Беата Тышкевич, первая дама польского кино, будет почетным гостем XV кинофестиваля «Золотой витязь», который начинается 21 мая в городах Подмосковья. Ее называли славянской Софи Лорен, ставили в один ряд с Роми Шнайдер и Анни Жирардо, но она осталась самой собой, Беатой Тышкевич. На пани Беату засмотришься, даже когда она изящно держит сигарету. Заслушаешься, когда она о чем-то говорит. Трудно оторваться от ее эссе и книг, настолько они искренни и насыщены независимыми суждениями.

Ее называли славянской Софи Лорен, ставили в один ряд с Роми Шнайдер и Анни Жирардо, но она осталась самой собой, Беатой Тышкевич. На пани Беату засмотришься, даже когда она изящно держит сигарету. Заслушаешься, когда она о чем-то говорит. Трудно оторваться от ее эссе и книг, настолько они искренни и насыщены независимыми суждениями. Магнетически притягательная, она обладает изысканным стилем и врожденным умением держаться. Все, за что берется Беата Тышкевич, становится красивым, достойным. Как и ее жизнь. И не только на экране.

— Вы от природы такая работящая?

— От природы я особа и работящая, и ленивая. Работящей становлюсь, играя в кино, которому не всегда доверяю, или в телевизионных проектах, где участвую, чтобы заработать деньги и быть независимой. То есть, когда не делаю то, что люблю. А вот когда я ленива, занимаюсь лишь тем, что по душе. Пишу книги, очерки, рассказы. Живу в мире фантазий. Очень люблю вязать. Сейчас увлечена большой коллекцией для маленьких детей — делаю платьица, свитерочки, пальтишки. Даже хочу основать фирму, которая будет называться «Беата Т». Важно знать, чего ты хочешь. Подолгу я билась со своими издателями и решила от них избавиться. Новую книгу уже самостоятельно выпущу в июне.

— Что за книга?

— Под обложкой «Беата Тышкевич любит, почитает, шутит» я размещу портреты разных вымышленных лиц.

— Похоже на вашу еженедельную колонку в журнале «Жизнь прекрасна».

— Туда я пишу о развеселых дамах, даю советы, как укрощать сплетниц или избавляться от настырных поклонников и назойливых обожателей. Хотя я бы немножко поправила название рубрики на «Жизнь бывает прекрасной». Она, конечно, прекрасна. При этом невероятно трудна и запутанна. И вся мудрость — в стремлении сделать ее прекрасной.

— У вас это получается?

— Я стараюсь встречаться с людьми, которых уважаю и у которых могу чему-то научиться. И, разумеется, с теми, которые действительно хотят со мной встретиться. Пяти минут не потрачу на того, кто этого не хочет: обоюдная потеря времени. Когда журналист благодарит меня за время, уделенное для интервью, я отвечаю, что и он посвятил мне свое. Счет одинаков для каждого.

— Вас по-прежнему называют первой дамой польского кино, но вы к этому, кажется, относитесь довольно сдержанно?

— Ну какая я дама? У меня есть свои принципы, и они сводятся к тому, чтобы быть порядочным человеком, а не строить из себя даму. Недавно я написала в своей колонке об одной даме, которая курит, пьет и ругается. Что в порядке вещей. Но описанная мною дама никогда никуда не спешит. А я всегда спешу.

— Вы курите беспрестанно, а в винах разбираетесь?

— Помню встречу в Москве с министром культуры Фурцевой. Она мне говорила: если хочешь выпить — так только рюмку коньяка. Никогда — водки, и тем более пива. А я как раз на коньяк плохо реагирую. И практически не принимаю спиртное. От шампанского плачу — не стоит его мне даже и предлагать. Ну, рюмку полусухого шерри или ликера «Амаретто» — куда ни шло. Можно «Кампари» с апельсиновым соком. И все. Короче говоря, я не знаток вин.

— Глядя на вас, никогда не подумаешь, что вас можно вывести из себя. Это так?

— Я никогда не теряю терпения. Когда меня спрашивают по телефону, чем занимаюсь, отвечаю — работаю над собой. Я поддаюсь эмоциям, но не позволяю им одерживать верх. Мама убеждала меня: не встречайся с людьми, которые высвобождают, провоцируют в тебе агрессию. Агрессия сидит внутри каждого из нас. Но пусть она пребывает там скрытно, а не выходит наружу. Агрессивные люди портят окружающим настроение и характер. Спровоцировать на ответную злость можно чем угодно: глупостью, невежливостью, грубостью, даже невоспитанностью. Той самой простотой, которая хуже воровства. И начинаешь вести себя совсем не так, как хотела бы. Учитесь властвовать собой.

— Воспитывая дочерей, вы тоже держали себя в руках?

— Еще как. Я никогда не кричала на детей. И не требовала от них неукоснительного послушания. Старалась ограничиться действием взгляда.

— И этого хватало?

— А как натаскивают собаку? Надо смотреть на нее так, чтоб она чувствовала внимание и доверие. А начнешь кричать: «Ложись!», — сразу потеряешь авторитет, и пес станет повелевать хозяином. Воспитание строится не на насилии, а на приязни и любви. Как и расположение друг к другу. Но больше всего мне хотелось, чтобы дети научились самостоятельно мыслить. Можно дать им музыкальное образование. Научить иностранным языкам, ездить верхом, играть в теннис, плавать… Все это очень важно, потому что расширяет круг друзей, рождает чувство свободы и понимание: чем больше ты знаешь и умеешь, тем больше тебе не хватает. Но дальнейший выбор должен быть самостоятельным.

— А родительский опыт?

— Мы повторяем не опыт, а продолжаем жизнь своих родителей, стараясь избежать их ошибок. Если в семье отец был пристрастен к алкоголю, как правило, его дети следят, чтобы их чада не тянулись к рюмке. Молодые изживают свои комплексы и совершают свои ошибки. Но ребенок не обязательно должен обжигаться о плиту. Его надо воспитать так, чтобы он сам понял: плита, на которой готовят, горячая. Все равно мы не в состоянии оградить детей от очень многих вещей, потому что не можем охватить всего. Да и дети ведут себя непредсказуемо.

— Вы действительно хотели в детстве изучать ветеринарию?

— Когда тебе пятнадцать лет, всегда хочется быть ветеринаром. Или парикмахершей. Подростком особенно любишь животных. Но когда я узнала, что уже на первом году обучения надо резать мертвых зверюшек, увлечение ветеринарией сразу отошло.

— И пришло кино, не так ли?

— Так-то так, только кино само выбрало меня. Пришел в нашу школу ассистент режиссера в поисках «девушки из дворянского сословия», и ему на глаза попалась я. И в 16 лет я оказалась в длинном платье, не подозревая, что начались мои приключения в костюмно-исторических фильмах. В глазах широкой публики мой облик стал ассоциироваться с кринолином, веером и шляпами. Дошло до того, что и Андрон Кончаловский увидел во мне даму из XIX века. Я недоумевала: неужели нельзя было найти русскую актрису на роль в «Дворянском гнезде»? Но Кончаловский хотел, чтобы Варвару Лаврецкую сыграла именно я.

— На уроке кино в одной из варшавских гимназий вы советовали ученикам, собравшимся посмотреть экранизацию известного романа, прежде его прочитать. По-моему, сейчас все делается наоборот.

— И в этом катастрофа. Не только в кино, но и во всей массовой культуре. Вот прочитал кто-то статью, допустим, о Пикассо. Да еще увидел репродукции его картин и узнал, что он основоположник кубизма, и в его творчестве были «голубой» и «розовый» периоды. И думает, что уже знает об этом художнике все. Всеядное и всеохватное телевидение любой предмет подает готовым на блюдечке и даже разжеванным. Проглотил — и будь здоров. Все, как говорится, обо всем в курсе. А копнуть поглубже — обсуждают-то в основном сериалы. Кто с кем, кто кого бросил. Просвещение, образование уже не в чести. Не кино, а книга, как первоисточник, формирует сознание и дает представление о том или ином образе. Андрей Болконский в исполнении Вячеслава Тихонова таким мне и представлялся. Наташу Ростову я увидела в Одри Хэпберн, которая могла, как мне кажется, сыграть даже распускающуюся розу. Но это мои личные впечатления, которые наложились на образы, возникшие во время чтения «Войны и мира». В фильме не могут быть затронуты все сюжетные линии и перипетии — в любом романе их значительно больше.

— Как вы расцениваете такой творческий метод, как сексреализм?

— Доминирует секс на продажу, и в этом — несчастье. Легко, дешево и приятно. Множится количество проституток, распространяется порнография. Но в искусстве у всего этого, как говорят в Польше, короткие ноги. С жизненными привычками труднее: истинным чувствам такой секс больше вредит, чем приносит удовольствие. Полтора года я провела в Индии, где видела множество обнаженных людей, показавшихся мне самыми красивыми на свете. В бусах, с длинными волосами, они молились на берегах Ганга, потом обернулись в полотна и накрутили тюрбаны. Мне даже почудилось, что я увидела все человечество разом и поняла, откуда я родом. Эти люди были прекрасны. Ни один сценограф не придумал бы такого. В голову не могла прийти мысль о порнографии: все было к месту. Хотя в индийских фильмах нельзя целоваться, а женщины купаются в сари.

— Американский дистрибьютор фильма Ежи Кавалеровича «Камо грядеши» решил вырезать из него сцену пиршества у Нерона, где щедро представлены женские груди. Газета «Политика» даже писала о долгих усилиях польских актрис, энергично боровшихся за право демонстрировать грудь на экране. Но я помню одну из впечатляюще откровенных сцен в вашем исполнении — в фильме «Первый день свободы».

— Американцы притворно стыдливы, и я не удивляюсь их купюрам. Что же касается меня, я очень хорошо помню ту сцену изнасилования. Коллеги меня прикрывали и извинялись. Я не любила таких сцен. Но во время съемок все становится обыденным. Например, в «Пепле» я играла с Даниэлем Ольбрыхским сцену, где мы были обнажены: в Польше она не пошла, а в заграничном прокате осталась. Я пришла делать макияж, который надо было наложить на все тело. Гример что-то жевал. Я разделась. Продолжая есть свой бутерброд, он начал меня «красить». И «покрасил» меня, как стену. Я даже не успела застесняться. Но фильм снимал Анджей Вайда, и я это делала ради него.

— Вы поддерживаете с ним контакты?

— А как же. У нас дочь, а это связывает на всю жизнь.

— В вашей книге «Не все на продажу» я обратил внимание на фотографию десятилетней Беаты Тышкевич вместе с Крысей Захватович. Не теперешняя ли это жена Вайды — пани Кристина?

— Она самая. Я ее очень давно знаю. Как и ее родителей. В жизни это случается. Но под снимком я написала только, что мы обе любили кошек. А не то, что мы обе любили Анджея. Кстати, об упомянутой вами книге. Я готовлю ее издание для российского читателя, и польская версия уже переведена. Сейчас я дописываю «русские сюжеты», к которым меня подтолкнули воспоминания Андрона Кончаловского и дневники Андрея Тарковского. Пишу о моей с ними дружбе, хочу рассказать, какими я запомнила Григория Козинцева и Иннокентия Смоктуновского. Это будут портреты и очень личные воспоминания — о Наталье Петровне Кончаловской и Сергее Михалкове, о Николиной Горе и кинофестивалях в Москве и, конечно, о братьях-режиссерах Кончаловском и Михалкове.

— Вы следите за их творчеством?

— Конечно. И не только потому, что я их давно знаю. Это яркие индивидуальности, а настоящее кино делают именно такие люди. Андрон — безумно талантливый режиссер. Он таким родился. Божий избранник. А младший, Никита, очень похожий на отца, видел в брате антагониста, до которого хотел дотянуться и поравняться — ведь Андрон пришел в кино раньше. В жизни очень важно иметь антагониста в позитивном понимании этого слова. У Никиты под боком был талантливый брат, которого он должен благодарить за то, что тот бросил ему вызов. Они разные режиссеры. Их интересуют разные вещи. Они по-разному делают кино. У Андрона много времени — и напрасно — забрала Америка. Разве можно сравнить то, что он сделал там, например, с «Сибириадой», снятой в России. Никита — феноменальный актер. Он знает о женщинах и детях, кажется, все. Андрон тоже разбирается в женщинах, но очень часто их меняет. Но я к этому уже привыкла. Очень жалею, что мы не встретились в Варшаве во время его работы над «Королем Лиром». Может, потому, что мы наткнулись друг на друга, когда каждый из нас был в своей компании. До сих пор жалею и о том, что не сыграла в учебном фильме Никиты. Он меня просил, а я тогда была занята в Польше.

— Ваши дочери хотели стать актрисами?

— Совсем нет. Хотя они очень способные, несомненно, творческие личности. Но в кино играют, как говорят, за компанию. Если кто из друзей попросит. Правда, старшая Каролина от брака с Вайдой даже работала ассистентом режиссера у своего отца. Младшая Виктория тоже связала себя с искусством. Но обе они считают, что кино — это мама.

— То есть в вашей семье «позитивного антагонизма» не было?

— Актерство — профессия неблагодарная. Ее постоянно должен сопровождать успех. Можно услышать, что успех гарантирован, если у актрисы такой муж, как Карло Понти или Анджей Вайда. Но я никогда не пользовалась такой семейной привилегией. Никогда бы не посмела просить что-то специально для меня. Играла то, что мне было предназначено. Даже представить не могу, как сказала бы мужу: «Я хотела бы сыграть Клеопатру по Джорджу Бернарду Шоу».

У меня нет агента. И я никогда не предпринимала никаких маневров, чтобы сыграть в каком-то фильме. Но детям говорю: не берите примера! Так сложилась моя жизнь. Так сложилась жизнь Даниэля Ольбрыхского. Но это совсем не значит, что таково правило. И вот представьте. Актер. Окончил театральную школу. Фотогеничен, способен, а предложений нет. Тоска страшная. Это все равно что пианист, которого никто не хочет ангажировать. Но ведь не будешь все время играть для собственного удовольствия. Тогда надо делать что-то другое. А если больше ничего не умеешь? Отсутствие успеха — горькая вещь.

— Ваши роли великих и прекрасных дам не отражались на личной жизни?

— Я старалась все эмоции оставлять на съемочной площадке. Помню, правда, играя в «Большой любви Бальзака», вернулась домой невероятно усталая. И сама себе удивлялась: почему? А потом до меня дошло, что я еще переживаю все драмы Эвелины Ганской.

— Если не ошибаюсь, вы ведь хотели что-то снять сами?

— Думала перенести на экран «Трех сестер». В русской литературе всегда есть место для женщин. Но поняла, что у меня нет физических сил для режиссуры. Возглавлять кинопроцесс должен мужчина. Редкие успешные примеры только подтверждают правило. И потом, женщины слишком занимаются подробностями и в них пропадают.

А мужчины — больше аналитики.

Беата ТЫШКЕВИЧ — самая известная в мире польская киноактриса. Родилась 14 августа 1938 года в Варшаве в аристократической семье. Дебютировала семнадцатилетней школьницей в экранизации пьесы польского драматурга Александра Фредро «Месть». Выходившие один за другим фильмы с участием Беаты Тышкевич («Общая комната», «Сегодня ночью погибнет город», «Первый день свободы», «Рукопись, найденная в Сарагосе», «Марыся и Наполеон», «Кукла») принесли огромную популярность молодой актрисе, которую приглашали сниматься известные польские и зарубежные режиссеры. Она была женой Анджея Вайды, снимавшего ее в картинах «Самсон», «Пепел», «Все на продажу». Особой удачей в творчестве актрисы считается ее участие в экранизации Андроном Кончаловским романа Тургенева «Дворянское гнездо». Ее сотрудничество с российским кинематографом продолжилось в политическом детективе Игоря Гостева «Европейская история» и в военном триллере Михаила Пташука «В августе 44-го». Беата Тышкевич активно занимается общественной деятельностью, возглавляя отделение наград Фонда польской культуры. Снимается в сериалах, участвует в популярных телепрограммах. Пишет книги и публикуется в периодике. Несколько раз удостоена звания «Самая популярная актриса Польши», лауреат многих правительственных наград Польши и иностранных государств.

Валерий Мастеров, Варшава

№17 за 2006 год (12.05.2006)

МН-Люди

"МОСКОВСКИЕ НОВОСТИ"