Бах-бах — и мимо. Если все мы, вся русская культура, вышли из гоголевской «Шинели», то автор сценария и режиссер американского фильма «Поцелуй навылет» («Kiss Kiss Bang Bang») Шейн Блэк вышел из американского же кино.

Его звезда взошла на голливудском небосклоне, когда Шейн был совсем молодым человеком и продал сценарий первого фильма из тетралогии «Смертельное оружие» (1987), сделавшей малоизвестного австралийского актера Мела Гибсона звездой экрана, а совсем неизвестного Блэка – звездой голливудской «сценаристики». Простите за ненаучный и неизвестный русскому языку термин, но то, чем Блэк заработал свои миллионы, сценарным делом, а тем более творчеством не назовешь. «Сценаристика» по звуку перекликается с эквилибристикой. Так вот то, чем Блэк занимался много лет, и было эквилибристикой между штампами голливудского жанрового фильма.

Но к несомненному дарованию Блэка можно отнести его способность уловить настроение момента. А момент состоял в том, что на рубеже 80-х и 90-х годов происходила массовая дебилизация американского зрителя, связанная с демографическими процессами и общим углублением кризиса культуры и образования. И дело было не только в том, что среди кинозрителей стали доминировать подростки и переростки, а еще и в том, что эти молодые люди получали третьесортное образование, не закладывавшее никаких культурных корней. Этот процесс к сегодняшнему дню стал по-настоящему хроническим.

И вот повзрослевший Блэк, чей сценарий позже провалившегося в прокате фильма «Последний киногерой» был продан в 90-х годах с аукциона за 4 (четыре!) миллиона долларов, после пятилетнего перерыва вернулся в кино с маломасштабным проектом, на сей раз претендующим на ярлык «искусство». То есть его масштабы для себя определил сам автор. Как полагаю, перед ним маячил образ Квентина Тарантино с его кассовым боевиком «Криминальное чтиво», уже включенным в реестр американской и мировой киноклассике.

Перефразируя одного американского журналиста, сказавшего некоему претенденту на пост президента США, сравнивавшему себя с Джоном Кеннеди: «Я знал Джека Кеннеди, и вы – не Джек Кеннеди», могу сказать Шейну Блэку: «Я знал Квентина Тарантино, и вы – не Квентин Тарантино». Во-первых, Тарантино из тех режиссеров, которые не просто снимают кино, но двигают само искусство кинематографа вперед. И этот авторский вклад Тарантино базируется на его феноменальном знании истории кино и техники авторов всех времен и народов.

Блэк, даже копируя Тарантино по сюжетосложению и тематике (у него фильм тоже «криминальное чтиво»), не может выйти за тесные рамки своего чисто американского мировосприятия. А оно рождается из постоянной диеты из американского кино и, что еще хуже, американского телевидения.

Между прочим, и сюжет «Поцелуя навылет» вертится вокруг выдуманного мира Голливуда. Мелкий воришка Гарри Локхарт (Роберт Дауни-младший), убегая от полиции в Нью-Йорке, случайно забегает в зал, где ведется прослушивание актеров на роль (как смешно!) детектива в… голливудском фильме. Его взволнованность принимают за глубину и натуральность актерских эмоций и приглашают на второй тур прослушивания в Лос-Анджелес. Здесь к нему приставляют в качестве консультанта частного детектива Перри Ван Шрайка (Вэл Килмер). Мало того, что Перри занимается опасным расследованием убийства, он еще и гомосексуалист. Но это для юмора, поскольку ничего такого между Гарри и Перри не происходит. Даже наоборот, Гарри встречает свою школьную любовь Хармони (Мишель Монагэн) и между ними снова пробегает искорка.

Пересказ сюжета ничего не дает, поскольку не в нем дело. Блэк старается внести элемент искусства за счет модного ныне разрыва сюжетных линий и перемешивания их в постмодернистском котле иронии. Тарантино такие трюки удаются, Блэку – нет.

И это при том, что только за счет своего собственного мастерства Дауни и Килмер создают довольно привлекательные характеры. Но этим характерам тесно и удушливо в искусственном мире, созданном автором. Если Тарантино мог заставить задышать экран даже при многоминутном статичном монологе персонажа, то Блэку не удается оживить картину даже приемами, более подходящими для комедии положений.

По созвучию с оригиналом фильм можно было бы по-русски назвать «Чмок-чмок, бах-бах». Изобретатель «смертоносного оружия» на сей раз «бабахнул» – и промахнулся.

Сергей Рахлин

Лос-Анджелес

13.01.2006

«Голоc Амepики» ▪ Russian