(Труд). Самарская Лука — едва ли не самый популярный национальный парк в России. Ежегодно в нем бывает около миллиона туристов. По красоте и уникальности эти места не знают себе равных на Среднем Поволжье. Однако главная ценность национального парка — практическая. Промышленно развитая Самарская область бедна лесами (они занимают лишь 12 процентов ее территории). И если бы не заповедный оазис в излучине Волги, расположенные рядом крупные города попросту задохнулись бы. Не случайно Самарскую Луку называют легкими области. Однако сами “легкие” находятся сегодня в очень сложном положении. >>>

ВМЕСТО РЫБЫ — ПРОТОКОЛ

В штате нацпарка — около 30 инспекторов, которые должны вести борьбу с браконьерами. Если сложить миллион туристов и десятки тысяч местных жителей, получится, что каждый “зеленый полицейский” в год должен проконтролировать больше 30 тысяч человек. Учитывая, что браконьерство на Волге приняло формы экологического бедствия — задача непосильная.

С оперативной группой еду в село Брусяны.

— Бывает, за смену достаем из реки сотни сетей, — рассказывает начальник охраны национального парка Евгений Чернецов. — Однако привлечь к ответственности нарушителей удается нечасто. Чтобы доказать вину, надо подловить браконьера не только с рыбой, но и с орудием незаконного лова. А некоторых задержанных с поличным привлекать рука не поднимается. Многие жители волжских деревень ловят сетями, чтобы хоть как-то свести концы с концами.

Подъезжаем к Волге. В протоках между островами копошатся несколько лодок. В бинокль хорошо видно, как браконьеры достают из сетей рыбу. Спрятавшись в прибрежных кустах, начинаем ждать. Первым к берегу причаливает престарелый житель села Брусяны. Инспектора заходят “с тыла”, отрезая путь к воде. В лодке нарушителя находим сеть и несколько кило рыбы.

Старик не сопротивляется и не пытается “косить под дурачка”.

— Не хотелось к дочке в город с пустыми руками ехать. В колхозе зарплату уже несколько месяцев не платят, — пытается разжалобить инспекторов браконьер. Те, посовещавшись, отпускают его восвояси.

Следующими “жертвами” оказались зажиточные господа. Один — директор частного предприятия. Задержанные пытаются убедить инспекторов, что те зря стараются — все равно их “отмажут”. Штрафы нарушителей не страшат, однако за незаконный лов рыбы могут “повесить” судимость. Исчерпав аргументы, браконьер в надежде на прощение сообщает Чернецову, что на улице Железнодорожной в Брусянах живет скупщик браконьерских уловов. Каждый день к его дому подъезжает рефрижератор, в который загружают около полтонны рыбы. Инспектора, внимательно выслушав, продолжают составлять протокол.

ПОСЕЛКИ РАЗДОРА

Если с браконьерством работники парка еще могут бороться, то есть проблемы, с которыми самостоятельно справиться они не в состоянии.

— Мы поневоле осложняем жизнь десяткам тысяч человек, — рассказывает главный лесничий Самарской Луки Сергей Беляшов. — На территории национального парка еще с советских времен добывают нефть. Рядом со скважинами на вполне законных основаниях возникли поселки нефтяников. Теперь запасы “черного золота” почти иссякли, а населенные пункты остались. 20 лет назад, когда создавался национальный парк, была разработана специальная программа по переселению жителей за границу заповедной зоны. Но началась перестройка, и о программе забыли. О том, чтобы сегодня нацпарк за свои средства переселил жителей, нет и речи. Денег, выделяемых государством, едва хватает на самые необходимые нужды и более чем скромную зарплату сотрудникам (инспектора, к примеру, получают чуть больше тысячи рублей).

Жители забытых поселков, не дождавшись переселения, пытаются оформить земельные участки в собственность. Получив отказ в дирекции нацпарка, люди обращаются в суды. Те, как правило, принимают сторону истцов. Ведь у жителей на руках полный набор документов на землю. А сотрудники Самарской Луки со своей стороны могут разве что процитировать ту часть Закона об “Особо охраняемых природных территориях (ООПТ)”, где говорится, что земля заповедников и национальных парков принадлежит государству. Получается парадокс: на заповедной территории возникает все больше частных анклавов, которым закон не писан. Часто владельцы земельных участков в национальном парке и соседнем Жигулевском заповеднике продают их состоятельным жителям Самары и Тольятти. Неудивительно, что на месте бывших лачуг в самых красивых уголках Самарской Луки появляется все больше роскошных коттеджей. Соблюдение экологических норм при этом мало кого заботит.

Между тем проблему противостояния экологов и жителей легко решить. По мнению директора Самарской Луки Владимира Назарова, надо вывести земли поселений из состава национального парка или придумать для них какой-то особый режим. Подобным образом, кстати, 20 лет назад поступили с районным центром — городом Жигулевском. Однако без решения российского правительства в таких случаях не обойтись. А федеральным чиновникам сегодня явно не до проблем заповедных территорий.

— В реорганизованном Министерстве природных ресурсов осталось всего несколько человек, отвечающих за заповедные дела, но и с теми почти невозможно выйти на контакт. Такое ощущение, что о нас забыли, — недоуменно пожимает плечами Сергей Беляшов.

ВОЛГА ГИБНЕТ ЗА МЕТАЛЛ

Еще одна неподъемная проблема — экология. Близость промышленных центров не проходит бесследно. Большинство деревьев в заповедных лесах из-за ослабленного иммунитета болеют грибковыми заболеваниями. Под угрозой исчезновения уникальные виды растений, переживших ледниковый период. Отдельный разговор — состояние Волги. Сейчас снова начинают работу предприятия, остановившиеся в начале 90-х годов. Этому можно было бы только радоваться, если бы их владельцы не экономили на экологии и здоровье людей, сбрасывая в Волгу почти не очищенные стоки. Местные жители говорят, что нередко дно реки возле Самарской Луки бывает усеяно мертвой рыбой. По словам заведующего лабораторией Института экологии Волжского бассейна Игоря Евланова, рядом с такими городами, как, например, Тольятти, до 90 процентов мальков рождается с уродствами и не доживает до взрослого состояния. Неудивительно, что общая численность рыбы в нашей великой реке сократилась более чем в два раза.

И все-таки ощущения безысходности после посещения национального парка у меня не осталось. Наверное, потому, что природа Жигулей, как и сотни лет назад, очень красива. И пока находятся люди, посвятившие себя ее защите, есть надежда, что красоту эту удастся сохранить.

КОММЕНТАРИЙ

На сегодня в России существует 100 государственных природных охраняемых территорий (общая площадь 33,5 млн. га) и 35 национальных парков (7 млн. га). Действующее законодательство полностью запрещает изымать эти земли и вести на них любую хозяйственную деятельность. Но строгость законов, к сожалению, компенсируется необязательностью их исполнения. Вот лишь несколько фактов из аналитического обзора, подготовленного Гринписом России. Правительство Республики Адыгея в течение последних нескольких лет пытается изъять из состава Кавказского государственного природного биосферного заповедника территорию плато Лагонаки и Фишт-Оштенского горного массива. Руководство Республики Башкортостан настаивает на изъятии из состава Южно-Уральского заповедника 20 тыс. га территории в районе горы Малый Ямантау под горнолыжный курорт. Начиная с 2000 г. органы исполнительной власти Кабардино-Балкарской Республики пытаются изменить статус национального парка “Приэльбрусье”. В 2003 году республиканское правительство своим постановлением обрезало площадь территории Кабардино-Балкарского высокогорного заповедника на 30 тысяч гектаров (т.е. на 35 процентов) в интересах элитного охотхозяйства. В Республике Коми на территории национального парка “Югыд ва” в течение многих лет осуществлялась деятельность по разведке и добыче золота. “Черный список” можно продолжать.

Кроме того, заповедники и национальные парки испытывают последствия горнолыжного бума. В связи с развитием горноклиматического курорта “Красная Поляна” предусмотрена официальная передача в аренду участков Сочинского национального парка под объекты инфраструктуры горнолыжного спорта. Такой же вопрос прорабатывается по национальному парку “Зюраткуль” в Челябинской области, по национальному парку “Прибайкальский” в Иркутской области. Подобная перспектива и у Кавказского и Южно-Уральского заповедников, Тебердинского биосферного заповедника в Карачаево-Черкесии и заповедника “Столбы” в Красноярском крае.

Наконец, самое печальное: во многих случаях заповедные земли используются даже не под хозяйственные нужды, а в корыстных интересах частных лиц — под строительство кафе, коттеджных поселков. Такое отношение к природным богатствам не укладывается в голове. В той же Канаде, к примеру, национальные парки считают символом страны — наряду с флагом и гимном. Не стоит ли задуматься об этом и нам?

Полубота Алексей, Полунин Андрей.

Самарская область — Москва.

Труд №138 за 29.07.2005

Труд