Олег Даль умер в Киеве, в гостиничном номере. 3 марта 1981 года. За несколько месяцев до того, на похоронах Высоцкого, он обронил: “Ну вот, теперь моя очередь…” Это была не первая мысль Даля о смерти. Еще в 1978 году в Вильнюсе, на съемках “Принца Флоризеля”, увидев траурный катафалк с раскачивающимися фонарями и с возницей в цилиндре, Даль сказал своему партнеру по фильму Игорю Дмитриеву: “Смотрите, как красиво хоронят в Литве, а меня повезут по Москве в закрытом автобусе. Как неинтересно”.

Примерно тогда же в своем дневнике Даль оставил запись: “Стал думать часто о смерти. Удручает никчемность…” А за год до смерти в жизни Олега произошло событие, о котором до сих пор не знал никто. Весной 80-го года Даль в тайне ото всех посетил астролога. Актера интересовали только два вопроса. Причем на первый он требовал обстоятельного ответа, а задав второй, предупредил, что правду знать не хочет. Тем астрологом был известный нынче Павел ГЛОБА: Первый вопрос он задал мне о детях. У Даля не было детей, и это стало для него трагедией. Честно ему сказал: к сожалению, детей у вас не вижу. Я видел его ладонь.

    У него там все линии, связанные с детьми, были либо перечеркнуты, либо слабо развиты. Второй вопрос был: сколько я проживу. Вот на него Даль просил меня не отвечать. Он был очень суеверным, говорил, что верит в судьбу, что все в этой жизни предначертано и что он чувствует запах смерти…

    “Так жить и играть было нельзя, так можно только умереть”, — сказал о нем Эдвард Радзинский.

    Вопрос жизни и смерти Олега Даля до сих пор остается открытым. Актер стремился жить и играть так, чтобы не было мучительно больно. Но с каждым годом ему становилось только больнее. Во всем стремился к идеалу: в ролях, в театрах, в женщинах. А постиг лишь разочарование. В последние годы жизни идеальной Далю казалась только смерть.

    Он и сам о себе говорил, что не похож на других, что иной. Инородный. 25 мая Олегу Далю исполнилось бы 65 лет. В субботу на Первом канале состоится премьера документального фильма “Олег Даль — инородный артист”. Еще одна попытка понять самого мистического, самого непонятного и самого непонятого актера XX века.

    Однажды актер, привыкший находить спасение от бесконечных разочарований в алкоголе, скажет своему доктору: “Не надо меня врачевать, мне теперь все можно — мне теперь ничего не поможет, ведь я не хочу больше ни сниматься, ни играть в театре”.

    В свои без малого сорок Даль успел разочароваться почти во всем, что когда-то любил. Он всю жизнь искал идеал. Идеальную любовь, идеальную роль, идеальный театр. Малый, “Современник”, ленинградский “Ленком”, МХАТ, Театр на Малой Бронной — все не то. Иногда режиссерам казалось, что Даль ведет себя просто неадекватно.

    Не внял просьбам режиссера перепеть песни в фильме “Земля Санникова” — в результате их исполнил Олег Анофриев. Отказал двум киноклассикам: Эльдару Рязанову и Леониду Гайдаю. У Рязанова Даль должен был играть Женю Лукашина в “Иронии судьбы”, однако, прочтя сценарий, сразу заявил, что это не его герой. Гайдай видел в Олеге идеального Хлестакова для своей картины “Инкогнито из Петербурга”. Актер сначала вроде бы дал согласие, но потом… передумал. В своем дневнике 17 декабря 1977 года он написал: “Окончательно отказался от мечты сыграть Хлестакова. Фильм Гайдая.

Соображения принципиального характера. Не по пути!!!” Михаилу Козакову, который хотел взять Даля на главную роль в фильме “Безымянная звезда” (в итоге роль досталась Костолевскому), актер написал письмо, где досконально изложил свое видение картины. Был утвержден на главную роль в фильме “Экипаж” Александра Митты, но в самый последний момент внезапно от съемок отказался.

    Владимир Этуш, партнер Даля по фильму “Старая, старая сказка”:

    — Уже тогда Олег был человеком не очень-то здоровым. Но что об этом говорить — известно было, что он подвержен этому делу.

    Вера Титова, сыгравшая в том же фильме роль ведьмы:

    — Олег был очень нервным. Во-первых, как мне кажется, к тому времени он созрел уже для режиссерской работы. Как-то даже не выдержал, крикнул в сердцах на Надежду Кошеверову: “Вы — женщина, так помолчите!” Безумно нервный был, как пружина. Иной раз думала: вот так скажешь чего-нибудь лишнее — вообще убьет. А во-вторых… В перерыве между съемками все мужики собирались: кто — пивка, кто — ля-ля. Он — уходил. Садился у крайнего окна и все время что-то писал. Писал и рвал, писал и рвал. Потом сидел молча и смотрел в окно. Долго-долго. А там — деревья, деревья, деревья… И опять начинал писать. Вот тогда я поняла, что он действительно болен. Говорили, в то время он был в зашивке… А через некоторое время Олег ушел из ленинградского “Ленкома” и переехал в Москву. Встречаю его как-то на “Ленфильме”, говорит: “Верочка, я уезжаю”. — “Куда?” — “В Москву. Не лежит душа у меня к этому театру. — А потом добавил: — Вот только денег нет”. — “Хотите, — говорю, — в долг дам”. Качает головой. И надо же было такому случиться: по коридору в это время идет Кошеверова. Останавливается возле нас: “Я, — обратилась она к Далю, — начинаю картину, хочу, чтобы вы играли у меня главную роль”. Смотрю на Олега, думаю: “Боже мой, если главную роль, так значит, деньги будут — ставка-то у него большая, хорошая”. Но он сказал: “Нет, спасибо”. И уехал.

    Ирина Печерникова, близкая подруга Даля:

    — Даль был по жизни человек молчаливый, немножко нелюдимый — ни с кем не хотел разговаривать. Бывало, я просто подходила к Олегу, садилась рядом с ним и молчала. И вот на этом молчании, как ни странно, мы очень подружились. Как-то он мне позвонил: “Ирка, приходи. Мы получили квартиру”. Я пришла и обалдела: одна комната, вторая, третья… Олегу ведь давно обещали новое жилье. До этого ему с женой и двумя мамами приходилось ютиться в какой-то “хрущевке” страшной, в жутких условиях. А как он мечтал о собственном кабинете!.. Так вот, водил он меня по этому дворцу и сам радовался как мальчишка. “А сейчас смотри, — чего-то нажал, повернул, и, как у Шерлока Холмса, вдруг открывается стеллаж с книгами, а там — кабинет. — Плиз!” Смотрю: магнитофон, опять книжки, диванчик, стол письменный. Он ткнул пальцем на диван и изрек: “Сидеть и молчать!” А затем включил магнитофон. Целый час мы слушали его цикл лирики Лермонтова. Стихи, музыка, стихи, музыка… “А теперь, — говорит, — мы будем делать все вдвоем. Следующий Лермонтов — “Маскарад”. И учти: если предашь — убью”.

* * *

    Не менее требовательным Даль был и в личной жизни. “С таким положением Венеры в Близнецах, — говорит Павел Глоба, — рождаются настоящие донжуаны. Они всегда ищут идеального партнера, идеальную женщину и никогда не находят”.

    Начинающий актер “Современника” Олег Даль задумал взять себе в жены уже известную актрису того же театра Нину Дорошину. Которая была старше Олега на семь лет и к тому же — страстно влюблена в Ефремова. Но Даль твердо решил, что станет ее мужем. И стал. На один день… В самый разгар свадьбы Ефремов пригласил невесту к себе на колени и произнес оказавшуюся роковой фразу: “А любишь ты, лапуля, все-таки меня”. Жених это услышал, через секунду он исчез, и две недели потом никто не мог его найти.

    С актрисой Татьяной Лавровой Даль прожил около двух лет. В последующих интервью о второй жене Олег говорил лишь одну-единственную фразу: “Она была злая”. А в 1969 году на съемках “Короля Лира” Даль познакомился со своей третьей и последней женой Елизаветой Апраксиной, которая работала на картине монтажером.

    Ирина Печерникова:

    — Даль — мой любимый актер. Только ради него я напросилась на съемки “Варианта “Омега”. Согласилась на крошечную роль, лишь бы с ним познакомиться. Тогда, правда, не получилось. Они же всегда были вместе, ходили за ручку. С женой, Лизой. А если идут влюбленные люди, вы можете подойти?

    Впрочем, безоблачной идиллией и не пахло. Пристрастие Даля к алкоголю год за годом разрушало брак. Время от времени актер “зашивался”, и впоследствии Лиза назовет эти годы самыми счастливыми. В своем интервью она говорила: “Почему я вышла за Олега, хотя видела, что он сильно пьет? С ним было интересно. Мне было уже 32 года, и я думала, что справлюсь с его слабостью. Каким-то внутренним чувством ощущала: этого человека нельзя огорчить отказом…” Однажды, устав бороться с болезнью мужа, она выгнала Олега из дома. А за несколько месяцев до его смерти собрала вещи и ушла сама. Дело в том, что Новый, 1981 год Олег встретил… в лифте. Лиза увидела, как лифт открылся и из него вывалился абсолютно пьяный Олег. Это стало последней каплей.

* * *

    За год до смерти Даль вернулся в Малый. Так и не отыскав идеального для себя театра, Олег вернулся туда, где начались его творческие метания. Круг замкнулся. Именно тогда актер и пришел к астрологу.

    — Я увидел, что смерть его может быть очень неожиданной, примерная дата — около сорока лет. — вспоминает Павел Глоба. — И она должна быть связана то ли с заграницей, то ли с поездкой какой-то. Даль просил меня ничего не конкретизировать, поэтому об этом я ему не сообщил. Единственное, сказал, чтобы он берегся в дороге.

    В начале 1981 года Даль репетировал роль Ежова в спектакле “Фома Гордеев”. Роль ему нравилась, однако для себя он уже четко решил: сыграет премьеру и из Малого тоже уйдет. В то же время Даль удивительно легко принял предложение с киевской киностудии сняться в комедии “Яблоко на ладони”. Все были уверены, что в Киев Даль уехал на кинопробы. Все, кроме него самого. На вокзале своему сокурснику по Щепкинскому училищу Дмитрию Миргородскому он сказал: “Приехал умирать к тебе, Митясь, Володя Высоцкий зовет меня к себе…”

    3 марта он ужинал со своим партнером по картине Леонидом Марковым. Встав из-за стола, Даль произнес странную фразу: “Пойду к себе умирать”. Перед тем как войти в номер, он попросил администратора, чтобы его не беспокоили.

    В 10 утра пришли киношники, взломали дверь. Выражение лица у мертвого Даля было такое, будто исполнилось его заветное желание…

    Ирина Печерникова:

    — А потом я узнала, что Олега не стало. Он уехал на пробы в Киев, всего на сутки. И не вернулся. Вроде бы там к нему зашел какой-то друг. Выпили. А Олегу было нельзя — срок кодировки еще не закончился… И он умер. На похороны я не пошла, не смогла себя пересилить. А года через три позвонила Лиза. Говорит: “Ир, я все понимаю. Но приди к нам. Мы сидим тут втроем”. Как будто бы знала, что я много раз покупала цветы, торт, доходила до их подъезда и… возвращалась домой. Не могла я сама зайти. А когда она мне позвонила, я сказала: “Есть!”, напекла пирогов и все-таки пришла. Мы просидели до двух часов ночи, проболтали, проревели… А утром Лиза подошла ко мне со свертком. Говорит: “Ириш, знаешь, я почему-то подумала… Олег перед отъездом надел рубашку, а потом сказал: “Лиза, она такая светлая, а я еду всего на сутки. Дай мне темненькую, чтобы с собой лишнего не тащить”. Один раз он эту рубашку надел, и она так в пакете и осталась. Я хочу тебе ее подарить”. И вы знаете, какое чудо. Вот я приходила из театра, с репетиции. У меня ничего не получалось. Ничего! Тогда я надевала рубашку и говорила: “Олег, что мне делать?” На следующее утро — все в порядке. До сих пор с ним разговариваю, задаю вопросы, а он молча отвечает…

Московский Комсомолец

от 24.05.2006

Дмитрий МЕЛЬМАН

Московский Комсомолец