Народный артист России, звезда театра «Ленком», один из самых популярных отечественных киноактеров Дмитрий Певцов в последнее время с успехом осваивает новый для себя синтетический жанр мюзикла. Начав с «Метро», затем блистательно сыграл дьявола Ван Хорна в «Иствикских ведьмах», не так давно возник в легендарном ленкомовском спектакле «Юнона» и «Авось» в образе графа Резанова, а в ближайших планах актера — главная роль в новом мюзикле «Вийон».

— Дмитрий, почему вас потянуло на мюзиклы?

— Да, в последнее время у меня было несколько мюзиклов. И я же не собираюсь замыкаться в рамках этого жанра. Как играл свои драматические спектакли, так и буду играть. А хождение в мюзикл совершенно естественно для актера, который должен уметь играть трагедию, комедию, драму, петь, танцевать… У меня все сложилось спонтанно. Пять лет назад я захотел научиться петь на профессиональном уровне, а чтобы чему-то учиться, надо конкретно этим заниматься. Так в моей актерской жизни появились “Метро”, потом “Ведьмы”… Моя готовность к жанру оказалась совершенно кстати, она помогла театру не потерять спектакль “Юнона” и ”Авось”, когда случилась беда с Николаем Петровичем Караченцовым, легендарным исполнителем роли графа Резанова.

— Ваш ввод на эту роль сопровождался закулисными пересудами: этичен ли он в тот момент, когда Караченцов попал в беду, не лучше ли было приостановить спектакль?

— Мой ввод на эту роль был плановым, решение о нем приняли еще до автокатастрофы. Были готовы ввестись два исполнителя — сначала Саша Лазарев, потом я. Мы все в театре ждем возвращения Николая Петровича на сцену и верим, что он еще будет играть и в этом, и в других спектаклях. Я честно делаю в “Юноне” все что могу, но не считаю, что я замена Караченцову. Он, повторюсь, легендарен в этом спектакле, так же, как и сам спектакль.

— А что такое мюзикл “Вийон”?

— Этот проект, премьерные показы которого состоятся сегодня и завтра, представляет агентство “Арт Вояж ХХI” Людмилы Пивоваровой. Это удивительная женщина: она взвалила на свои плечи “Иствикских ведьм”, когда от мюзикла отказались его бывшие хозяева, и дала вторую жизнь этому проекту. Мы играем спектакль в Москве и на гастролях. Я рад, что есть люди, которые занимаются не тем, что скупают слепки и копии европейских мюзиклов, а делают что-то свое. “Вийон” — вполне оригинальная история, это не агрессивная альтернатива западным мюзиклам, а качественное художественное произведение с балетом, спецэффектами, трюками, драками, костюмами и переодеваниями, где артисты поют и танцуют, но главное — играют.

— Вы там, разумеется, Франсуа Вийон — герой, поэт, романтик?

— Да. Но моя занятость в “Ленкоме” не позволила участвовать в премьерных спектаклях. Однако со временем я вольюсь в этот проект.

— Что вы сейчас репетируете в “Ленкоме”?

— Режиссер Александр Морфов репетирует проект под названием “Обратная сторона Луны”. Это спектакль по известной пьесе “Пролетая над гнездом кукушки”. Все знают такой фильм, помнят, как сыграл в нем Джек Николсон. А теперь мы с Александром Гавриловичем Абдуловым репетируем главную роль.

— Вы актер “Ленкома”, ваша супруга Ольга Дроздова — актриса “Современника”, но уже почти год вы с Ольгой играете в антрепризном спектакле “Адриенна, или Браво, мадемуазель Лекуврер!” Легко ли вам играется вместе?

— Между нами нет проблем, но вот сам спектакль довольно трудный. Мало того что пьеса сложная, довольно махровая, занудная. Дело еще и в том, что режиссером поставлен спектакль, в котором фактически нет декораций, только музыка и свет. Все держится на игре актеров, нашей и наших коллег. А не так просто держать зрительный зал этой историей. Есть опасность скатиться к комедии, тогда как это трагикомедия. И если в начале люди смеются, то в конце должны плакать. Спектакль не всегда идет просто, но когда все получается, это большая радость.

— В свое время в интервью “Труду” вы признавались, что несколько охладели к кинематографу. Но недавно ярко сыграли в “Турецком гамбите”, в сериале “Холостяки”… Стало быть, вернулось желание сниматься?

— Понимаете, после того как я получил от кино все то, что хотел получить, я к нему стал относиться совершенно особенно, и это отношение не меняется уже больше десятка лет.

— Что это за отношение?

— Я отношусь к кино скептически, прекрасно понимая, что могу спокойно прожить и без него. За исключением редких случаев, когда встречаюсь с хорошими интересными режиссерами, с хорошей компанией артистов, с интересной историей. Каждый год у меня, как правило, есть одна или две картины. Но их может и не быть.

— Вас не устраивает уровень современного российского кинематографа?

— Ну, во-первых, в совсем уж плоском кино я никогда не снимаюсь. А во-вторых, я говорю не об уровне, а о том, что кино мне неинтересно как процесс. Играть какие-то кусочки от пяти до тридцати секунд на съемочной площадке — или играть трехчасовые спектакли на сцене? Есть разница?! Кино — это искусство режиссерское, ты можешь наиграть и так, и сяк, но тебя все равно порежут так, как нужно. Там нет контакта со зрительным залом, там нет этой энергетики…

— К голливудскому кино вы относитесь с тем же скепсисом?

— Абсолютно. Извините, те же яйца — вид сбоку! Ну гонорары там побольше. А так все то же самое.

— Тем не менее хочется узнать, в каких фильмах вы снимались в последнее время?

— Весной закончил съемки у Глеба Панфилова в его проекте “В круге первом” по Солженицыну. Сыграл там роль Володина. В 1988 году Глеб Анатольевич подарил мне роль Якова Сомова в фильме “Мать” и сейчас вот эту замечательную роль. С Панфиловым работать — одно удовольствие. Тем более там снялась и Ольга. Она сыграла мою жену. Благодаря бурной совместной фантазии Панфилова и Дроздовой родилась целая история, роль стала объемной, и трехдневный съемочный эпизод расширился до недели. А еще в начале осени я закончил съемки у режиссера Арво Эйно в проекте под названием “Крыжовник”. Не по Чехову! Материал относительно современный. Время действия — 3 августа 1980 года, последний день Олимпийских игр в Москве. Там играю художника-диссидента, которого в связи с невыполнением плана по высылке сомнительных личностей по Ленинградскому району отправляют за 101-й километр. В последний день Олимпиады! И там начинается история между двумя людьми…

— Год назад неожиданно для многих вы записали песенный диск, затем стали гастролировать с концертами…

— Я получил замечательный профессиональный вокальный опыт. А сейчас я увлечен идеей еще и музыкального моноспектакля с участием балетных артистов и музыкантов…

— Почему вы не снимаете видеоклипы?

— Чтобы что-то делать, нужно знать, для чего это нужно. Клипы делаются для того, чтобы была ротация, чтобы зрители ходили на концерты…

— Для промоушена!

— Мне промоушен не нужен уже сто лет! Я пою в свое удовольствие, мои концерты по всей стране планируются на три месяца вперед. Мне клипы пока не нужны, разве что появится какая-то совершенно необычная идея.

— В телеведущие вас зовут?

— Все время зовут. Во всякие передачи.

— Почему же отказываетесь?

— Не вижу в этом никакого смысла, никакого удовольствия, никакого творческого процесса.

— А почему же согласились стать ведущим “Последнего героя”?

— Просто ничего более сумасшедшего мне не предлагали!

— Вы явно неравнодушны к острым ощущениям. Вообще в последнее время меня не покидает мысль, что важнейшим из искусств для вас является не театр, не кино, не песня, а… автогонки!

— (Смеется). К сожалению, на гонки у меня очень мало времени остается. Большая удача, когда удается этим заниматься вплотную.

— Объясните все-таки: зачем вам все эти соревнования с переездами из город в город?

— Мне нравится. Я, в принципе, люблю учиться чему-то новому. А занятие автоспортом — это такое стопроцентное переключение с рутины, которая иногда возникает в театре.

— Я как раз хотел процитировать сказанные вами однажды слова: “Автогонки открыли для меня новый мир, в своей профессии я перестал волноваться!”

— Я вообще принадлежу к разряду артистов, которые не волнуются. К тому же я, как-никак, двадцать один год выхожу на сцену.

— Но ведь даже ваши более маститые коллеги по “Ленкому” волнуются…

— Конечно. Даже великая русская актриса Алла Демидова волнуется перед каждым выходом на сцену. Но что поделать, если во мне просто нет этого качества. Волнуюсь я только на премьерах.

— В жизни вы столь же хладнокровны?

— Я, в принципе, человек очень спокойный. Меня сложно вывести из себя.

— Значит, гонки вам нужны просто для того, чтобы испытать сильные эмоции?

— Гонки появились в моей жизни не потому, что я ищу адреналина. Гонки — это прежде всего совершенно холодная, трезвая голова. Это стратегическое, тактическое мышление, знание автомобиля, это довольно тяжелая физическая работа, связанная с перегрузками. Да, конечно, волнение существует, потому что гонка — очная: сзади и вокруг тебя сильные соперники, которые хотят тебя обогнать. Очень часто бывает контактная борьба. Эмоций хватает, но гонки привлекают меня не этим.

— В обычной жизни в московских пробках вы сами за рулем или пользуетесь услугами водителя?

— Водитель возит мою жену. Летом я стараюсь ездить на мотоцикле, так удобнее преодолевать пробки.

— Однажды вы произнесли такую фразу: “Причину своих бед нельзя искать в окружающих”. Посоветуйте, как научиться не зависеть от обстоятельств?

— Мне кажется, это неправильный посыл. Не нужно учиться не зависеть от обстоятельств. Если не можешь изменить ситуацию, измени свое отношение к ней. Если нет гармонии внутри, нет душевного покоя, если нет мира с самим собой, его не будет и с окружающим миром. И никакими внешними проявлениями это не решишь, не “развяжешь”. Если же есть гармония внутри, ангел-хранитель будет вести тебя по жизни и не будет окунать тебя в страшный грех. Есть такая замечательная фраза: “Господь не по силам испытания не дает”. Нужно об этом помнить. И не бояться обстоятельств.

«Труд-7» №196 за 20.10.2005