Приговор Михаилу Ходорковскому сейчас в российском обществе обсуждают все — от лидеров мнений до простых обывателей. «Известия» решили выяснить, что думает об этом самый близкий Ходорковскому человек — его мать.

Известия:Марина Филипповна, как вы пережили приговор?

Марина Ходорковская: А вы думаете, я не ожидала этого? Я это ожидала, поэтому для меня никакого шока не было. Неужели вы думали, что наша судья и прокурор ослушаются того, что еще до суда сказал Колесников (заместитель генпрокурора. — «Известия»)? Конечно, нет. Ну, могло быть — годом-двумя меньше дали, все равно это было бы. Они очень послушные, неужели они ослушаются.

Известия:Но ведь у многих до последнего момента какая-то надежда все-таки сохранялась…

Марина Ходорковская: Ну, вы просто молодые и наивные.

Известия:Во время приговора было что-то, что произвело на вас большее впечатление?

Марина Ходорковская: Больше всего меня поразила глупость. Понимаете, даже гадость можно сделать умную, но эта гадость сделана по-глупому, шита белыми нитками. Это было самое неприятное. Вот сидишь и думаешь: ну, неужели они считают, что все сидящие в зале — идиоты, которые ничего не понимают. Я не виню в этом судью Колесникову — она послушный инструмент в руках. Я говорю о тех, кто писал этот приговор. А она — женщина далеко не глупая и такую ерунду не написала бы.

Известия:Как вы пережили вечер после приговора, что делали?

Марина Ходорковская: Ну, мы вернулись поздно. Сотрудники моего мужа позвонили нам по телефону и сказали, что приготовили нам обед и нас ждут, никто не уходит. Мы приехали в офис и вместе все пообедали. Позднее нам позвонили знакомые и сказали, что приедут. И мы до трех ночи гуляли по улице. Спать легли в половине четвертого. А утром встали, погуляли с собаками и поехали на свидание с сыном.

Известия:Как прошла встреча? Как себя чувствует Михаил Борисович?

Марина Ходорковская: Мы с мужем получили час на свидание, а Инна, наверное, поедет завтра или послезавтра. Миша совершенно нормально себя чувствует, он достаточно реалистичный человек и все понимает, поэтому он говорит: в любой обстановке надо жить, надо бороться и находить себе дела. Он все себе реально представляет и в этой обстановке находит себе, так сказать, реальную жизнь.

Известия:Чем он занимает себя в СИЗО?

Марина Ходорковская: Он пишет, читает, думает.

Известия:Чего больше всего сейчас недостает Михаилу?

Марина Ходорковская: Больше всего он жалуется на нехватку свежего воздуха. Потому что так называемая прогулка проходит на территории между забором и крышей. От воздуха остается щель. Очень душно, летом особенно.

Известия:Если вас узнают на улице, в магазине, как реагируют люди? Что говорят вам?

Марина Ходорковская: Бывает, что узнают, подходят и очень тепло всегда разговаривают. Во всяком случае, за все это время мне никто не сказал ничего дурного. Даже когда я проходила мимо протестующей компании около суда, мне никто никогда ничего не говорил.

Известия:Что вы сказали внукам, как они отнеслись к тому, что очень долго не увидят отца?

Марина Ходорковская: А чего говорить? Им все время говорят по телевизору. Один менее реагирует, а второй спрашивает, что такое тюрьма и почему из нее нельзя уйти.

Известия:Они когда-нибудь были на свидании с папой?

Марина Ходорковская: Один раз. Это, конечно, было тяжело. Ну, как им объяснить, почему папа сидит за стеклом и к ним не выходит? Они пытались разломать стекло, вырвать телефон. Говорили: мы сейчас сделаем дырку и ты вылезешь. Пятнадцать минут промучились — и увели их, конечно. На улице они заплакали. Хотя, конечно, хорошо, что Миша их повидал.

Известия:Как себя чувствует Борис Моисеевич?

Марина Ходорковская: Ну, он в работе, поэтому ему немного легче. Приходит вечером уставшим. Когда я дома остаюсь одна, мне хуже. Но я держусь. Я дождусь, когда их будут судить, а я буду свидетелем. Поэтому Миша сказал: «Вы должны долго жить».

Известия:Как прошел у вас весь этот год?

Марина Ходорковская: Вы знаете, я его не заметила. Мне кажется, что я прихожу, сплю — и суд, сплю — и суд. Жизнь — как пополам поделилась. Все домашние дела проходят мимо сознания. Есть чувство пустоты, потому что по воскресеньям Миша к нам приезжал. Эти дни теперь самые тяжелые. В другие дни он работал, и мы его не видели. В первое время по воскресеньям даже вот я знаю, что его нет, а собака залает — и я в окно смотрю. Все равно жду.

Известия:И как проходили семейные воскресенья?

Марина Ходорковская: За разговорами, обсуждали вопросы детского лицея, его развития.

Известия:Марина Филипповна, а что теперь будет с благотворительными фондами?

Марина Ходорковская: Ну, есть какие-то наметки определенные, но пока об этом рано говорить. Вчера нас так убеждали, что Миша отдавал деньги Гусинскому, что мы теперь уже шутим: не с него ли потребовать?

Известия:Есть надежда, что приговор отменят?

Марина Ходорковская: У меня — нет, я только на Европейский суд надеюсь. Может быть, конечно, если влияние общественности будет очень сильное, могу допустить, что снизят до шести лет, а на все остальное не надеюсь. Знаете, что обидно — ведь у человека уходят самые плодотворные годы. Мне одна женщина очень правильно сказала: «Пусть бы их осудили, но отпустили, чтобы они работали, потому что два умных мужика не должны сидеть за решеткой».

(Мария Рогачева, «Известия», 2.06.2005)

www.khodorkovsky.ru