Бывший главный редактор «Известий» Раф Шакиров с сентября прошлого года уже не руководит газетой. В интервью «Проспекту медиа» он рассказал, какой видит сегодняшнюю журналистику. >>>

— Как вам профессия?

— В последнее время? Я нисколько в профессии не разочаровался, считаю ее очень достойной. Другое дело, что в Кремле, как вы говорите, стали считать новости своей профессией (определение принадлежит журналисту Юлии Лариной. — Н.Р.). Отсутствие конкуренции, цензура и самоцензура пагубно сказываются на элементарных профессиональных навыках. Профессия хиреет. А ведь творчески столько еще неиспользованных возможностей. Недавно мы с Леней Парфеновым обсуждали варианты подачи новостей на ТВ и в газетах, которые просто не используются. Жаль, неизвестно когда и где можно будет реализовать все эти задумки. Профессия главного редактора сродни режиссерской и, к сожалению, за редким исключением — в полном загоне.

       — Профессия главных редакторов?

       — Главных редакторов, ведущих новостных, аналитических программ. Идет броуновское движение: перечисление новостей без серьезного анализа, без сложения пазлов в общую картину. А правильная подача новостей — отслеживание значимых тенденций. Вместо этого так называемые государственники — а точнее сказать, охранители — постоянно толкуют об объективизме, которого якобы придерживаются. Ссылаются на CNN и BBC.

       Говорят: мы просто ставим новости. Но при этом какие-то новости они не ставят, какие-то дают с пометкой «срочно». Отбором новостей уже формируют позицию. Да, нужно стремиться подать новости взвешенно, профессионально, но это не означает, что у автора не должно быть позиции. Решение по Ходорковскому какой-то канал быстро подает…

       — А другой и вовсе не замечает.

       — Да. Недавно я проводил мастер-класс, а после шел мастер-класс одного известного телеведущего, который сформулировал задачу тележурналиста следующим образом: наша задача — грамотно подносить снаряды, а целиться и стрелять будут другие. Мол, займешь позицию — умрешь профессионально. Но если у вас нет взгляда на мир, то зачем этой профессией заниматься? Это то же, что врачу говорить: моя задача подносить лекарства, а выздоровеет ли больной — не мое дело. Без позиции, без сочувствия наша профессия мертва.

       — Меня знаете что смущает? Появился ведь целый клуб бывших главных редакторов.

       — Недавно Витя Лошак пошутил: скоро клуб неработающих главных редакторов будет больше клуба работающих.

       — А почему так происходит? Печатная журналистика ориентируется на власть или все-таки на владельцев?

       — Во всяком случае, власть делает все, чтобы ориентировались на нее. И владельцы стараются сильно ей не противоречить. Относительно свободные зоны — это гламур, бизнес-журналистика и небольшие или специализированные издания вроде The Moscow Times. ТВ — в тяжелом положении, поскольку контролируются государством, точнее, госчиновниками или аффилированными с ними структурами. Такого положения с ТВ, как у нас, нет нигде. Или надо здорово поискать. Газеты пока относительно свободны, но потихоньку начинается не всем видимая зачистка: те же аффилированные структуры в ближайшее время будут контролировать независимые, в том числе национальные газеты. Слава богу, держатся «Коммерсантъ», «Ведомости», но у них все-таки другая ниша.

       — А национальной газеты, простите, нет.

       — Почему? Есть национальные в рыночном понимании, то есть с распространением по всей стране. У нас просто большая каша в головах, мы вышли из советской журналистики, где центральными органами были «Правда» и «Комсомольская правда». Вы, наверное, имеете в виду идеологию — газету-организатора, пропагандиста… Вот такого властителя дум, наверное, нет. Хотя есть газеты с большими тиражами — «МК», «Комсомолка».

       — Я имею в виду качественные газеты.

       — Почему же? Есть «Коммерсантъ», «Ведомости».

       — Согласитесь, тираж в 120 тысяч экземпляров и 60 тысяч нельзя назвать национальным.

       — Цифры — на вашей совести, но гораздо более важный параметр — аудитория. У «Известий», например, национальная аудитория. Да и тираж сам по себе не является самоцелью, есть и другие параметры эффективности — аудитория одного номера, отдача от рекламы на вложенный доллар и т.д.

       — Читателей относительно много по нынешним временам, но все-таки в России 140 млн человек. Почему у людей нет потребности читать качественные газеты? Прессе не доверяют?

       — Как раз газетам доверяют сейчас больше, чем телевидению. Но качественная пресса всегда будет иметь тираж меньше, нежели желтая. Так во всем мире. И, конечно, она будет иметь меньший электоральный ресурс. Его имеют только желтые газеты. Если говорить о проектах, которые напрашиваются, то, на мой взгляд, можно создать семейство городских газет в городах-миллионниках. У нас многие газеты называют себя городскими, но таковыми не являются и открываются статьями о приезде Кондолизы Райс.

       — Вы говорите «взялись за газеты», то есть для вас это очевидно?

       — Несомненно, имею некоторый опыт (смеется).

       — Но даже вы говорите об электоральном ресурсе, то есть о журналистике с точки зрения власти!

       — Вы подразумеваете, что говорить об электоральном ресурсе — значит продаваться власти. Ничего подобного. СМИ — это четвертая власть, сфера, которая напрямую затрагивает общественные интересы. А любой вопрос о политике — вопрос о власти. Это лицемерная позиция — говорить, что вы объективистски отслеживаете новости. Вы занимаете позицию, но, видимо, не хотите это признавать. Мой любимый жанр — «Без комментариев» на Euronews, но и картинка имеет взгляд. Показали сектор Газа, и видно, что позиция — сочувственная. Потом, для баланса, покажут евреев. Это профессиональная работа, но в идеале нужно это сделать одновременно. Сейчас все больше говорят о вечной мечте — сделать русский СNN. Очень дерзкая задача, но понимают ее примитивно: диктор бубнит что-то под картинку.

       Как правило, об объективистской позиции кричат на госканалах, но достаточно взглянуть на них — и увидеть, что целый ряд тем и политиков туда просто не попадают. Бабушек, доведенных до отчаяния монетизацией, показывают просто сумасшедшими старухами. И это же целое искусство — показать равнозначно митинги из одной тысячи и ста тысяч человек, не говоря уж о том, что антипутинский митинг не увидишь. На «Белорусской» висел антипутинский лозунг, метров 20, не заметить невозможно. Не заметили.

       Полностью отсутствует на ТВ и экономическая журналистика, у нас экономика — это заседания правительства.

       — Недавно Владимир Познер посвятил целую передачу Стабфонду, но ведь проблема экономической журналистики на ТВ в том, что аудитория очень большая и неподготовленная.

       — Если вы в двух словах не можете объяснить, чем занимаетесь, вы шарлатан. Как правило, сложные большие репортажи, напичканные специальной терминологией, свидетельствуют о непонимании предмета.

       — Значит, СМИ формируют повестку дня, а не отражают ее как зеркало?

       — Безусловно, формируют. И надо быть очень хорошим мастером, виртуозом, чтобы зеркало было адекватно. А где вы таких мастеров видите? Есть ведь преднамеренные искривления. Вроде отражают, а ноги у неугодных что-то коротки. Вот появился некто недовольный — и хрясь его шахматной доской по голове… Ударивший парень ведь не был сумасшедшим. Как говорила моя бабушка, сумасшедший-сумасшедший, а мыла не ест. А помните историю с алтайской кампанией против Рыжкова? Гасят на раннем этапе.

       — А смысл?

       — Если вы держите оборону, должны всему придавать значение. Даже дальним подступам. Работают под лозунгом «Сегодня носит Adidas, а завтра Родину продаст». Это не мои домыслы. В администрации ведь считают нужным встречаться с рок-музыкантами, чтобы не пели, когда не надо, на улицах, создавать «Наших», потому что идущие в одно место поиссякли…

       — Я никак не могу увидеть смысла в «выстраивании» газет — аудитория ведь просто несопоставима с ТВ, хотя и к нему доверие падает.

       — Не надо думать, что газеты никакого влияния не оказывают. После Беслана газеты были единодушно критично настроены. В отличие от телеканалов. Возникла нестыковка. А зачем смущать сограждан таким несоответствием? Если посмотреть на радио, то и здесь из содержательных информационных ресурсов остается только «Эхо Москвы», может быть «Свобода». Я, конечно, не хочу каркать, но, думаю, не так чтобы уж очень надолго.

       — Думаете, до выборов «Эхо» не доживет? Ведь на три года главного редактора назначили…

       — У всех у нас контракты без проблем…

       — А чем вы особо гордитесь?

       — Те проекты, которые до сих пор мне удавалось сделать, живы: журнал «Деньги», «Коммерсантъ», из которого мы сделали не просто бизнесовую, но и общественно-политическую газету. Короткий, но для меня яркий период в «Вестях», когда начала складываться талантливая команда. Надеялся, что с «Газетой» будет так же, был очень мощный старт.

       — И пиар был потрясающий! «Газета» стала заметной.

       — И ведь у нас не было рекламного бюджета, мы просто делали новости. Успели зацепиться за питерский рынок, были договоренности в других городах. Мы хотели стать конкурентом «Известий», качественным федеральным изданием. А инвестор передумал, закрыл всю федеральную программу. И хотя у нас были очень приличные показатели по первому году, от нас потребовали увеличить рекламные поступления в шесть раз, но рынок такими темпами не развивается. Был снят коммерческий директор Евгений Спивак, который сейчас добился прекрасных показателей в «Коммерсанте» — на проекте «Молоток».

       В начале не было вмешательства в редакционную политику, а потом инвестор стал участвовать в ней все больше: приходил на редколлегии, придумывал сюжеты для карикатур.

       — Вы понимали, что Владимир Потанин лично не будет вмешиваться в «Известия»?

       — На предварительных встречах гарантия такая была дана и свято соблюдалась.

       — Но при этом широко известен образ Потанина как абсолютно осторожного олигарха.

       — А мы и не собирались делать ультрареволюционную газету. Здесь — другая аудитория.

       — Насколько рекламисты диктуют содержание газет? Если не ошибаюсь, первое публичное обвинение в давлении деятелей рекламы на редакционную политику — в последнем докладе «Репортеров без границ», обратившихся к Кондолизе Райс. «Независимые газеты, неспособные искусственно вздувать цены, — пишут они, — вынуждены принимать условия «Видео Интернешнл»: не упоминать о чеченской войне и ни в коем случае не призывать к мирным переговорам».

       — Если это соответствует действительности, то это вопиющий факт давления. За свой короткий опыт работы с «ВИ» я с этим не сталкивался. Но проблема не в свободе слова, не в том, чтобы показать, кто смелее, а в свободе доступа к информации. Пять национальных каналов дуют в одну дуду, и ведь нет никого больше.

       — «Спорт».

       — Я имею в виду тех, кто делает новости.

       — У бывшего антимонопольного министра Южанова брат работал в Петербурге главой местного «ВИ».

       — Журналисты любят все сводить к личным интересам. Но это не так важно по сравнению с созданием экономики монополий. Если она выстраивается для «Газпрома» и других, то почему тогда мы отдельно хотим выгородить зону СМИ? Здесь тоже будет монополия — на информацию.

       — А апелляции к Западу — это действенно?

       — Надо понимать, что у Запада — разные интересы. Судя по тому, что с Америкой у нас консенсус, Буш в это дело не собирается влезать. Все эти письма и воззвания, которые вынимаются из колоды западной политики из желания надавить на Россию по другому поводу, по-моему, не очень работают.

       Другое дело — международные документы. Свобода доступа к информации — вполне конкретное понятие, которое можно формализовать в виде такого документа, как системное требование демократического государства. Думаю, проблема перестает быть частной. Мы на пороге принятия европейской конституции. Если бы журналисты, издатели и политики приняли документ, в котором понятие «свобода доступа к информации» было бы четко сформулировано, то такой документ позволил бы фиксировать нарушения. В частности, монопольное положение государства на нашем рынке ТВ-информации. Сколько государство может иметь каналов? Да от силы один, и тот должен быть общественным — заниматься вопросами образования, культуры. Остальные должны принадлежать разным владельцам. Но вспоминают Гусинского и Березовского: мол, частные, но нехорошие, гнули свою линию. Так пусть будет пять разных! А я как зритель в результате их конкуренции сам выберу, кому доверять, и тем самым проголосую деньгами. Нам нужно антимонопольное законодательство в области СМИ.

       — Но не пройдет же!

       — Я говорю, что нужно — на вопрос, помогут ли письма на Запад. У нас-то все махровым цветом зацвело, но там тоже не все идеально. Вспомните историю с Daily Mirror: редактора якобы за недоказанностью уволили за статью об английских солдатах, которые занимаются тем же, что и американские солдаты в Абу-Грейбе. Я понимаю, что от него откупились: он замолчал.

       — Знаете, у нас главные редакторы тоже не так чтобы уж очень публично уходят.

       — Он не обратился в суд, а у нас это даже в голову не придет. Не в Мещанский же, не в Басманный.

       — А чем занимаются бывшие главные редакторы?

       — А чем занимаются режиссеры, когда у них нет постановки? Ищут сюжет нового проекта.

       Наталия РОСТОВА