Люди во времени
* Бессмертные интеллигентские штучки. 8 мая 1992 года в Москве скончался Сергей Владимирович Образцов.
* «Нет правды на земле…» 7 мая 1825 года в Вене умер Антонио Сальери.
* Чей подвиг? 6 мая 1908 года в Москве родился Николай Францевич Гастелло.
8 мая 1992 года в Москве скончался Сергей Владимирович Образцов.
Семья Сергея Владимировича, не имевшая никакого отношения к искусству – мать – преподаватель русского языка, отец – виднейший инженер-путеец, – была бесспорным примером того, как истинная интеллигентность, передаваясь из поколения в поколение, вырастает до масштабов, заметных не только в стране, но и в мире. Спору нет, Образцов был человеком яркого и мощного таланта – начав с актера с одной куклой, он стал отцом-создателем советской кукольной школы, основателем беспрецедентного театра, виднейшей фигурой в культурной жизни СССР. Кроме того, несомненно, чтобы все это осуществить, необходимы были недюжинный организаторский талант, энергия и деловая хватка – и всеми этими характеристиками он тоже обладал. Но главное было не в этом: наполнение слова «интеллигент», включающее в себя как образованность и культуру, так и – быть может, как основной компонент, – человеческие качества – деликатность, доброту, терпимость, дружелюбие, – Образцов олицетворял в высшей степени, и в этом смысле, на фоне советского нарастающего и всепоглощающего хамства, служил контрастом.
Деятельность Сергея Владимировича, ни в малой мере не бывшего диссидентом, хотя он прекрасно отдавал себе отчет в том, как устроена и функционирует окружающая его реальность, была направлена именно на то, чтобы, если не бояться слов, проповедовать идею, которая для него была бесспорной и впитанной с молоком матери: добро и любовь должны побеждать – а если они все же терпят поражение, то не становятся от этого менее истинными. При этом его творчество было менее всего дидактичным, тем более, что основной массив его работ был обращен к детям, которые дидактику мгновенно отвергают, и точнейший юмор его спектаклей работал без промаха и почти без сбоев.
Тем же юмором была проникнута его манера обращения с властями предержащими. Знаменитый Образцов задавал высокопоставленным чиновникам «наивные» вопросы, от которых им было впору хоть под лавку. Иногда последствием таких инцидентов была временная немилость «верхов», но Образцов себе цену знал и точно рассчитывал силу удара. Иногда он позволял себе уже почти дон-кихотовские выпады, могущие возыметь совсем нехорошие последствия. Например, приехав на Украину, он совершенно безмятежно заявил в Киевском кукольном театре, обращаясь к «высоким гостям»: «Не люблю приезжать в ваш антисемитский город. В мое время порядочные люди не пускали антисемита на порог» – остается удивляться, как руководство на месте не хватил удар и каким образом столь наглый выпад сошел с рук великому кукольнику.
Руководствуясь все теми же принципами, именно он, по сути дела, стал инициатором кампании, как ее сейчас бы назвали «в защиту животных». Это, разумеется, было меньшей крамолой, чем защита евреев, но тоже вовсе не вписывалось в советскую идеологию, поскольку зверушки были слишком мелким и незначительным объектом внимания по сравнению со строительством социализма. Это, собственно, и сформулировал Образцов, назвав свой знаменитый фильм: «Кому он нужен, этот Васька?».
Образцов прожил долгую жизнь, дожил до, скажем, если не смерти, то, во всяком случае, до недолгого летаргического сна Советской власти, и проводить его пришла огромная толпа, как выяснилось, отлично осознававшая его роль и значение в обществе.
7 мая 1825 года в Вене умер Антонио Сальери, отличный музыкант и достойный человек, вовсе не заслуживший своей печальной и позорной посмертной участи.
Откуда вообще взялась легенда об отравлении Моцарта? Из общего контекста, в котором сама идея применения ядов в криминальных целях была весьма распространена. Из картины болезни Вольфганга Амадея, которая тогдашней медицине оказалась не по зубам. Из соображений «высшего порядка» о столь лелеемой уже тогда многими доброхотами идее жидомасонского заговора, без которого ну буквально никуда. И, конечно, из гениального пушкинского сочинения.
С Пушкина, черпавшего информацию из современных ему «желтых» газет, спрос в данном случае совсем невелик. Кроме того, невозможно перешагнуть неотъемлемый от русского культурного сознания пиетет по отношению к «нашему всему». Поэтому остановимся на том, что Александр Сергеевич, выстроив из дошедших до него обрывков недостоверной информации наиболее драматическую версию событий, «спроецировался», выражаясь на психоаналитическом жаргоне, на историю гонимого и преследуемого гения, павшего жертвой зависти и интриг. Нельзя не признать, что основания для такой проекции у самого поэта были немалые, а то, что ему под руку подвернулся недавно умерший Сальери, в значительной мере можно отнести к ряду: «когда б вы знали, из какого сора…».
Логично будет начать с болезни великого Моцарта. Доктор фон Лобес, находившийся в постоянном контакте с обоими врачами, лечившими композитора, составил представление о том, что он умер от «осложнения на мозг» в результате «ревматической и воспалительной лихорадки». Нельзя упускать из виду и то, что в Вене осенью 1791 года бушевала эпидемия инфекционного воспалительного заболевания – того, что мы определяем довольно обширным понятием «грипп». Личный врач Моцарта, Томас Франц Клоссет, равно как и специально приглашенный к нему Матиас фон Саллаба, считался прекрасным специалистом и пользовался репутацией лучшего практикующего врача Вены, а Саллаба, кроме того, был видным токсикологом и одним из основателем австрийской судебной медицины. Вероятность того, что оба медика не заметили симптомов наличествующего отравления – а они даже и не рассматривали эту возможность, – практически равна нулю.
Вольфганг Амадей, впрочем, во время первого приступа болезни говорил что-то вроде того, что «не иначе, меня кто-то отравил» – но, опять же в контексте вполне реальной и довольно распространенной практики отравлений, молодой человек, с ужасом ощущающий, как болезнь лишает его сил, вполне мог искать причину несчастья в таинственном злоумышлении – и не более того. Между тем, не следует связывать причину смерти Моцарта только с эпидемией. Как следует из переписки его отца, мальчик с детства не отличался крепким здоровьем и без конца болел простудами. С шести лет у ребенка наблюдалось недомогание, которое современная медицина квалифицирует как ревматизм – системное заболевание, которое «лижет суставы, но кусает сердце». Если учесть, что тяжелыми лихорадками (на фоне все того же ревматизма), очень смахивающими на инфекционный эндокардит, Моцарт болел уже взрослым, по меньшей мере, дважды – в двадцать восемь лет и в тридцать один год, – то становится понятным обвальное ухудшение его здоровья на фоне острой инфекции. Особенно если вспомнить, что, согласно тогдашней медицинской практике, лечили его обильными кровопусканиями, при которых он потерял не менее двух литров крови и которые вообще-то могли легко угробить и куда более здорового человека. Но дело, в сущности, далеко не только в этом.
Сальери, один из самых процветающих и известных композиторов своего времени, автор более чем тридцати опер, постановщик и дирижер музыкальных спектаклей, был не только любимцем Иоси-фа II, но и признанным музыкальным авторитетом, занимавшим ключевую позицию в музыкальной жизни Вены. Он был членом Шведской академии наук, почетным членом Миланской консерватории, а при Наполеоне был назначен иностранным членом Французской академии. В 1815 году от уже вернувшихся на трон Бурбонов получил Орден Почетного Легиона. К тому же, что самое смешное, Сальери действительно писал прекрасную музыку, ныне несколько увядшую с течением времени и изменением культурного контекста, но, бесспорно, талантливую – и, главное, он сам великолепно это знал.
Личные же достоинства Сальери никто из современников не оспаривал всерьез – если не считать раздраженных разборок, неизбежных в творческой среде. Во всяком случае, известно, что он трогательно опекал семьи умерших коллег, широко практиковал бесплатное преподавание, в том числе, кстати, был учителем сына Моцарта, бережно хранил и развивал память о своих учителях, был истинно верующим человеком и с неподдельной преданностью относился к своей семье. Более неподходящую кандидатуру на роль бессердечного злодея и коварного убийцы, признаться, трудно было подобрать.
Надо сказать, легенда, пережившая Сальери и сделавшая его символом столь малосимпатичного явления, как смертельная зависть, отчасти была инспирирована его собственными высказываниями незадолго до смерти. Упускается при этом из виду то печальное обстоятельство, что в последние годы жизни дряхлеющий композитор страдал тяжелой формой болезни Альцгеймера, при которой вообще не может идти речи об адекватности суждений.
Совершенно очевидно, что налицо печальное недоразумение, уцелевшее в столетиях и получившее вполне логическое развитие в позапрошлом и прошлом веках: начало было положено в 1861 году публикацией книги П. Даумера, в которой объяснялось, что Моцарт, бывший масоном, пал жертвой мирового антихристианского масонского заговора, поскольку, вопреки приказу ложи, недолжным образом обрисовал масонов в «Волшебной флейте», за что и поплатился жизнью. В 1910 году Германн Алвардт назвал вражину более точным именем – разумеется, виновниками гибели Моцарта оказались евреи. Ну а дальше и пошло… Этот параноидальный бред имеет, однако, то преимущество, что отчасти отводит подозрения от несчастного Сальери, который уж точно к евреям был никаким боком – равно, впрочем, как и к смерти Моцарта.
6 мая 1908 года в Москве родился Николай Францевич Гастелло.
Согласно стойкой ассоциации, эта фамилия существует только в сочетании «подвиг Гастелло». Речь идет о героической гибели летчика, в первые дни войны поведшего свой горящий самолет на таран, направив его в колонну вражеской техники.
С течением времени выяснилось, что все это было то ли не совсем так, то ли вовсе иначе. Первые сомнения возникли в 1951 году, когда встал вопрос о перезахоронении героического экипажа Гастелло, погребенного местными жителями прямо на месте событий. Вопреки ожиданиям, вещи и документы, найденные в могиле, оказались принадлежащими Александру Маслову, командиру второго самолета, поднявшегося в тот день в воздух одновременно с Гастелло. Получалось, что героический таран – впрочем, не состоявшийся, потому что подбитый бомбардировщик, как оказалось, не дотянул до дороги, где проходила колонна, и рухнул в поле в 180 метрах от нее, – совершил не Гастелло, а Маслов, а самолет Гастелло постигла та же участь, но чуть дальше, причем кто-то один из экипажа успел выпрыгнуть. Судя по тому, что очевидцы видели летчика прыгавшим с крыла, а, согласно устройству этой модели дальнего бомбардировщика (ДБ-3Ф), на крыле мог оказаться только пилот, нельзя исключить, что Гастелло успел прыгнуть с парашютом, что вообще-то не очень хорошо говорит о нем, поскольку в воздухе, как и на воде, капитан покидает корабль последним. Как бы то ни было, останков Николая Гастелло не обнаружили, зато, и именно в том самолете, что упал подальше, в Мацковских болотах, были найдены останки членов его экипажа – лейтенанта Григория Скоробогатого и стрелка-радиста Алексея Калинина.
Много лет спустя, уже после перестройки, справедливость в отношении Маслова, считавшегося до этого «пропавшим без вести», была восстановлена, и он, вместе со своим экипажем, в 1996 году получил звание «Героя России». Хотя, надо сказать, формулировка приказа была страннейшей: «В одно время и в одном месте, в одном и том же воздушном бою экипаж бомбардировщика капитана Маслова предвосхитил подвиг Николая Гастелло». Все-таки – «предвосхитил»? Так, стало быть, подвиг надлежит именовать «подвигом Маслова»?
Все это, впрочем, почти неважно, потому что, в сущности, все советские летчики, садившиеся за штурвал тяжелых бомбардировщиков в те дни начала войны, были героями по определению – из них, за редким исключением, не уцелел никто.
Ведущая рубрики
N- 18/2006 08.05 — 14.05
***
