Завтра в Москве состоится лучшая голливудская премьера лета – «Земля мертвых» (Land of the Dead) Джорджа А. Ромеро, который в очередной раз подтвердил свое лидерство в жанре хоррора про ходячих покойников. С 1968 года, когда вышла его «Ночь живых мертвецов», режиссера ничуть не затронуло умственное и моральное разложение – в этом убедилась ЛИДИЯ Ъ-МАСЛОВА.

Выпускающий каждое десятилетие по метафорической картине о живых мертвецах (только 90-е нечаянно оказались пропущены), Джордж Ромеро и в третьем тысячелетии продолжает извлекать социально-философские обобщения из неистощимой идеи о том, что земля населена преимущественно живыми трупами. Недавние попытки осовременить мертвецкий жанр – «28 дней спустя» (28 Days Later) и ремейк «Рассвета мертвецов» (Dawn of the Dead) – выполнили свою разогревочную функцию и позволили Джорджу Ромеро на волне моды на жмуриков запустить свой давно вынашиваемый сценарий. Тем не менее в американском прокате «Земля мертвых» провалилась: должно быть, прямоходящим мертвецам смотреть про самих себя не очень интересно. А в четвертом фильме Ромеро на эту тематику грань между живыми и мертвыми совсем размывается – и те и другие из последних сил делают вид, что живы.

Конец света фактически уже наступил: всевышний отключил телефон, и его обязанности временно исполняет владелец элитного жилого комплекса «Фиддлерс Грин», со всех сторон изолированного рекой и колючей проволокой от города, где выживает как может беднота. В «Земле мертвых» Джордж Ромеро снова использует дорогой его сердцу образ – светлый и просторный торговый центр как кошмарное место, где в момент максимального наплыва людей особенно остро ощущаешь запах гниения заживо и разлитое в воздухе всеобщее стремление жрать. Довольные потребители сидят в ресторанах с вилками, как живые, пока не ворвется толпа зомби и не начнет поедать их самих, выдергивая пирсинг из пупков и наматывая кишки на локоть.

Если в «Ночи живых мертвецов» трупы вылезали из могил в полуистлевших лохмотьях, которых родственники не пожалели для покойников, то теперь переход из живого состояния в неживое максимально упростился и не требует стадии подземного дозревания. Не успев переодеться в «посмертное», жмурики, которых герои фильма ласково называют «ходунами», вращаются в своей обычной цивильной одежде, хоть и обтерханной, но мало отличающейся от одежды живых. При беглом взгляде можно вообще подумать, что это не плотоядные трупы рыщут в поисках кого бы порвать на части, а добропорядочные граждане неторопливо шагают по своим повседневным делам, будь то бейсболистка с дыркой в щеке, орудующая битой, или негр в комбинезоне заправщика, выполняющий роль мозгового центра. Он догадывается и как можно использовать попавшее ему в руки ружье, и как перейти реку вброд, и как проломить лопатами стеклянные двери казавшегося неприступным небоскреба.

Его хозяина Кауфмана, ковыряющего в носу на вершине своей стеклянной башни и уверенного, что все покупается, играет Деннис Хоппер. Это довольно ехидный кастинговый ход, намекающий, что никакой бунтовщик без причины, беспечный ездок и борец с истеблишментом не застрахован от превращения в ходячую мумию с циничной философией: «В мире, где мертвые оживают, слово «проблемы» утратило смысл». В общем-то и разделение на живых и мертвых утратило большую часть смысла, существенна только разница между теми, кто лезет из кожи, чтобы получше вписаться в человеческое общество, и теми, кто поставил на нем крест.

Этот контраст режиссер иллюстрирует на примере двух сталкеров-снабженцев, которые совершают рейды в оккупированную мертвецами местность и достают шампанское и сигары для пахана «Фиддлерс Грин». Один из них, темпераментный мексиканец (Джон Легуизамо), копит на элитное жилье, которое ему все равно никто не продаст из-за неотесанности и привычки наливать шампанское в стаканы для виски. Он терзается, что никогда ему не стать великим и не совершить ничего выдающегося, и не догадывается, что, карабкаясь наверх по социальной лестнице, ты на самом деле спускаешься в ад. Его коллега и противник проницательнее. «Ты хочешь пробиться к кормушке, а я хочу вырваться на волю»,– заявляет нордический блондин (Саймон Бейкер), мечтающий убраться на север, где людей нет вообще никаких – ни мертвых, ни живых. Этот мизантроп, в принципе настроенный против человеческого общества, тем не менее оказывается единственным, кто испытывает гуманистическое желание заступиться за совершенно посторонних ему буржуазных обитателей «Фиддлерс Грин» и спасти их от расстрела заодно с наводнившими город мертвецами. Впрочем, гибель всего живого неотвратима: сила все равно на стороне мертвых, и даже не потому, что они умнеют на глазах, а из-за простого количественного перевеса: мертвецов уже не оживить, а живой каждую секунду может сделаться мертвым.

№ 142 (№ 3226) от 03.08.2005, СР

"Коммерсантъ"