(НГ). Столкнуться с этим феноменом мне пришлось полтора десятка лет назад. Магазины сувениров в Нью-Йорке были в осаде: нечто подобное можно наблюдать лишь под Рождество, а у нас – накануне Восьмого марта. Потому что покупательский контингент был преимущественно мужской. Из магазинов ребята выходили с блуждающими взорами, неся под мышкой всяческую дрянь и чушь, завернутую в праздничные бумажки и обклеенную алыми сердечками. Это было для меня вторым откровением после того, как я пережил в Америке сатанинский Хэллоуин.

На моей бедной бесхитростной родине, только освободившейся от гнета большевиков и ханжей, в те поры по старинке главным праздником страны оставалось Седьмое ноября – праздник хмурый, дождеточивый, загадочно называвшийся к тому же днем не Ноябрьской, а Октябрьской революции. Впрочем, в Советском Союзе отмечали еще и Новый год, веселый тем более, что сердобольные власти ко времени моего рождения уже отменили запрет на рождественские елки, хотя и рекомендовали на макушку надевать стеклянную красную звезду – младшую сестру кремлевских рубиновых.

Короче, я порадовался за американцев, которые так открыто и наивно отправляли свой фаллический культ, обклеивая в этот, как правило, еще непогожий день всю страну красными сердечками, аккуратно обведенными золотой каймой. А еще больше – за их веротерпимость и плюрализм, потому как святой Валентин все-таки католический святой, но англосаксонские протестанты тоже резво строчили своим пассиям валентинки и торжественно, сияя чистыми розовыми лицами, несли кому-то букеты алых роз.

Так вот, когда я водворился на бурлящую переменами родину, то как-то в метельном феврале получил от одной знакомой переводчицы, дамы безмужней, но в высшей степени положительной и благопристойной, неожиданное интимное предложение. А именно: прибыть четырнадцатого к ней в гости в писательский кооператив на «Аэропорте» на празднование Дня святого Валентина: блэк тай, розы обязательны. Впрочем, дама она европейской складки, знающая языки и посещающая посольские приемы, и я почти не удивился. Нет, это не было частное свидание, у нее собралась компания парадно одетых неюных одиноких подруг, а наряду со мной были приглашены и еще несколько кавалеров, и нужды нет, что вся мужская часть компании холостой не была, но вырвалась. Непрозрачное стекло кухонной двери было испещрено сердечками. Попивая красное вино и болтая с дамами на тяжеломысленные темы, я между тем лелеял подозрение, что на нашей почве этот романтический европейско-американский праздник влюбленных приобретет отчетливые черты сводничества, черты осененного чуждой нам и своеобычно трактованной католической традицией бесхитростного отечественного разврата. Но мои опасения не оправдались.

У нас ведь все приживается быстро, хоть «Тефаль», хоть «Хуго Босс», хоть Хэллоуин, это не считая марксизма. Вот и Валентинов день за считанные годы стал столь привычным, что хоть заноси в православные святцы этого самого Валентина, о котором, к слову, ничего толком не известно: то ли он делал подпольные аборты, то ли тайком венчал, чем, быть может, косвенно поощрял многоженство и многомужество. Но не важно: этот день нынче стал единственным искренне романтичным в нашем календаре. Потому что его конкурент Женский день, во-первых, носит неприлично гинекологический оттенок даже по самому названию, а во-вторых, помнится, еще в младшей школе меня заставляли к этому празднику готовить носовой платочек маме в подарок, и я до сих пор помню странное слово мережка, которое не помню что означает, но не имеет никакого отношения к известному кинодраматургу, а только к этому самому дню. Так что это, скорее, Мамин день, как его и нужно было бы называть.

Хороший праздник, честное слово. Амбивалентный. Не только мы поздравляем наших мам и дам за то, что они родились девочками, и не только они нас как якобы защитников отечества, что странно и неточно. Но все – друг друга, не по половому лишь признаку, а по зову сердца, с искренней любовью. Правда, национальные особенности менталитета и здесь имеют место: с Днем святого Валентина мужчины у нас поздравляют начальниц и коллег по работе, продавщиц галантерейных отделов и замужних соседок по лестничной клетке. Если бы какой-нибудь католик увидел это, он немало удивился бы русской любвеобильности, и пришлось бы ему объяснить, что важна не буква, а дух, и просто все мужчины, отработав норму, торопятся к столу, потому что никак нельзя пропустить столь легитимный повод. Наши малопьющие в большинстве своем женщины, впрочем, в этот день более избирательны и застенчивы, и валентинки от них может получить только избранник, ну, два-три избранника, не больше.

Кажется, этот праздник у нас уже стал как бы противовесом языческому дню Ивана Купалы. Здесь – разумная сдержанная романтика, что согласуется с метеорологическими условиями февраля; там – праздник равноденствия, когда водичка в наших темных реках уже тепла. Здесь – освященная христианством традиция; там – разнузданные страсти и пережитки. Потому как зимою мы все – западники, а как пригреет весеннее солнышко – так сразу славянофилы. Нужно бы предложить и этот день сделать нерабочим. Протянуть, так сказать, цепочку от Дня влюбленных через День защитников к Восьмому марта. Весна так весна на нашей улице. Во всяком случае, организовать выходной для холостых людей бракоспособного возраста – пусть гуляют. Дарить им подарки от ДЭЗа. Государственной Думе здесь есть над чем подумать. Потому что одним праздником больше, одним меньше – для нашей экономики уже не принципиально: газ течет и по воскресеньям. И нефть исторгается из отечественных глубин даже в международный День влюбленных.

Николай Климонтович

14.02.2006

Независимая газета