Ежегодно в России до 600 тысяч человек получают ожоги. Только в ожоговый центр НИИ скорой помощи имени Склифосовского каждый месяц поступает 60 больных. В неделю здесь проводится 12 — 15 операций. Лечащий врач должен своевременно хирургически обработать рану и далее посредством пересадки закрыть ее кожным лоскутом, чтобы не допустить инфицирования, не дать развиться ожоговой болезни с ее тяжелыми осложнениями. Но если поверхность раны настолько обширна, что кожи для пересадки недостаточно? Остается ждать, когда на месте свежего среза появится новая кожа, и с того же участка “снимать второй урожай”.

В свое время американские врачи решили проблему, связанную с дефицитом кожи у ожогового больного. Оказывается, если с кожной поверхности срезать заплатку всего в несколько квадратных сантиметров и поместить ее в особую питательную среду, то за три недели она разрастается в эпидермальный пласт, многократно превосходящий по площади исходный материал. Таким пластом можно, как выражаются специалисты, “одномоментно” закрыть самую обширную рану.

О подобном наши врачи прежде только мечтали. Но вот в Институте биологии развития имени Кольцова и в НИИ скорой помощи имени Склифосовского решили не ждать, когда государство раскошелится на заморскую технологию. 5 лет работы в лаборатории — и ее результаты были перенесены в операционную ожогового центра Института скорой помощи. Идея осталась старой, американской, но воплощение получила новое. Те же клетки, покрывающие кожу (в американском варианте они называются эпителием, в нашем — словом-синонимом “кератиноциты”), но способ их выращивания отличается от “первоисточника”. Это позволило авторам модификации — профессору Василию Терских, доктору биологических наук Андрею Васильеву и профессору Сергею Смирнову — получить патент и избавить российскую казну от потенциальных расходов на приобретение иностранной лицензии. Но, сэкономив государству валюту, разработчики модифицированного метода по-прежнему не имеют необходимых средств для его внедрения в постоянную практику даже на своей базе — в Институте скорой помощи. Истории болезни многих пациентов могли бы писаться иначе, если бы кератиноциты в изобилии выращивались не только в чужих краях.

“Мы пошли другим путем”, — сказал руководитель Научно-практического центра термических поражений Института хирургии им. Вишневского профессор Алексеев. И предложил мне поприсутствовать на операции. С больным, которому она предстояла, я уже был знаком, видел его в палате: тогда запомнились потемневшие от страдания голубые глаза — нижняя часть лица, грудь, руки были в бинтах. История болезни бесстрастна и хрестоматийна: зажженная спичка в заполненном бензиновыми парами гаражном боксе…

В день операции Андрей Алексеев предупредил меня: “Если почувствуете себя плохо, отойдите в сторону”. Я приблизился к операционному столу. На нем человек, наполовину лишенный кожи.

Я знал, что для больного была подготовлена “искусственная кожа”. Так называют содержимое лабораторных чашек, только что доставленных в операционную. Помещенная в них бесцветная, особым образом выработанная пленка — подложка, на которой в своей конечной стадии и выращивается “кожзаменитель”. Он круглыми прозрачными заплатками ложится на огромную рану.

Через день, когда я опять оказался возле больного, увиденное мною впору было принять за ловкий рекламный телетрюк: страшная зияющая рана будто уже отсутствовала. Хотя мне было известно, что для полного восстановления кожного покрова потребуются недели, но искусственная кожа уже демонстрировала свою эффективную работу.

Во врачебной практике она впервые стала применяться в Центре термических поражений. Авторы, создавшие ее и предложившие связанный с нею новый метод лечения ожогов, за эту разработку были удостоены Государственной премии России. С ее применением во многом решается основная проблема в лечении ожоговых больных — дефицит донорской кожи. Причем здесь понятие “донор” расходится с общепринятым: можно ввести в организм чужую кровь, пересадить чужую почку, сердце, но кожу — только свою. Другая, со стороны, не приживется. В этом случае пациент сам себе донор. И при ожоговых поражениях, когда нужно закрыть кожным лоскутом значительную поверхность, бывает непросто выкроить донорский материал. Хирурги, делающие эту пластическую операцию, могут заметно увеличить его: лоскут здесь же, в операционной, пропускается через перфорационную машинку и превращается в сетку. Такая растянутая “авоська” и ложится на рану, покрывая собою вчетверо или вшестеро большую площадь, и ее ячейки затягиваются подобно обычным ранкам.

“Искусственная кожа” покончила с зависимостью пациента от собственных слабых ресурсов: выращенная из чужих клеток, она полностью приживается на пораженных тканях организма. Возникает она из наиболее биологически активных клеток кожной ткани, так называемых фибробластов.

Сегодня фибробласты выращиваются в лаборатории Института хирургии им. Вишневского. Когда в тяжелые времена из Чечни в госпиталь им. Бурденко поступали обожженные, военные медики в наиболее сложных случаях, бывало, передавали своих пациентов в Центр термических поражений.

Врачи на местах считают, что в России необходимо создавать межрегиональные лаборатории по культивированию фибробластов. Специалисты из Центра термических поражений готовы оказать в этом помощь. При их участии в Екатеринбурге, Курске, Нижнем Новгороде, Саратове и Самаре уже созданы такие мини-лаборатории. Но для других, не менее крупных регионов это остается лишь благим пожеланием, поскольку содержание лаборатории культивирования тканей — предприятие не из дешевых.

Большая золотая медаль Международного салона изобретений в Брюсселе, полученная нашими учеными за разработку нового метода лечения ожогов, говорит о многом. Теперь и некоторые зарубежные врачи стали следовать российскому методу, находя, что при глубоких ожогах и эпителий нуждается в поддержке наносимых на них стимулирующих фибробластов. Особый интерес к ним проявили во Вьетнаме, где еще помнят войну, напалм и полученные от него ожоги. Вьетнамцы, недавно построившие в Ханое крупный Национальный институт ожогов, в поисках новых методов лечения ожоговых больных изучили опыт американских и японских врачей, но остановились на российском. Они уже с помощью специалистов из Института хирургии им. Вишневского создали свою лабораторию по культивированию фибробластов.

А как новый метод осваивается в России? Пока из Москвы, когда возникает необходимость, фибробласты везут на места сами сотрудники Центра термических поражений.

Итак, мы располагаем двумя новыми методами лечения ожогов. Профессор Алексеев мечтательно говорит, что в стране в течение 10-15 лет в лечении ожоговых больных все может измениться к лучшему. “Но для этого, — добавляет, — нужна целенаправленная государственная программа. Без нее все останется как есть”.

«Труд» №85 (24767), 14.05.05