Картина мироздания вновь пришла в негодность. Вечные камни щербит ветер, в трещинах зияет вечность, и ее, господа, просто необходимо чем-то прикрыть — срам! Проще всего расстелить на древних глыбах гавайское пляжное полотенце и распластаться на солнышке у вод мирового океана, где по чьей-то нелепой теории в давние времена забродила жизнь: море волнуется раз, и вливается в формы инфузорий и амеб, море волнуется два и, спустя пару миллиардов лет штильная гладь выпускает амфибий, похожих на пакеты молока.

Неужели все так просто? Еще эпоха, и на мягкий песок выползают курортные одноклеточные, они заполняют весь пляж и тихо перекатываются в послеобеденном мареве. Где-то в этом киселе сиесты бродят любовь и страсть, влечение и стыд, колышутся губы и витают тихие ласки, как некогда бродили в бездонном океане жизнь и свет, и колыхались ножки доисторических инфузорий.

Неужели, неужели все это, творение, чудо – просто цепь химических реакций, и чувства – суть правильно синтезированный наркотик?

Верно, так оно и есть, кивают головой ученые, помешивая что-то в стаканчике стеклянной палочкой. Минутку… Вот, пожалуйста: на дне стаканчика плещется алая жидкость, пузырится и кипит, мириады крупинок мутятся у дна, стремятся вырваться на волю, на воздух, но крохотный водоворот вновь бросает их к стенкам, но вскоре круженье утихает, и крупинки безвольно опускаются на дно. Ученый поднимает стаканчик и зовет коллег. «Ваше здоровье!» – салютует он и залпом выпивает алую жидкость.

Хмельной, он разъясняет журналистам: «Это и есть мироздание. Сахар, жизнь – это сахар, а может быть яд, который подслеповатый творец сыпанул себе в чай».

Однако обратимся к трезвым ученым. Вот что говорят они: настоящая любовь, пылкая, неуемная страсть и все эти философические штучки длятся не более года.

Исследования группы итальянских любовников, по случайности оказавшихся специалистами психоневрологии, показали, что «истинное чувство имеет биологическую основу». Его даже можно измерить – выделить, высушить, взвесить, поместить в бюкс и надписать корявым «врачебным» почерком: «Верность. Хранить до…».

Ученые предложили 58 молодым парам поучаствовать в исследовании. От молодоженов требовалось всего-то сдать кровь. Результаты анализа подтвердили догадки нейролюбовников: в медовой крови содержалось огромное количество белка NGF. Во всяком случае, оно во много раз превышало норму. Страстологи (придется их так поименовать, в конце концов, сексологов тоже когда-то не было) предполагают, что именно этот протеин отвечает за «любовную эйфорию» и вообще за все, что связано с любовью. Посему «дурман» образованные люди теперь называют не иначе, как «избыток NGF в крови».

Через год 39 пар вновь пришли на обследование. На этот раз все эротические показатели были в норме. «Пора страсти прошла», — морщась, заявил профессор, и развязно добавил: «Содержание протеина NGF снизилось до нормального, мужчины перестали опускать стульчак в туалете, а женщины больше не бреют ноги». Семейный белок вступил в свои генетические права.

Руководитель исследования также отметил, что этот факт очень даже неплохо вписывается в эволюцию, потому как, если бы все люди – строители, бизнесмены, спортсмены, телевизионщики – только и делали, что ходили друг у друга под окнами, точно мартовские кошки, общество со временем превратилось бы в свалку любовных отходов; строителя хватило бы только на то, чтобы построить публичный дом, бизнесмен отдал бы, не вставая с постели, половину своего состояния на воплощение этой идеи, а спортсмен, прикрывая олимпийским факелом стыд, позировал бы перед жадным телевизионщиком, не научившись даже как следует держать ракетку.

Иван БАБУШКИН, 03 декабря, 15:25

Утренняя газета