(…)31 октября прошлого года мы опубликовали статью “Спящая красавица”. В ней речь шла о вице-мисс России Екатерине Суминой, которая уже восемь месяцев находится в коме в результате посещения самарского медицинского учреждения ООО “Лазерный центр”. В момент проведения процедуры под названием “липосакция” у Суминой произошла остановка дыхания. Вскоре после начала операции у Кати остановилось сердце. Через пять минут сердечная деятельность была восстановлена, и Сумину подключили к аппарату искусственной вентиляции легких. Она начала дышать самостоятельно, но дыхание не совпадало с ритмом аппарата ИВЛ — через пятнадцать минут аппарат отключили. В этот момент катастрофа стала необратимой. Однако дело, которое ведет следственный отдел РОВД Самары, до сих пор не направлено в суд. Месяц назад сменили следователя, говорят, за нерасторопность. И что же? Ждем-с.(…)

____________________________

Весной 1984 года я была в московском роддоме. На соседней кровати лежала сорокалетняя женщина, судьба которой должна была решиться с часу на час. Год назад она впервые вышла замуж. Недавно ей сказали, что будет девочка.

Утром и вечером ее навещал муж. Они сидели на подоконнике, и он все гладил ее по голове. Эти люди были очень счастливы. Восьмого марта ей сделали кесарево сечение, но ребенок умер. Из окна палаты я смотрела, как они шли к машине.

    Несколько лет спустя судьба свела меня с человеком, который в тот день тоже был на дежурстве в этом роддоме. Он сказал: Оль, врач проспал ее, был праздник, ну не сажать же в тюрьму дурака. Конечно, доктор, какие пустяки.

    Прошло двадцать лет, а я до сих пор вижу, как они бредут по двору. У нас не наказывают врачей, они же не нарочно.

    Я понимаю Фемиду: вокруг полно злодеев, которые знали, на что идут, которые насилуют, чтобы получить удовольствие, которые убивают, чтобы поживиться кошельком, — да, люди в белых халатах и в мыслях не имеют причинить вред, а тем более искалечить или убить. Для правосудия важно, что не было злого умысла. Да, это на самом деле важно. Но отсутствие умысла — всего лишь малая часть огромной проблемы под названием “по вине врача”.

    По какой-то причине мы все оказались во власти людей, которые могут сделать с нами все что угодно. Мы приходим к врачу и попадаем в зависимость от его профессионализма, настроения, наличия нужных медикаментов и — совести. Но совесть — категория не медицинская и не юридическая. Поэтому вместо нее общество создает законы, которые, как предполагается, должны сдерживать и направлять людей, которых больше ничто не сдерживает и не направляет.

    Все бы хорошо, но в России эти законы не действуют. Просто не действуют, и все. За убийство наказывают, за насилие наказывают, за неуплату налогов в тюрьме можно просидеть несколько лет. А за причинение тяжкого вреда здоровью (тяжкого — значит непоправимого) с головы врача не упадет и волос.

Скандал не в счет. Уголовные дела, возбужденные по статье 118 УК РФ “Причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью по неосторожности”, просто не доходят до суда. Почему не доходят — потому что санкции по этой статье предусматривают нешуточное наказание вплоть до лишения свободы на срок от одного до трех лет с лишением права заниматься определенной деятельностью.

У нас же традиционно дела такого рода просто уходят в песок. Откуда традиция, нас не касается, нам важно то, что врач знает: бить будут, но не больно.

    31 октября прошлого года мы опубликовали статью “Спящая красавица”. В ней речь шла о вице-мисс России Екатерине Суминой, которая уже восемь месяцев находится в коме в результате посещения самарского медицинского учреждения ООО “Лазерный центр”.

    В момент проведения процедуры под названием “липосакция” у Суминой произошла остановка дыхания. Вскоре после начала операции у Кати остановилось сердце. Через пять минут сердечная деятельность была восстановлена, и Сумину подключили к аппарату искусственной вентиляции легких.

Она начала дышать самостоятельно, но дыхание не совпадало с ритмом аппарата ИВЛ — через пятнадцать минут аппарат отключили. В этот момент катастрофа стала необратимой. Однако дело, которое ведет следственный отдел РОВД Самары, до сих пор не направлено в суд. Месяц назад сменили следователя, говорят, за нерасторопность. И что же? Ждем-с.

Выходит, за восемь месяцев следствие так и не сумело выяснить, что — по инструкции, которая общедоступна и написана на русском языке, — нужно было делать в сложившейся ситуации и что на самом деле было сделано. Не допрошены важнейшие свидетели.

А время идет, и доказательственная сила даже самых важных показаний утрачивается. Генеральная прокуратура никак не отреагировала на обращение “МК”, а по закону должна была. Чего ж обижаться на врачей, когда Генеральная прокуратура пренебрегает законом?

* * *

    Между тем пять месяцев назад в Мурманске произошла такая же история.

    Светлане Александровне Фиминой двадцать восемь лет. Она никогда не принимала участия в конкурсах красоты. Она — обыкновенная женщина с нелегкой судьбой, каких в России немало.

    Родом она из Мурманска. Когда ей было три года, мать, у которой было много своих интересных дел, отвезла ее в деревню к деду. В деревне она жила до 8-го класса и деда, который заменил ей всех родных, очень любила. К пятнадцати годам Светлана вернулась в Мурманск и стала жить у тети. Вскоре она вышла замуж и родила сына. Семейная жизнь не заладилась. Светлана работала где придется, едва сводила концы с концами и вынуждена была отдать ребенка в интернат: его просто нечем было кормить.

    С Константином Исаковым она познакомилась, когда у нее уже почти не было надежд встать на ноги. В 1998 году они поселились в новой квартире, забрали ребенка из интерната, и получилась хорошая, дружная семья. К тому времени у Константина начались проблемы с бизнесом. По его словам, если бы не Светлана, он не мог бы возобновить работу.

У Светланы оказалось много талантов: она быстро освоилась с компьютером, сумела отладить на фирме четкую работу и вникла в премудрости бухгалтерии. Они с мужем много работали, ездили в путешествия, и летом 2003 года Светлана задумала сделать липосакцию. Ту самую липосакцию…

    Анализы крови показали, что есть подозрение на гепатит C.

    Фиминой сказали, что нужно сделать биопсию печени.

    Для этого выбрали единственную в Мурманске частную лечебницу, на бланках которой значится: ООО “Мурман-Мед” клиника “Панацея”, улица Копытова, 25А.

    Константин привез ее в клинику утром 25 октября 2003 года. Она сказала, что забрать ее можно в час дня. В двенадцать Константину позвонила мать. Только что, ничего не зная о Светиной операции, она позвонила ей на мобильный телефон, и незнакомый человек сказал, что Светлану отвезли в “Севрыбу” — так называется самая большая в Мурманске государственная больница.

Константин тотчас набрал Светин номер: все повторилось. Он позвонил в больницу, и там сказали, что она в реанимации, без сознания, и положение очень тяжелое.

    В “Севрыбу” Константин приехал около трех часов дня. Врач подтвердил, что Светлана без сознания, дал список необходимых лекарств, Константин поехал их искать, а когда вернулся в больницу, ему сообщили, что жена в критическом состоянии и находится на искусственной вентиляции легких.

    В полночь Константин приехал в “Панацею”. К нему вышел какой-то человек в белом халате, принес Светин рюкзак и телефон и сказал, что, когда начали делать биопсию, у Светланы остановилось сердце. Все реанимационные мероприятия, особо подчеркнул он, мы сделали. Сейчас в больнице никого нет, врач, который проводил процедуру, ушел домой.

    Ночью Константин стал звонить в Москву, и ему дали телефон реаниматолога из госпиталя Бурденко. На другой день врач Рассказова прилетела в Мурманск. Поехали в больницу.

    Там-то и стало понятно, что произошло: в качестве обезболивающего Фиминой был введен десятипроцентный раствор лидокаина. А должны были использовать двухпроцентный раствор. Образно выражаясь, вместо гранаты — ядерная бомба.

    Разумеется, владелец “Панацеи” Геннадий Кроитору кричал, что все сделали правильно.

    Разумеется, Елена Ковтунович, которая делала операцию, тоже сказала, что она тут ни при чем.

    Через два дня в “Панацее” пришли к выводу, что они больше ничем Светлане Фиминой полезны быть не могут, и Константин остался один на один с проблемой, которая больше никого в Мурманске не волновала.

    Тогда он перевез Светлану в Москву.

    Лучший российский специалист по хроническим бессознательным состояниям Галина Владимировна Алексеева констатировала: Светлана Александровна Фимина, 1976 года рождения, находится в хронической коме без каких-либо признаков сознания. Кроме того, у нее развилось очень редкое осложнение: вследствие нарушения минерального обмена появились коралловидные остеофиты, то есть костные внутримышечные разрастания в области верхней трети бедра. Они изнутри ранят мышечную ткань и сосуды, из-за чего постоянно образуются воспалительные резервуары.

    В переводе с медицинского — состояние Светланы Фиминой критическое.

    А первого марта Исакову позвонил директор “Панацеи”: городская медицинская комиссия признала действия врача Елены Ковтунович ошибочными, и ее лишили лицензии. В настоящее время она готовится к переезду в Санкт-Петербург.

    Продает квартиру, укладывает вещи, дел по горло. И ей, наверное, некогда вспомнить о Светлане Фиминой, которая тоже готовится к переезду — в мир иной.

* * *

    Но даже умереть “просто так” Светлана Фимина не может.

    Остеофиты причиняют ей чудовищную боль; любое прикосновение равносильно ожогу. Для того чтобы поменять простыню, четыре человека — двоим это не по силам — должны со всеми мыслимыми предосторожностями приподнять Светлану и при этом выдержать гримасу чудовищной боли, которая искажает лицо человека, находящегося в коме. “Изобразить” Фимина ничего не может, она без сознания. Страдает она непереносимо. А муки медиков усугубляются тем, что они знают: остеофиты — результат осложнения, вызванного комой, а кома — дело рук врачей.

    В этой чудовищной истории много вопросов, которые Светлана Фимина не может задать сама. Вместо нее это сделаю я.

СЕМЬ ВОПРОСОВ ГЕНЕРАЛЬНОМУ ПРОКУРОРУ И МИНИСТРУ ЗДРАВООХРАНЕНИЯ И СОЦИАЛЬНОГО РАЗВИТИЯ РОССИИ:

    1. Прежде чем применить обезболивающее средство, врач обязан сделать пробу. В случае с лидокаином это делается за сорок восемь часов до проведения операции. По какой причине врач Елена Ковтунович сократила это время до десяти минут?

    2. Пункция печени — чрезвычайно болезненная процедура. Присутствие анестезиолога в этом случае необходимо. Но врач частной клиники, от которой пациент ждет самого качественного обслуживания, может не захотеть разделить свой заработок со вторым врачом, как это имело место в момент проведения операции Фиминой. Кто должен отвечать за такую “экономию”?

    3. Работа в “Панацее” была для Ковтунович дополнительной, а основным местом ее работы являлась поликлиника города Кола, где она заведовала кабинетом УЗИ. Имела ли право Елена Ковтунович на выполнение операции? И кто она вообще: специалист по ультразвуковым исследованиям или хирург?

    4. Должно ли лечебное учреждение уведомлять правоохранительные органы о подобного рода случаях? Светлана Фимина не была доставлена в больницу по экстренным показаниям. Она была здорова и пришла своими ногами для проведения плановой процедуры.

    5. Согласно записям в медицинской карте Фиминой, все было сделано правильно, и ей, в частности, был введен двухпроцентный раствор лидокаина. Городская комиссия, как следует из сообщения директора “Панацеи”, пришла к выводу, что имела место передозировка препарата, а из этого, в свою очередь, следует, что медицинская карта была переписана, то есть подделана. Как обезопасить медицинскую карту от врача?

    6. Почему частные клиники действуют как общества с ограниченной ответственностью, в том числе и материальной? Ведь для того, чтобы зарегистрировать такое предприятие, по закону достаточно уставного капитала чуть больше восьми тысяч рублей — только этой смехотворной суммой клиника и отвечает за причиненный ущерб.

    7. Кто отвечает за постоянный контроль, связанный с деятельностью частных клиник после выдачи лицензии?

    И последнее. Долго ли прокуратура будет созерцать, как врач Елена Ковтунович собирает чемоданы? И кто предупредит ее будущих пациентов в Санкт-Петербурге о том, что своими ногами они могут от нее не выйти?

    Ответ Генеральной прокуратуры и Министерства здравоохранения и социального развития будет опубликован без купюр.

Московский Комсомолец

от 12.03.2004

Ольга БОГУСЛАВСКАЯ

Московский Комсомолец