас уже не надо думать, кто стучит. Но появилось классовое деление. Приличной публики мало, она держится вместе. Если тебя позвали на день рождения миллионщика, ты примерно знаешь, кто будет, те же 60-80 человек. Это то общество, где, как мы знаем, никого бояться не надо.

РГ | Если бы вам не пришлось уехать, если бы удалось всю жизнь работать в своей стране, было бы лучше?

Новгородцев | Конечно, самое естественное для человека — жить и умереть там, где он родился, а если ты еще и состоялся, вообще полный кайф. Я уезжать не хотел, но жизнь вытесняла. Зато потом выяснилось, что на Западе у меня все и получаться стало. Да, за границей приходится многое ломать, и стопроцентным гражданином, карпом в своем пруду, ты уже не будешь никогда. Но прижиться можно, и привыкнуть.

РГ | Однако принять чужую жизнь до конца, так получается, невозможно?

Новгородцев | И вам это не нужно. Я жил в английской среде, у меня 16 лет была гражданская жена-англичанка — скучно. Я хорошо знаю английский, но у нас у всех отсутствует язык детского сада, сказочек, песен, с которыми мама укладывала спать. У нас половина шуток про Чебурашку и крокодила Гену. Недавно в Турине делегация из русских знаменитостей, накушавшись водки, стала петь песни из мультфильмов. Вот он, главный общий знаменатель, понимаете? Потому что все уходит в детство. И вот вы в это детство с англичанкой не уйдете. В английской семье интересно, потому что ты все время находишься в роли. Вот ты ее принял, и ты играешь ее 24 часа в сутки. Но через 15 лет я начал уставать.

РГ | Сева, почему в России негров бьют? В Лондоне англичан меньше, чем индусов, но что-то о таком не слышно.

Новгородцев | У каждой нации есть и темные, и светлые стороны. У англичан этих темных сторон было очень много. В XVIII-XIX веках с хулиганами разбирались очень просто, отсылали их к черту в Австралию. Очищали общество. Каждое общество должно отринуть от себя отрицательное. Почему и наше царское правительство ссылало в Сибирь, причем революционеров там было мало, криминал в основном.

А у нас после революции все самое черное полезло наружу. Если хочешь темноту победить — зажги свет. Надо стимулировать светлое, пестовать интеллигенцию, науку, но пока этого не видно. Пока к этой палке дрожжей присоединились еще и телевидение, и искусство. Все педалируют чернуху. Нужно ждать, пока светлый элемент в обществе за счет естественного прироста населения, за счет того, что Бог существует в каждом ребенке, разрастется. Будем ждать, пока свет начнет вытеснять тьму.

Евгений Арсюхин, Лондон

Дата публикации 16 июня 2006 г.

Российская газета