Как и многие другие политические кампании в коммунистических странах, она началась с идеологической проработки. В ноябре 1965 года завотделом пропаганды шанхайского горкома КПК, «пролетарский литературный критик» Яо Вэньюань (будущий член «банды четырех») опубликовал в местной газете разносную статью о пьесе «Разжалование Хай Жуя».

В истории военного, несправедливо наказанного средневековым императором, партийный идеолог усмотрел намек на злоключения маршала Пэн Дэхуая, лишившегося поста из-за разногласий с Мао Цзэдуном, и потребовал выполоть с культурной нивы «антисоциалистическую сорную траву».

Подлинный смысл атаки на пьесу состоял в том, что написал ее вице-мэр Пекина У Хань. Пекинский горком и городскую администрацию Мао считал оплотом оппозиции. Он настолько не доверял столичным властям, что в решающий момент выехал в Шанхай и оттуда провозгласил начало нового витка классовой борьбы.

На заседании политбюро 16 мая 1966 года было принято «Сообщение ЦК КПК от 16 мая», в котором излагались основные идеи Мао о «культурной революции». Тогда же были смещены несколько высокопоставленных руководителей, включая главу пекинской парторганизации Пэн Чжэня, и создана всемогущая Группа по делам культурной революции при ЦК КПК во главе с бывшим личным секретарем «великого кормчего» Чэнь Бода.

Жена Мао — Цзян Цин — стала заместителем Чэнь Бода, а партийный куратор госбезопасности Кан Шэн, пользовавшийся полным доверием Мао с довоенных времен — советником Группы.

При чем здесь культура?

Подоплека «культурной революции» незамысловата. Мао Цзэдун, бывший в партийном руководстве первым среди равных, добивался абсолютной власти.

Параллели с 37-м годом очевидны. Но имелось и существенное отличие.

Сталин строил государство, основанное на жесткой дисциплине и субординации, и самодеятельности низов не приветствовал.

Мао решил расправиться с политическими противниками руками недоучившейся молодежи, которой была предоставлена довольно широкая самостоятельность в выборе «врагов» — разумеется, в рамках заданной вождем общей линии.

Первые хунвэйбины появились в конце мая в средней школе при пекинском университете Циньхуа.

«Красные охранники», число которых в разгар культурной революции достигало 20 миллионов, с удовольствием занялись охотой на ведьм, по наивности думая, будто делают политику, а должности, с которых сгоняют представителей старшего поколения, предназначены им.

Сначала наряду с хунвэйбинами создавались из трудящейся молодежи отряды цзаофаней, но массового распространения они не получили — кто-то все-таки должен был и работать.

«Огонь по штабам!»

Сценарий был стандартным. Сначала того или иного руководителя, университетского преподавателя, писателя хунвэйбины обвиняли в измене Великому Председателю, ревизионизме, стремлении к сладкой жизни и прочих грехах. Потом человека вызывали на суд революционных масс.

Жертв обряжали в шутовские одежды, заставляли часами стоять на коленях, водили на веревке, били, плевали на них, заставляя униженно каяться. Некоторые умирали прямо во время экзекуции. Затем ошельмованные люди бесследно исчезали, и лучшее, что могло их ждать — тяжелый физический труд в «лагерях перевоспитания».

По данным пекинского управления госбезопасности, только с 23 августа по конец сентября 1966 года и только в столице хунвэйбины убили 1722 человека, конфисковали имущество у 33 695 семей, изгнали из столицы более 85 тысяч человек. К 3 октября по всей стране из городов было выселено 397 400 человек, попавших в разряд «нечисти». 5 августа состоялся пленум ЦК, на котором Мао полностью поддержал «красных охранников», лично написав и вывесив в зале заседаний дацзыбао «Огонь по штабам!».

Согласно российскому китаеведу Владимиру Усову, в ходе «культурной революции» были репрессированы четверо из пяти заместителей Мао Цзэдуна, 60 из 97 членов ЦК предыдущего созыва, 30 секретарей горкомов и мэров городов, 2600 писателей и деятелей искусства, 142 тысячи преподавателей, 53 тысячи ученых и инженеров.

Второй, а формально — первый человек в стране, председатель КНР Лю Шаоци, просто исчез. Достоверных данных о его судьбе нет и поныне.

В обвинительном заключении по делу «банды четырех» говорилось о 727 тысячах жертв «культурной революции», из которых 34 тысячи были «доведены до смерти».

Современные китайские исследователи считают, что в общей сложности пострадало около 100 миллионов человек, включая лишившихся работы, сосланных и их близких.

Синие ватники, красные цитатники

Главным посылом «культурной революции» было превращение личности в безотказный винтик и замена материальной заинтересованности коммунистической сознательностью. Советские вожди в принципе стремились к тому же, но никогда не заходили так далеко, как Мао Цзэдун.

Любое стремление к комфорту и удовольствию в Китае объявили ревизионизмом. Идеалом хозяйственной организации провозгласили сельские «народные коммуны», члены которых вместо зарплаты получали равные рисовые пайки и питались сообща. Такие же порядки начали внедрять на городских предприятиях.

Все население, словно заключенные, оделось в одинаковые хлопчатобумажные робы. Косметика, украшения и развлечения были запрещены. Пресса воспитывала население на примере передовых крестьян, рабочих и солдат, которым чтение цитатников Мао заменяло еду, сон и наркоз во время операции.

Пекин и Москва

Одним из главных обвинений во время «культурной революции» была приверженность «международному ревизионизму» и шпионаж в пользу СССР.

Мао Цзэдун стал земным богом, «красным солнцем», чей культ превзошел даже сталинский

Антисоветизм Мао Цзэдуна имел глубокие корни. В 20-е и 30-е годы Москва подталкивала КПК к примирению с Гоминьданом — правившей националистической партией, осуществившей антимонархическую революцию 1911 года. Ее основатель Сунь Ятсен переписывался с Лениным и считался в СССР борцом против империализма.

Поднятое коммунистами в 1927 году шанхайское восстание в Кремле назвали левацким перегибом. Главной задачей китайских коммунистов там видели не борьбу за власть в Китае, а противостояние Японии.

Мао имел на сей счет иное мнение. Борьба между «национальной» и «коминтерновской» группировками в партии длилась много лет.

Американский синолог Артур Уолдрон доказывает, что в 1945 году Сталин намеревался развивать отношения с лидером Гоминьдана, президентом Чан Кайши, а в занятой советскими войсками Маньчжурии организовать своего рода «китайскую ГДР». Советский лидер считал притязания Мао на власть над всем Китаем авантюрой и впервые принял его лишь в 1949 году, когда гражданская война была уже выиграна.

Трепетная любовь Мао к Сталину, из-за которой он якобы поссорился с Хрущевым, скорее всего, существовала лишь в воображении советских сталинистов.

«Великий кормчий» дружил с СССР пока это было ему выгодно, прежде всего ради атомной бомбы. Преемников Сталина он, видимо, счел слабыми политиками, которых можно не бояться.

В Советском Союзе «китайскую угрозу» воспринимали очень серьезно.

Хорошо осведомленный московский журналист Виктор Луи писал, что после инцидента на острове Даманском советское руководство рассматривало возможность применения ядерного оружия в случае массированного вторжения китайцев в Сибирь.

Школьники при полном одобрении старших распевали: «Били немцев, били финнов — будем бить и хунвэйбинов!».

Интеллигенция получила возможность критиковать муравьиный коллективизм, уравниловку и культ вождей, делая вид, что речь идет исключительно о Китае.

Владимир Высоцкий посвятил высмеиванию «культурной революции» несколько песен. Фантаст Иван Ефремов написал антиутопию «Час Быка», в которой перенес на далекую планету политзанятия, прописку и надменных аппаратчиков. Роман был издан, поскольку автор дал героям имена, звучавшие на китайский лад.

Дорогая цена

Примерно за год партийный и государственный аппарат был очищен от неугодных. Мао Цзэдун стал земным богом, «красным солнцем», чей культ превзошел даже сталинский.

«Культурная революция» не была социальным прогрессом в каком бы то ни было смысле… она была смутой, вызванной сверху по вине руководителя…смутой, которая принесла серьезные бедствия партии, государству и всему многонациональному народу»

Из «Решения Центрального Комитета Коммунистической партии. Китая по некоторым вопросам истории партии», июнь 1981 года

Уже в январе 1967 года на местах начали создаваться новые органы власти — ревкомы. Какое-то количество мест в них отводилось хунвэйбинам, но главную роль играли военные. В пропаганде и официальных документах слово «армия» начала употребляться повсюду, где раньше говорилось «партия». К концу лета контроль над страной перешел в руки военных.

В октябре 1968 года пленум ЦК КПК одобрил проект нового устава партии, закрепивший личную диктатуру Мао Цзэдуна. Даже делегаты съездов отныне не избирались, а назначались. Современная история Китая была преподнесена как борьба непогрешимого вождя против всевозможных «уклонистов».

«Культурную революцию» на пленуме превозносили до небес, но фактически он стал ее окончанием.

Разочарованных хунвэйбинов, которые кое-где принялись в своих дацзыбао обвинять в недостатке революционности самого Председателя, отправили проходить «трудовую закалку» в народные коммуны.

За победу Мао Китай заплатил драматическим падением производительности труда и почти полной остановкой промышленности. Страна очутилась на грани физического голода.

Целое поколение вовремя не получило образования и профессии.

Хунвэйбиновская вакханалия нанесла страшный удар по традиционной конфуцианской морали, 25 веков ставившей на первое место уважение к старшим.

Следующие десять лет вместили в себя загадочную гибель официального преемника Председателя Линь Бяо (по некоторым сведениям — при попытке бегства в СССР после неудавшегося переворота), «пинг-понговую дипломатию» Генри Киссинджера и первый в истории визит американского президента в Пекин, возвращение Китая в ООН и захват власти в Камбодже поклонником Мао Пол Потом, который воплотил в реальность тезис учителя о «победе мировой деревни над мировым городом», проредив городское население своей страны ударами мотыги по черепу.

В последние годы жизни Мао интересовался учением о переселении душ и вызывал в свою резиденцию буддийских монахов. Некоторые исследователи полагают, что он подумывал объявить себя бессмертным, а всех последующих правителей Поднебесной — своей реинкарнацией.

У смертного одра «кормчего», скончавшегося в сентябре 1976 года в возрасте 82 лет, разыгралась шекспировская сцена. Уже не в силах подняться, он тяжело поглядел на членов политбюро и сказал: «Если кто-то даже после моей смерти вздумает пойти против меня, тот равно плохо кончит!»

«Плохо кончили» как раз его верные последователи.

«Банда четырех»

Мао не назвал преемника. Глава госбезопасности Хуа Гофэн, за несколько месяцев до кончины вождя назначенный премьером Госсовета, предъявил политбюро его записку: «Пока дело в твоих руках, я спокоен».

Вдова «кормчего» Цзян Цин объявила бумагу фальшивкой. Ее поддержали заместитель Мао по партии, бывший предводитель шанхайских хунвэйбинов Ван Хунвэнь, главный экономический теоретик «культурной революции», секретарь ЦК Чжан Чуньцяо и член политбюро, многолетний спичрайтер Председателя Яо Вэньюань.

По приказу Хуа Гофэна они были арестованы и провели остаток жизни в тюрьме. Ответственность за «культурную революцию» официально возложили на «банду четырех».

Все ее члены являлись выходцами из Шанхая. Пекин взял реванш за поражение 1966 года.

Новый лидер первым делом вызвал из ссылки дважды заклейменного Мао «ревизиониста» Дэн Сяопина и поставил его у руля экономики.

По результатам недавнего опроса, доля приверженцев капитализма в Китае выше, чем в Соединенных Штатах.

Артем Кречетников

Для BBCRussian.com

вторник, 16 мая 2006 г., 08:38 GMT 12:38 MCK

Би-би-си