(Известия). ИННА ХОДОРКОВСКАЯ: «ЛЮДИ, КОТОРЫЕ СЧИТАЛИСЬ ДРУЗЬЯМИ, ПОСЛЕ АРЕСТА МИШИ КУДА-ТО ДЕЛИСЬ». Каким бы ни был приговор, уже понятно, что на этом злоключения Ходорковского и его подельника Платона Лебедева не закончатся. В пятницу представитель Генпрокуратуры Наталия Вишнякова заявила, что бывшим нефтяным магнатам будут предъявлены новые обвинения в хищениях и отмывании денег. Приговора Ходорковскому ждут практически все граждане страны: это без преувеличения знаковое событие, которое определит вектор развития страны на многие годы. Для семьи же Ходорковского приговор будет прежде всего житейской драмой. О том, что изменилось в жизни супруги опального миллиардера ИННЫ ХОДОРКОВСКОЙ после ареста ее мужа, она рассказала в эксклюзивном интервью корреспонденту «Известий» ЛАРИСЕ КАЛЛИОМЕ.

известия. Как вы и ваши дети восприняли известие об аресте Михаила Ходорковского?

Инна Ходорковская. Это был шок, невозможность поверить в происходящее, ощущение крушения привычного мира вокруг. В день ареста вся семья не отходила от телевизора и радио в ожидании новых известий о Мише, и скрыть от детей ничего было невозможно, да мы и не собиралась. Так что они сами все увидели по телевизору. Настя, ей тогда было 12 лет, так же, как и взрослые, была в шоке. Плакала, как и мы все. Она так в шоке этом и была, пока мы с ней первый раз не сходили на свидание в тюрьму и она сама папу живого не увидела.

известия: А малыши как себя вели?

Ходорковская: Близнецы Глеб и Илья, им тогда по четыре годика было, все эмоции считывали скорее с лиц взрослых, по нашим реакциям, а не с экрана телевизора. У них собственная реакция на слово «тюрьма» тогда еще не проявилась. И первое время, месяцев пять, пришлось, конечно, говорить им, что папа уехал. Ну не понимали они в свои четыре года слова «тюрьма»! Сейчас слово «тюрьма» у нас в семье уже стало почти обыденным. Иногда едем с детьми на машине, что-то обсуждаем по дороге, планы строим. И Глеб, например, говорит: «Ну да, сделаем то-то и то-то, но это только когда папа из тюрьмы придет». И эта фраза ребенка, когда я со стороны вот так слушаю, меня приводит в ужас. Понимаете — мы все вместе, и дети тоже, осознанно ждем, когда он вернется, не из командировки, а именно из тюрьмы. Дети наши уже растут с этим.

известия: Как прошло ваше первое свидание с Михаилом после ареста?

Ходорковская: Когда адвокаты сказали, что разрешено свидание, я сразу поехала в СИЗО. Там, в маленькой 20-метровой комнате, полностью забитой людьми, было два окошка. К одному стояла огромная очередь, к другому почти никого не было. Ну и я как советский человек, конечно, встала в длинную очередь — оказалась там восемьдесят первой. Слава богу, люди в этой очереди были довольно дружелюбные — там, в СИЗО, вообще все как-то стараются друг другу помогать. Мне говорят: «Девушка, а у вас в каком изоляторе родственник, в первом или в четвертом?» Я говорю: «В четвертом». «Ну так это же другое окошко», — мне отвечают. Подала там заявление, и мне дали свидание. Конечно, в первый раз жуткое впечатление произвела эта комната, разделенная стеклом, с телефонами по обе его стороны, конвойными и табличками везде, что идет запись. Но выбирать не приходится, сейчас уже и к этому привыкла.

известия: А дети видели отца в СИЗО?

Ходорковская: Для Насти первое свидание с папой оказалось настоящим спасением. Потому что первые месяцы после ареста Миши мне было реально страшно за дочь. Она была совершенно неадекватна, пока наконец не сходила со мной к папе. Он там, за стеклом, был живой, веселый, с шутками своими. Когда она увидела, что он такой же, как был, похихикала там с ним, вышла просто другим человеком.

Малышей я тоже водила один раз в СИЗО — думаю, больше не поведу. Это вызвало у них слишком много болезненных эмоций — они даже толком и не поняли, что этот разговор по телефону через стекло и есть свидание с папой. Сильно переживали потом, особенно Глеб. Теперь всегда, когда езжу на свидание, спрашиваю их: «Что передать папе?» «Не надо ничего передавать, ты его привози, мы сами ему все скажем», — говорят.

известия: О чем чаще всего вы беседуете во время свиданий?

Ходорковская: Свидание длится всего час, и, поскольку весь разговор записывается и вокруг стоят конвойные, от этого невозможно отвлечься — даже сейчас, полтора года спустя. Говорим, конечно, о здоровье Мишином, о детях, об их учебе в школе. Последний раз виделись 21 апреля, за несколько дней до первого назначенного срока оглашения приговора. Тогда, конечно, ничего толком обсудить не смогли — очень были дерганые перед приговором. Но надежда же все равно остается, как без этого.

известия: Как изменилась ваша жизнь после ареста мужа?

Ходорковская: Жизненный уклад кардинально поменялся. Теперь я руковожу домом, бытом, планирую, контролирую, принимаю решения. Раньше ведь никакой необходимости в этом не было, Миша организовал наш быт так, чтобы мне и детям жилось максимально комфортно. Я, конечно, очень благодарна ему за это, но в результате такой полностью устроенной жизни я почти потеряла связь с реальностью, утратила стимул к развитию. Так что сейчас отчасти даже и на пользу мне пошла необходимость во всем самой разобраться, самой решать возникающие проблемы. Например, выяснилось, что у детей прописки не было — пришлось восстанавливать какие-то документы, оформлять бумаги. Делала медицинские страховки детям. Паспорт свой меняла, трудовую книжку восстанавливала. В жэке, конечно, ко мне тамошние работницы здорово придирались. Шептались между собой, язвили, разворачивали меня со всеми документами. Телевизор-то все смотрят. Но, слава богу, в очереди народ наш ко мне очень доброжелательно относился — и молодые, и пожилые помогали заполнять документы, сочувствовали.

Вообще после ареста моя жизнь полностью изменилась. Себя пришлось по кускам склеивать, жизнь заново создавать. Ощущения совершенно новые появились — например, никогда не думала, что можно ощущать себя никем. Так со мной было поначалу, когда я только столкнулась с новой реальностью СИЗО, передач, суда и прочего.

известия: А как повели себя друзья семьи после ареста Михаила?

Ходорковская: Люди, которые считались друзьями, после ареста Миши куда-то делись — и это стало довольно сильным потрясением сначала. Хотя сейчас я уже об этом не жалею, и ностальгии по ним нет. В конечном итоге все пошло на пользу — ведь ситуация наша изменилась, вся старая жизнь разрушилась, сейчас надо строить новую. А новую жизнь, конечно, нужно создавать, заполняя освободившееся пространство новыми людьми. Ведь мы сами тоже изменились.

известия: Если по решению суда ваш муж получит срок и будет направлен в колонию вне Москвы, как поступите вы?

Ходорковская: А как вы думаете? Конечно, поеду к нему в лагерь, осмотрюсь, будем ездить туда-сюда, чтобы видеть его почаще, а там посмотрим. Ведь дети учатся тут в школе, школу нельзя пропускать…

Хотя на основании последних событий мне уже понятно, что Мишино перемещение из Москвы в ближайшее время маловероятно.

известия: Есть ли в вашей семье какие-то традиции? Как вы их соблюдаете в отсутствие отца и мужа?

Ходорковская: Традиций семейных особенно никаких у нас не было — ну вот разве что сосиски на гриле жарить всей семьей, когда Миша бывал дома. Сейчас, конечно, все не то, пытались без него жарить — но невкусно как-то получается…

известия: Собирались ли вы с Михаилом отправлять детей учиться за границу? Изменились ли сейчас эти планы?

Ходорковская: Все трое наших детей учились и продолжают учиться в московских школах. Вопрос отъезда или обучения за границей, тем более обязательного, для нас никогда не был актуальным. Возможно, если дети впоследствии захотят там чему-то особенному поучиться — поедут. Но родина наша здесь, и образование здесь очень приличное, поэтому никакой необходимости в отъезде не было и нет, а тем более сейчас, когда Мишу можно видеть только здесь.

известия: Утверждение «деньги меняют человека» — в чем это проявилось в отношении вас и вашего мужа?

Ходорковская: У меня никогда в семье не было такого культа денег. Мама моя одна работала — на заводе главным бухгалтером, чтобы обеспечить нас с сестрой. Жили мы долгое время в коммуналке, раз в год на Новый год мандарины ели, салат оливье по праздникам — как все. Мама всегда говорила мне: «Инна, обязательно поступай в институт, нужно образование». У нее самой ведь не было возможности получить высшее образование, она в Москву одна в 14 лет приехала и смогла тогда только среднее образование получить и курсы бухгалтерские закончить. Поэтому, наверное, для нее идеал всегда было именно образование, а деньги имели только вторичную функцию. Так и я никогда выгоду ни в чем не искала. Мне во всем самое главное, чтобы было интересно. Чтобы не было застоя, было развитие.

Мишу тоже деньги ничуть не изменили. Привычки, хобби, увлечения у него теми же остались с института — техника, новинки всякие электронные, походы. Единственное, что изменилось, это количество свободного времени. Его год от года у Миши на семью оставалось все меньше… Слишком был увлечен работой, наверное. Мы никогда, независимо от того, во сколько оценивал Мишино состояние журнал «Форбс», деньгами не сорили, не стремились переплюнуть других по уровню потребления.

известия: Какой вы представляете вашу жизнь после освобождения мужа?

Ходорковская: Об этом сложно думать. Надо жить здесь и сейчас. Уверена, что у него уже есть и мысли и идеи на этот счет, он всегда все планирует. А где он — там и его семья, мы всегда будем с ним.

• Лариса КАЛЛИОМА

12:15 16.05.05

Известия.Ru