Когда умирает человек, хочется рассказать, каким он был. Но иногда о том, каким он не был или каким быть мечтал.

Спартак Мишулин всем известен как персонаж знаменитого «Кабачка «13 стульев». И как самый упитанный в мире мужчина средних лет — Карлсон Астрид Линдгрен. В течение 16 лет он рассказывал закомплексованному советскому миру историю начальников и подчиненных, тайные фобии, надежды и комические коллизии маленьких бюргеров социализма. И еще в течение 35 лет он играл маленького обаятельного мужчину с пропеллером — абсолютный образ добра и справедливости, нежности и силы, высоты духа и шутовского веселья. Им были пленены не только дети, но и взрослые советского мира: на этой интонации, исполненной мудрости и скоморошьего шутовства, взрастали поколение за поколением 70-х и 80-х годов, веселились и грустили со Спартаком и его Карлсоном. Этот образ стал маской — истинной квинтэссенцией времени и личности. Уже годы спустя, быть может, слишком поздно, мы стали узнавать о его странной судьбе.

В конце 90-х он стал говорить о себе, что нечто разрушительное с детства таилось в нем, несмотря на все благополучие. Не раз в детстве он оказывался в милиции, а когда вернулся из очередного побега в Москву, началась война.

По чистой случайности, из скрытой любви к театру, перепутав артиллерийскую школу с артистической, он оказался в Анжеро-Судженске. Обвиненный в хулиганстве и воровстве, он отсидел в конце сороковых в лагере. А украл-то всего ничего — две электрические лампочки да портрет Сталина, на котором писал бесконечно-графоманский роман «Золотой гроб».

Слишком много ему было отпущено природой. И все же в безудержно-хулиганской судьбе мальчика, жителя столичного Настасьинского переулка, чья мама была замнаркома, а дядя — ректором Академии общественных наук и другом Суслова, бурлила невостребованная энергия.

Она вела его своей дорогой, и ничего ему не стоило уже в начале 90-х годов торговать водкой в ларьке, чтобы заработать на жизнь семье. Он попросту наклеивал усы, шел, не узнанный никем, к себе в ларек на Мосфильмовской улице и там открывал для себя таких типов, которых мог бы гениально сыграть в театре или кино. Потому, быть может, его Карлсон навсегда воплотил в себе его слишком страстную, неуемную, драматическую судьбу. Потому признали в нем своего любимого героя все дети Советского Союза.

Всю жизнь он был мистиком, боялся, например, называть дату своего рождения. Но в конце концов пришлось. В больнице после операции на сердце он умер, на 80-м году жизни, не сыграв своих самых безумных ролей.

Алена Карась

Дата публикации 18 июля 2005 г.

«Российская газета»