Ему недавно исполнилось 24, а за его плечами работа в крупных картинах — “Война”, “На безымянной высоте”, “Ночной дозор”… Он может позволить себе не сниматься в каких попало сериалах, выбирая то, что ему действительно близко. В нынешнем киносезоне у него три крупных премьеры: “Ночной дозор-2” Тимура Бекмамбетова, “Какими мы не будем” Александра Велединского и “9 рота” Федора Бондарчука, собравшая в первую же неделю проката около 9 миллионов долларов. Алексей Чадов — большой профессионал на площадке, супергерой на экране, а в жизни — красавец, любимец женщин. Даже ревнивые коллеги по цеху называют его звездой. Сам Чадов сдержанно относится к успеху, дальновидно заглядывая в туманно-неопределенное будущее.

— Какие впечатления оставили у тебя съемки в “9 роте”?

— Благодаря Федору Бондарчуку и Максиму Осадчему я получил очень основательный опыт. До этого таким этапным для меня был только фильм “Война”. Там градус накала на съемках был примерно таким же. Но, безусловно, экспедиция на съемки “Девятки” была лучшей в моей жизни. И по профессиональному уровню, и по человеческим отношениям. Нас было 9 человек — все молодые, понимающие друг друга. Это было самое прекрасное время в моей жизни — я никогда его не забуду.

— Большинство молодых актеров на нашем экране в последнее время пытаются играть таких настоящих, крутых мужиков. Но могут ли они быть такими и в жизни? Ведь актер, по большому счету — не мужская профессия, потому что в ее основе лежит желание понравиться, свойственное женской природе…

— Я бы поспорил на этот счет. Певец ведь тоже не мужская профессия. Но был же, скажем, такой человек, как Виктор Цой, настоящий “последний герой”… Но в принципе я никогда не задумываюсь о том, понравлюсь я или нет. Передо мной ставят задачу, и я ее по мере возможности выполняю. Я никогда не думаю, что, мол, хватит, поиграл смазливых мальчиков, а теперь надо выдать “бруталя” серьезного. Надел маску — и вперед! Это смешно. И уж тем более смешно смотреть на актеров, которые, нацепив ее на экране, и в жизни потом не снимают. Такой вот, дескать, я крутой… Но вернемся к вопросу. Нет, я не согласен, что артист — не мужская профессия. Она очень трудоемкая и часто физически тяжелая. Просто в этой профессии можно выбрать много направлений. Можно сняться 25 раз в одном амплуа, заработать себе рейтинг и этим питаться долгие годы. А кто-то делает лишь то, что ему хочется, что он считает настоящим, и не строит при этом из себя чего-то. Мне предпочтительней был бы второй вариант. Артиста не должны воспринимать исключительно как человека, который стреляет на экране каждый вечер. К нему со стороны зрителей должно быть почитание какое-то, как это было раньше, когда артистов боготворили. А сейчас ведь как: “О, чувак, ты в кино снимаешься, пойдем выпьем!”

— Но пока успех тебе приносили в основном роли военных, и как раз крутых ребят. Это и есть твой выбор?

— Да нет, я бы не сказал, что особый выбор у меня был. Но в данном случае мне повезло с этими ролями. Что называется, совпало. На экране я повоевал в трех разных войнах: в Великой Отечественной, чеченской и афганской. И, хоть я и не служил в армии, ощущение такое, что за плечами — сверхсрочная. Во всяком случае, школу бойца я прошел, особенно в “9 роте”. И на марш-броске, пожалуй, еще потягался бы с настоящими военными. Да и с оружием я теперь хорошо обращаться умею.

— То есть если завтра война…

— Смотря какая. Вот в Афгане ребята понимали, что такое Родина, они были настоящими патриотами… Вообще-то это очень больная тема. Вот я сижу в своем Солнцево, смотрю в окно, за которым… Что для меня является патриотизмом, что греет мое бедненькое, скромное чувство любви к Родине? Чем я лечу свою душу?..

— А правда: чем?

— Я слушаю песни Виктора Цоя. Это мое. Это наше. Я недавно проезжал мимо его стены на Арбате и, остановившись, минут 20 наблюдал за тем, как молодые люди, которые даже не застали его живым, поют его песни, приносят цветы, кладут сигареты. Там очень много благодарных надписей. Он действительно был последним героем. Сегодня нет людей, за которыми, не то, что идти хочется, которым просто хочется руку пожать и сказать: “Ты офигительно мыслишь, записывай свои мысли, пой их, они кому-то обязательно помогут”.

— Как ты думаешь, почему из всего русского рока 80-х на сегодня самым любимым и почитаемым остался именно Цой?

— Потому что Витя в своем творчестве не себя показывал, а искренне разговаривал с людьми. Он создал себе скромный образ. Говорил просто, слова не раскрашивал. Доносил мысли чистые, понятные и близкие всем. Просто играл, просто писал. И кайфовал от того, что делает. Он был настоящий человек. Такие люди в шоу-бизнесе не выживают, поэтому он и ушел.

— Скажи, а то, что ты вырос в Солнцево, районе, имевшем в начале 90-х репутацию самого бандитского, как-то сказалось на тебе?

— Да нет, сказалось, скорей, довольно сложное детство. Мы жили очень скромно, в постоянном стремлении хоть как-то улучшить свой быт. Было дикое желание что-то изменить. Хоть немного, самую капельку. Я понимал, что мне обратиться за помощью не к кому, что я за все отвечаю сам. Мама ведь женщина, она не может решить все проблемы одна. Поэтому я всегда был с шашкой наголо. Во мне постоянно жило ощущение, что только я сам могу постоять за себя, и в то же время никогда не умирала надежда, что найдутся люди, которые мне помогут. И такие люди появлялись. Спасибо им. Когда ты в полном отчаянии, а человек приходит и говорит: “Занимайся делами, а твою проблему я решу”, — такое не забывается.

— Когда ты понял, что должен быть актером, тебя что-то заточило изнутри?

— Не было такого, чтобы я понял: я артист. Все происходило как-то постепенно. Изо дня в день, из года в год. Пришел в студию, понравилось, а потом уже не мог без этого.

— А как ты в студию попал?

— Не поверишь. Мне было 10 лет, и я хотел научиться танцевать хип-хоп. Стал маму дергать: “Мам, ну отдай меня куда-нибудь, хочется мне чего-нибудь такого, творческого”. Она только руками разводила: “Ну куда я тебя отдам, денег же нет…” И я пошел искать сам. В конце концов, нашел какое-то РЭУ, ввалился в паркетный зал в грязных ботинках и говорю: “Где у вас тут хип-хоп?” И тут появился человек, который сказал мне: “У нас здесь хип-хопа нет, но есть классический станок”. И я восемь лет прозанимался. Стоял у станка, делал пируэты, батманы. У нас были танцевальные номера, различные этюды. Это был такой актерский балет.

— Ты сейчас развенчиваешь устоявшийся стереотип, что бальными танцами занимаются по большей части мужчины с нетрадиционной ориентацией…

— Абсолютно не согласен. Кто сказал, что мужчина должен быть только с пистолетом? Почему он не должен плакать, не быть эмоциональным, даже где-то сентиментальным?

— Твой старший брат Андрей тоже актер, кто из вас открыл династию?

— Мы поступили одновременно в разные институты. Так получилось, что его взяли в “Щуку”, меня в “Щепку”. Но пробоваться мы везде ходили вместе. И, конечно же, все экзаменаторы пытались найти 10 отличий. Но там, где их нашли, — взяли одного. На втором курсе Андрей перевелся из “Щуки” ко мне. Потому что с “зубами” у него итак все в порядке — выживать мы умеем. (А ведь театр — это тоже хорошая школа выживания — конкуренция, зависть, интриги.) Но хотелось не выживать, а учиться мастерству. В “Щепке” была более доброжелательная атмосфера, и это сыграло решающую роль.

— Между вами существует конкуренция?

— Конкурировать с кем-то глупо в принципе, а уж тем более с братом. Каждый его успех — это мой личный успех. У него так же. Это же мой родной брат, я за него могу жизнь отдать. И наоборот. Мы очень похожи и прекрасно друг друга понимаем. Но когда мы оба возвращаемся из экспедиций, встречаемся, общаемся — я понимаю, что у него совсем другая жизнь и что он мир воспринимает совершенно по-другому. Мы дополняем друг друга. И, значит, нам есть о чем поговорить.

— А не было ли случая, когда роль предлагалась одному брату, а сыграл другой?

— Был. Произошло это на фильме “Русское” Александра Велединского. Мы пробовались вдвоем на главную роль. В итоге я решил, что эту роль должен сыграть Андрей, и на следующие пробы просто не пошел.

— Ты хотел помочь брату получить интересную работу или же понял, что он лучше справится с ней?

— Скорей второе. Я понял, что он это сделает лучше — и не ошибся. Но и, конечно, я отдавал себе отчет в том, что на тот момент работа ему была нужнее.

— Я заметила, что вы с Андреем даже девушек выбираете похожего типа.

— А это потому, что мы ценим в женщине одно и то же.

— И что же это?

— Женщина должна быть интересной. Красивой внешне и красивой внутренне. Важно, чтобы было о чем с ней поговорить. Еще я ценю в женщине чувство юмора. Мне нравится, когда женщина может немножечко опустить мужчину. Она должна быть доброй, но при этом она должна быть немного стервой. Потому что когда этого совсем нет — это уже что-то не женское. Но если этого слишком много — то не понимаешь, зачем ей тогда в принципе нужен мужчина. Я хочу чувствовать себя мужчиной рядом с женщиной и хочу, чтобы рядом со мной женщина чувствовала себя женщиной.

— Многие твои молодые коллеги, добившись первого успеха, “ловят звезду” и очень сильно меняются как люди…

-Ну да, те, кто “ловит звезду”, они “тащатся” от этого. А я не получаю удовольствия от таких вещей. Какой-то внутренний голос меня оберегает. И я к нему очень прислушиваюсь… Вот Федор Бондарчук — очень уверенный в себе человек. И это идет в плюс его работе. Но при этом он не болеет звездной болезнью. Она ведь не от большого ума… Хотя, если честно, и со мной такое было. Когда по всему городу появились рекламные плакаты фильма “Война”, у меня началось какое-то легкое помутнение. А потом — бац! — пауза. Плакат сняли, на его место повесили другой, с изображением другого актера… Не знаю, возможно, если бы в тот момент у меня было много денег, я бы подольше просуществовал в таком состоянии самоупоения. Но я не успел расслабиться, мне нужно было искать работу.

— В “Играх мотыльков” ты сыграл музыканта. А как у тебя по жизни с музыкой?

— Я всегда пел, и в институте, и в школе. Участвовал в школьном ансамбле. Мы собирались компаниями, ребята старались придумать что-то свое. Потом меня даже как-то назвали самым музыкальным актером года. Кто знает, может, когда-нибудь я этим серьезно займусь. Хотя мне не хватило времени даже на то, чтобы как следует освоить игру на гитаре.

— А что тебя сегодня увлекает помимо основной работы?

— Хожу в тренажерный зал. Не ради мышц, а просто получаешь какое-то расслабление. Когда тело в радости — и душа в радости. Очень люблю ходить в баню, правда, нечасто получается. А еще благодаря последней киноработе я очень полюбил лошадей.

— Скоро на экран выйдет фильм “Какими мы не будем”, где вы с Андреем снимались вместе. Каково играть в паре с родным братом?

— Очень хорошо. Не нужно приезжать задолго до съемки, прощупывать человека, приспосабливаться к нему. Некоторые артисты, правда, не заморачиваются на этот счет: приехали, отработали и уехали. Я так не могу. Мне нужно человека знать, хотя бы чуть-чуть. А про брата я знаю все. Даже то, о чем он молчит.

Труд-7 №191 за 13.10.2005