В Самаре открылась выставка фотохудожника Виктора Пылявского, чья удивительная история жизни лишний раз доказывает: чудо на свете есть и творит его сам человек. Однажды врачи поставили Пылявскому страшный диагноз: рак желудка в тяжелой степени. Узнав о болезни, он решился на сорокодневное голодание, которое не только спасло ему жизнь, но и изменило его духовные ценности

В первый день Пасхи на центральной площади Самары открылась фотовыставка Виктора Пылявского «С высоты птичьего полета». На ней представлено около сотни снимков достопримечательных мест региона, сделанных Виктором при помощи параплана. Почти половину этой необычной экспозиции занимают фотографии самарских церквей.

Пока еще не очень длинная жизнь Виктора, которому нет и пятидесяти, четко делится на две неравные части: до и после. Чуть более пяти лет назад он был предпринимателем средней руки и менять образ жизни и деятельности совсем не собирался. Но исподтишка подкрался страшный недуг, который с каждым днем становился все сильнее и сильнее.

— В больницу я обратился только тогда, когда больной желудок уже не принимал ничего, кроме обезжиренного кефира и воды, — вспоминает сейчас Виктор. — Диагноз понял почти сразу по глазам обследовавших меня врачей. Вдобавок однажды еще случайно услышал и страшную цифру «восемьдесят процентов». А потом мне сказали, что ситуация очень серьезная и нужно провести еще один цикл обследований.

Но с того дня в больницу он больше не пошел. Решил, что пора прощаться с жизнью, с родными, друзьями. Но и на это, как оказалось, уже не было сил. Тогда-то и решился, как сам сегодня считает, на совершенно безумный, но единственно правильный поступок.

Взял спальный мешок, кусок брезента, Библию и ушел из дома, сказав жене и дочери, чтобы не искали: если и вернется, то не раньше, чем через сорок дней.

Сначала собирался ехать в Астрахань. Говорит, что именно туда настоятельно рекомендовал идти какой-то голос сверху. Но тут же поступил новый сигнал: иди в Ташлу, к местному святому источнику, славящемуся своими исцелениями. Туда и отправился. Искупался и с ужасом обнаружил, что все тело покрылось какой-то сыпью. А уже после этого пошел в Жигули. Добрался до развалин старинного Муромского городка, поселения волжских булгар. Там среди родников и диких яблонь на развалинах какого-то древнего некрополя и приступил к своему сорокадневному голоданию. Натянул на сучья кусок брезента, расстелил спальник…

По утрам катался по траве, покрытой сначала росой, а потом и инеем: ушел-то он из дома в самом конце лета. И практически после каждой такой процедуры кожа сворачивалась кусками и слезала, как с ужа во время линьки.

В остальное время читал Библию, хотя до того времени был практически неверующим человеком. А однажды даже закатил скандал жене, когда дочь окрестили втайне от него.

— Поначалу чтение шло довольно туго, но практически с каждым днем голодания я открывал в ней все новые и новые вечные истины, — говорит он сегодня. — И все увереннее приходил к мысли, что жил прежде не так, как следует. Временами считал себя чуть ли не исключительным в силу своей иногда приходящей удачливости в бизнесе. Гонялся за блеском золотого тельца едва ли не по всей стране. Словом, грешил много и с удовольствием. Потому, наверное, и наступила жестокая расплата за грехи. Однажды видел сон: миллионы душ умоляют Господа Бога даровать им возможность пожить на земле хотя бы пять или десять лет. Я к тому времени прожил уже сорок с лишним и потому как смею обижаться на Бога? Только в те дни и понял, что заработать деньги и потратить их на удовольствия — это не самое главное в жизни. А истинное предназначение человека в том, чтобы совершать поступки для блага других людей.

Кожа продолжала слезать, взамен появлялась новая, розовая. А вот раздутые лимфатические узлы, едва ли не первый признак онкологии, ничуть не уменьшались в размерах. Поэтому и не верил в свое излечение. Где-то на третьей декаде поста начались голодные обмороки, во время которых регулярно приходили видения как ангелов, так и грешников, слышались как добрые, так и злые голоса. Осень к тому времени полностью вступила в свои права, но холода он совсем не чувствовал.

А когда прошел сороковой день голодания, Виктор оставил под яблонями спальник, нести который уже не было никаких сил, и пошел искать дорогу домой. Впрочем, «пошел» — это слишком громко сказано. До асфальта, до которого было-то всего километра три-четыре, он добирался и ползком, и на четвереньках едва ли не целый день. Водители не собирались останавливаться, завидев голосующего бомжа. А когда один все-таки притормозил, Виктор попытался рассказать ему только что придуманную сказку о том, что он — заблудившийся геолог, но с ужасом понял, что практически разучился говорить.

К счастью, водитель грузовика оказался довольно понятливым и сообразил, что Виктору нужно попасть в Самару. И даже денег ни копейки не взял.

Жена, уже отчаявшаяся ждать, чуть в обморок не упала, когда Виктор появился на пороге. В первый же день он совершил то, что ни в коем случае нельзя было делать после столь длительного голодания: съел больше десятка ложек наваристого борща и даже кусочек сала. А внутренний голос в это время как бы шептал: «Ешь что хочешь. Все будет в порядке». Так оно и случилось. Желудок, который пару месяцев назад не принимал даже жиденькую кашицу, никак не отреагировал на такое обжорство. А на третий день после возвращения как бы в одночасье рассосались раздутые прежде лимфатические узлы.

Когда через некоторое время, набравшись сил, Виктор снова сдал все анализы, желудок оказался полностью здоровым.

Заведующий отделением больницы имени Калинина Сергей Репин почти полностью подтверждает историю болезни Виктора Пылявского, кстати, своего давнего знакомого. По его словам, хотя окончательный диагноз тому и не был установлен, для этого требовалось провести еще несколько анализов, на которые Виктор так и не пришел, общая картина была полностью ясна. Поражение желудка, вероятнее всего, опухолью злокачественного характера, действительно достигало восьмидесяти процентов. Но через несколько месяцев этот пациент, которому когда-то были нужны срочная госпитализация и операция, пришел на прием абсолютно здоровым. В практике Сергея Репина ничего подобного прежде не было. Очевидно, в случае с Виктором, предполагает он, в действие были приведены какие-то скрытые резервы организма, потому и произошло исцеление.

Но и сам Виктор, и его доктор никому не рекомендуют повторять этот жуткий эксперимент. У каждого человека должен быть свой путь, так как то, что хорошо одному, другому — смерть.

После того голодания жизнь Виктора Пылявского полностью изменилась. Прежний бизнес ушел из жизни, прежние друзья — тоже. Но появились новые, которые с полным пониманием относятся к его новому образу жизни глубоко верующего человека. Сейчас Виктор полностью уверен, что от болезни его спасло даже не голодание, а воля Бога. И потому он, повинуясь опять же какому-то внутреннему зову, занялся изучением истории самарских церквей и стал фотографировать их с помощью своего давнего увлечения — параплана.

Причем интересуют его только храмы дореволюционной постройки. Поскольку, как он говорит, те церкви, что строятся сегодня, весьма благополучные. А вот у прежних — особая трагическая энергетика и, как правило, любопытная биография.

В доказательство своих слов он любит приводить историю «краденого» храма в селе Малое Ишуткино. Когда-то это была одна из трех небольших деревушек, расположенных по соседству. И решили их жители полтора с лишним века назад сделать одну из них селом. Так как только в селе могла быть церковно-приходская школа. А для получения статуса села в деревне должен быть храм. Скинулись три деревни по копеечке и купили сруб для церкви. Счастливый жребий вытянули совсем не малоишуткинцы, а жители соседней деревни. На радостях те «загудели» почти на сутки. Тем временем малоишуткинцы всем миром по бревнышку успели перекатить сруб в свою деревню. И не только перекатить, но и фундамент под него подвести и даже несколько венцов положить.

С трудом протрезвевшим соседям оставалось только руками развести…

Подобных занимательных историй сейчас много у Виктора Пылявского. Но еще больше фотографий храмов, сделанных с высоты птичьего полета. Когда-то в Самарской губернии было около девятисот действующих церквей. В наше время Виктор разыскал и снял только 87. «Новоделы», как уже говорилось выше, он не снимает.

— Конечно, мало кто верит моим рассказам, но я все равно еще раз повторю, что после Жигулей меня зачастую ведут по жизни ангелы, — рассказывает Виктор. — Даже в такой мелочи, как выбор фотоаппарата и переход на широкую пленку. После нескольких снимков церквей понял: чего-то в них не хватает. Но не мог понять, чего именно. И тогда мне приснился сон, в котором двенадцать ангелов крутят в руках фотоаппарат и, ничего не понимая в такой технике, что было видно по их глазам, тем не менее выносят свой вердикт: «Нужно переходить на широкую пленку». Я в благодарность за такой совет предлагаю им сфотографироваться. Они обрадовались этому предложению и засуетились как дети, выстраиваясь в два ряда. Причем, хотя и не были прозрачными, передние нисколько не загораживали задних.

Из своей «храмовой серии» Виктор отобрал для пасхальной экспозиции около сорока снимков. А кроме них на стендах представлена, скажем так, светская жизнь Самарского региона. Есть здесь и крупноплановый снимок лица статуи, что стоит на крутом волжском склоне. Только благодаря Виктору теперь каждый желающий может увидеть вблизи лицо этого работяги-авиастроителя, давно уже получившего совсем нелестное прозвище — Паниковский с гусем. Неподалеку и сами гуси — стая, снятая сверху в момент стремительного взлета с водной глади какого-то пруда или озера. А соседний снимок сразу вызывает в памяти уфологические байки о НЛО. На нем ясно видны какие-то загадочные круги на пшеничных полях Красноярского района…

— У каждого из нас в жизни должен быть свой неповторимый путь, — говорит Виктор. — Один находит его сразу и навсегда. Другой, как я, долго плутает как бы в потемках, прежде чем выйдет на нужную дорогу. Но каждый должен почаще спрашивать себя: так ли я живу? На параплане я много летал еще и до своей болезни, но тогда ни разу не испытывал такого необычного чувства полета, как сейчас. Иногда даже возникает мысль о том, что это не я лечу, движимый моторчиком, а моя душа парит в небесах, восторгаясь красотами, открывающимися внизу. И, право слово, в такие минуты как бы само собой в никуда уходят все земные проблемы, напасти и горести. Они кажутся такими ничтожными…

Аркадий Соларев, Самара

Дата публикации 13 мая 2005 г.

Российская газета»