(ЕЖ). Выступление Суркова на съезде «Деловой России» показалось мне (как и всем комментаторам) очень интересным. Но не совсем по той причине, о которой говорит большинство. В сущности, ничего ПОЛИТИЧЕСКИ нового в его словах я не нашел. Россия должна быть «демократической страной с развитыми экономическими институтами» и при этом, понятно, страной суверенной. Ну кто против этого возразит, и против чего тут возражать?

(Фото: Коллаж ЕЖ)

Так и с каждым его тезисом по отдельности.

Правые ничтожны — кто-то спорит? В Думе (а значит, и в реальной политике) «ЕР» самая правая партия — кто-то спорит? Но и в «ЕР» преобладает «левый консервативный элемент», «если волю дать, такого напринимают — мало не покажется». Кто-то сомневается? И так далее.

Что же во всем этом нового и интересного?

Интересно мировоззрение: целостное и откровенное.

Я, кстати, даже не буду всерьез обсуждать версию о том, что, мол, надоело кардиналу быть «серым», Сурков сам хочет стать президентом России. Это — бред. Во-первых, Сурков знает, что «злодей» по ходу пьесы не может стать главным героем. Таких кульбитов и Шекспир себе не позволял… Во-вторых, даже если бы такая безумная мысль Суркова и посетила, то уж точно он бы не начал себя пропагандировать вот так — перед «правыми». Он лучше всех знает: а) правые, лояльные власти, бессильны, он же сам их пытается тащить за волосы вверх — и на них же он думает опереться?! б) оппозиционные правые тоже бессильны, но главное — Суркова ненавидят куда больше, чем любого совершенно чужого и непонятного им Сечина. Поэтому на правых он уж ни с какой стороны опираться не может.

Нет, выступление Суркова интересно совсем не тактически. Оно поучительно стратегически.

Перед нами — речь умного, консервативного, циничного, патриотичного, очень русского государственника. Под его словами (с поправкой на время) могли бы подписаться не только Победоносцев или Витте , но, что самое смешное, даже В.И. Ульянов, который поневоле ударился лбом о Россию и стал в конце жизни… отчаявшимся русским консерватором!

Вот с Ульянова, пожалуй, и начнем. В своем секретном (как и доклад Суркова!) «Письме к съезду» он писал, что они, правящая элита, — «тончайший слой», «капля в народном море», дрожал от страха перед «небольшой внутренней борьбой в этом слое», которая опрокинет все его господство.

Да, у нас, слава Богу, не диктатура, острота проблем совсем не та — но проблемы те же.

Тончайший слой замкнутой элиты — и «еще 140 миллионов весьма небогатых и сложных людей» (Сурков). Не изменилась бинарная структура общества… за сколько, собственно, лет?

Со времен ленинской номенклатуры? Со времен Витте? С XIX века?

А что ж меняться структуре общества («надстройке»), если ни черта не изменился «базис». Аграрная Россия стала сырьевой — вот и все. Не пшеничные, а нефтяные латифундии, а латифундисты не графы Воронцовы-Дашковы, а Абрамовичи и Миллеры, Богданчиковы и Алекперовы… А в остальном все по-прежнему: экспортная и нищая («не доедим – а вывезем»), питающаяся «от земли» Евразия/Азиопа.

А социальная психология?

«Надо только начать делать что-нибудь, чтобы понять, как мало честных, порядочных людей. Иной раз, когда не спится, я думаю «Господи, ты дал нам громадные леса, необъятные поля, глубочайшие горизонты, и, живя тут, мы сами должны бы по-настоящему быть великанами…». Это что — ночные мысли г-на Суркова после встречи с депутатами «ЕР»? Нет, это «Вишневый сад», г-н Чехов, 1904 год.

Но речь не только об обломовщине-чичиковщине-маниловщине как чертах национального характера.

Сурков говорит о космополитической по образу жизни русской элите: «Любой обеспеченный человек в Москве и в Лондоне бывает в одних и тех же местах. Бутик «Армани» везде примерно одинаково выглядит… Естественно, таким людям, как мы с вами, кажется, что мы интегрировались, объединились, границы не имеют пространства». Так было и до 1917 года. Любопытно читать биографии русских аристократов, эмигрировавших после революции: ладно, умер в Париже, это понятно, но… и родился там же!

Когда-то Вознесенский порадовал советских чиновников такими стихами: «Настоящие эмигранты/жили в Питере под охраной,/воровали казну галантно,/жрали устрицы и гранаты — /эмигранты!/Эмигрировали в клозеты/с инкрустированными розетками,/отгораживались газетой/от осенней страны раздетой,/ в куртизанок с цветными гривами — /эмигрировали!/ В драндулете, как чертик в колбе,/ изолированный, недобрый,/ средь великодержавных харь,/ среди ряс и охотнорядцев,/ под разученные овации/ проезжал глава эмиграции — / ЦАРЬ!».

М-да, гх-м… Правда, сегодня Бог уберег от «положительного героя» поэмы «Лонжюмо»: «Эмигранты селились в Зимнем,/ А России/ сердце само — /билось в городе с дальним именем /Лонжюмо». И далее: «Под распарившимся Парижем/ Ленин/ режется/ в городки!/ Раз! — распахнута рубашка,/ раз! — прищуривался глаз,/ раз! — и чурки вверх тормашками/ — Рраз!»

Не знаю, увлекаются ли Борис Абрамыч и Леонид Борисыч «городками», но, по счастью, от их ударов, уж точно, никакие «чурки вверх тормашками» не полетят. И едва ли даже самый хорошо проплаченный энтузиаст увидит «России сердце само» в имениях наших новейших политэмигрантов.

Так где же это «сердце само»? Похоже — нигде.

Нет, на сей раз, будем надеяться, «бинарный заряд» российской общественной структуры не рванет новой революцией.

В связи с этим важен последний затронутый Сурковым вопрос — о демократии.

Народ «не готов к демократии». Сурков — один из авторов «управляемой демократии», самый лучший, единственно адекватный объективному уровню развития России строй — просвещенный авторитаризм.

Опять же в прошлом с этим тезисом согласились бы все разумные люди от Витте до Гершензона. Последний в ответ на призывы к интеллигенции «делать революцию» отвечал, покачивая своей еврейской головой: «Нам не только нельзя мечтать о слиянии с народом, — бояться его мы должны пуще всех казней власти и благословлять эту власть, которая одна своими штыками и тюрьмами еще ограждает нас от ярости народной». Ну и, как всегда, высший аргумент «от Пушкина»: «Единственный европеец в России — правительство».

Но это все-таки было 100-150-200 лет назад… Неужто от всеобщей грамотности (хотя бы!) ни черта не изменилось?

Я бы все-таки посмотрел на проблему конкретнее.

К чему «готов», к чему «не готов», можно узнать по реакции самого народа.

Отберите у людей право ездить за границу — люди взбесятся всерьез. Значит, к открытой стране народ более чем готов.

А вот свобода информации… Прихлопнули на ТВ все политические ток-шоу — и что? Ничего. Значит — не готов. Не нужно-с. Правда, интернет-отдушины стоит оставить: усилия по удушению куда больше опасности при сохранении.

Выборы губернаторов отменили — и что? Ничего. Не готов. Но отмени выборы вообще, сделай президента пожизненным… Что-с? Восстанут? Нет, конечно. Но — не стоит, не стоит, не будем рисковать…

Вот так, на ощупь, и определяется соотношение «демократия/авторитарность».

Выборы в Думу. Прямая улика: за ЛДПР голосуют больше, чем за СПС, а за ЛДПР+Родина — больше, чем за всех демократов вместе взятых. Вопрос: так переход к реальной демократии, к парламентской республике нужен России? России Жириновского — нужен («доброй свинье все впрок»). А вот России Радзиховского (извините за наглость, я себя с великими сравниваю лишь для рифмы) — Боже упаси!

Экспериментально, шаг за шагом… Говоря о демократии, полезно иногда оглядываться и на «субъект демократии» — на народ. Не такой нищий и дикий, как в 1905-м, 17-м, 37-м, но все же… вполне ощутимо «небогатый и сложный», как политкорректно (лучше не скажешь!) выразился г-н Сурков.

Но теория «управляемой демократии» — одно, а практика — совсем другое.

В какую сторону управляют, куда рулят? «Наши» — это что, шаг к либеральной демократии? Понятно, что такие примеры можно долго множить. А вот примеры противоположные — где они?

Впрочем, что ж тут странного. Любой либерально-консервативный чиновник думает ведь не только «о России», но, извините, и о своей власти. А эти два понятия не всегда и не во всем совпадают. А чему отдается предпочтение? О, это вопрос на засыпку.

165 лет назад один известный бретер-спецназовец, отправляясь на Кавказ, написал: «Прощай, немытая Россия,/ Cтрана рабов, страна господ,/ И вы, мундиры голубые,/ И ты, покорный им народ».

Но и в мытой шампунем стране непонятно, что опаснее: «мундиры голубые» — или их отсутствие, кто опаснее: рабы (в том числе ставшие господами) — или господа (в том числе оставшиеся рабами).

А в общем прощание со «страной рабов – страной господ» за 165 лет так и не состоялось.

[15 ИЮЛЯ 2005, 01:12] ЛЕОНИД РАДЗИХОВСКИЙ

Ежедневный Журнал