Сейчас я попытаюсь поговорить об одном, очень широко употребляемом, хотя и сленговом, американском словечке. Сделаю я это по трем причинам. Во-первых, потому что односложное это словцо, по сути дела – ключ к американской массовой культуре. Во-вторых, потому что оно может служить отличным индикатором культурных несовместимостей между Америкой и Россией. В-третьих, потому что о происхождении этого слова недавно была написана книга. Проблема для меня, конечно, в том, что слово это настолько специфически американское, что русского эквивалента не существует. >>>

Итак, это имя прилагательное, употребляется в качестве выражающего высшую степень одобрения эпитета, происходит из сленга, но если большинство сленговых речений меняются от поколения к поколению, это остается в ходу у молодежи уже полвека, и такие сленговые словечки времен моей молодости, как «клёвый» и «классный», или современное «прикольный», семантически ему неадекватны. Это слово – cool.

Слово это, конечно, известно всем, кто хоть немного занимался английским. Cool – «прохладный». «It»s cool outside» – «На улице прохладно». Но каким образом «прохладны» новый альбом Мадонны, хорошо темперированный клавир Баха и живопись Вермеера? Почему «Моби Дик» – cool, а «Великий Гетсби» – не очень cool? Или, как объяснить мнение знатоков cool»а, что Хемингуэй и Набоков были бы cool, если бы так сильно не старались быть cool?

Книга Льюиса МакАдамса «Рождение cool» (Lewis McAdams. Birth of the Cool, Simon and Schuster) переносит нас в середину прошлого века, когда и родилось это понятие. Тогда было общепризнанно, что в джазе cool – Чарли Паркер и Билли Холидей, а вот Диззи Гиллеспи не совсем. В живописи абстрактный экспрессионизм был cool и его лидеры Джексон Поллок и, еще больше, Виллем де Кунинг. Из всех цветов самыми cool были серый и белый. Жан-Поль Сартр и, особенно, Альбер Камю были cool в литературе, а в американской cool был, конечно, Джек Керуак, более чем Сэлинджер, хотя последний находился под более сильным влиянием дзен-буддизма, который был очень-очень-очень cool. Настолько cool, что даже буква «зет», с которой начинается английская транскрипция слова «дзен», считалась самой cool буквой из всего алфавита.

Льюис МакАдамс, поэт и кинорежиссер-документалист, признает, что cool, как ртуть – не ухватишь. Что ему удается в первую очередь ухватить, это историю появления понятия. Родилось оно в среде джазовых музыкантов. «Для гениального Чарли Паркера и других афроамериканских музыкантов cool, — пишет МакАдамс, — был формой преднамеренного равнодушия, позволявшего подавлять внутреннюю ярость, одновременно выражая ее».

Кажется, первым, кто сказал об игре Чарли Паркера: «Это cool», – был его собрат по искусству Лестер Янг. Затем появился пианист Телониус Монк, который, по определению МакАдамса, своей системой музыкальных недоговоренностей создал архитектуру понятия cool, а выход альбома Майлса Дэвиса, название которого МакАдамс позаимствовал для своей книги, сделало cool общеупотребительным термином.

Определяет МакАдамс и момент рождения cool в живописи. Молодой Джексон Поллок был отвергнут клубом современного искусства, членом которого он очень хотел стать, но «позволить себе эмоциональное проявление [по этому поводу] он не мог. Ему пришлось перенаправить свои чувства в творчество, самому превратиться в свое искусство. Таким нелегким путем он и постиг cool».

Самый cool композитор – Джон Кейдж, благодаря его остроумию. А cool балетмейстер – Мерс Кэннигэм. Замечательно cool с точки зрения МакАдамса был Энди Уорхол, поскольку был одарен огромным эмоциональным диапазоном – от всеприятия до циничного отрицания, и все это никогда не прорывало мастерски сконструированную оболочку собственной личности. Уорхол для МакАдамса – король cool»а.

В общем, книга МакАдамса подтверждает мои многолетние наблюдения за бытованием этого понятия, этого, вернее, мерила в американской культуре, особенно молодежной, студенческой. На бытовом уровне среди нынешних американских студентов потягивать экологически чистую воду cool, а пить кока- или пепси-колу – нет. Ходить в застиранных и даже драных (но каждый день меняемых) майках и джинсах cool. При этом, хотя это не cool приходить на занятия тщательно одетым, старые майки, свитеры и джинсы не должны вести свое происхождение из дешевых магазинов. Для девушек появляться днем в сколько-нибудь заметном мейкапе совсем не cool.

Я еще раз прошу прощения за то, что употребляю английское слово без перевода, но что поделаешь! В очень хорошем трехтомном англо-русском словаре под редакцией Медниковой и Апресяна сленговое cool переводится как «модный, современный; отличный, первоклассный, «на уровне»; подходящий, удовлетворительный» – все это лишь отдаленно напоминает настоящую семантику cool. В словаре американского сленга Вентворта и Флекснера cool посвящена большая статья и среди основных значений перечисляются: «полностью контролирующий свои эмоции», «одержимый, но показывающий спокойное, объективное, отстраненное отношение [к предмету своей одержимости]», если же cool применяется не к человеку, а к его произведению, то «вызывающее интеллектуальный, психологический и духовный отклик» (отметим, «интеллектуальный» идет первым), «нечто на более высоком интеллектуальном уровне, нежели то, что вызывает просто чувственный отклик или удовлетворение», «скрывающее возбуждение»…

Перефразируя любимого россиянами киногероя, скажем: «cool – дело тонкое…». Онегин и Печорин не cool, потому что слишком демонстрируют, какие они cool. А вот Максим Максимыч, тот cool. Мандельштам cool, Андрей Белый не cool, Ахматова – самая cool. Вообще акмеизм cool, символизм не cool. Петербург cool, Москва… Ну, тут о cool даже смешно говорить! Иосиф Бродский был cool, Евгений Евтушенко не cool. Довлатов был cool, Венедикт Ерофеев тоже, но не всегда.

Чтобы меня не обвинили в петербургском шовинизме, Михаил Зощенко cool, но Михаил Булгаков тоже cool. Лев Толстой cool и Лев Рубинштейн cool, а Лев Лосев… простите, мне тут говорят, что мое время истекло.

Лев Лосев

31.05.2005

«Голоc Амepики» ▪ Russian

«Голоc Амepики» ▪ Russian