(«РК»). Слабость левой оппозиции на субботних демонстрациях по поводу очередного этапа рыночных реформ была поначалу зафиксирована элементарной арифметикой. Вечером того же дня по телеканалам прошла информация МВД о том, что противников монетизации льгот, в основном под знаменами КПРФ, оказалось на улицах российских городов почти втрое меньше, чем участников манифестаций в поддержку президента.

Похоже, при этом не обошлось без «корректировки» данных в утешение Кремлю. Уже в воскресных сообщениях утверждение о всеобщей поддержке правительства исчезло, а из несопоставимых отдельных данных можно сделать вывод, что противников правительства было на улицах не меньше, а может быть и больше, чем его сторонников. Тем не менее ясно, что на стороне протестующих не было убедительного повсеместного перевеса. Видимо, сказываются лихорадочные усилия правительства по сглаживанию протеста. А уж в Москве, где перевес сторонников президента, по данным МВД, был десятикратным, картина событий совсем легко поддается проверке.

Темп ослабления зюгановской оппозиции можно признать несколько неожиданным, но сама слабость всероссийской акции закономерна. КПРФ протестует не против ошибок в политике реформ, а против самих реформ. Ее лидеры заметили лишь то, чего не заметить невозможно: в ходе реформ правительство пренебрегает социальными интересами. Но зюгановцы до сих пор не усвоили то, что большинству народа уже понятно: защита социальных интересов методами советской распределительной системы невозможна, нужны современные решения.

Иначе и не могли истолковать ситуацию люди, которые возглавляют не партию социального прогресса, а партию «социалистического» реванша. Пятнадцать лет они ждали своего часа и теперь решили, что их час пробил. Поймут ли они теперь, что атака на политику рыночных реформ с ретроградных позиций не увенчается успехом никогда?

Впрочем, это только проблема данной партии. Для всех прочих слабость зюгановцев не должна заслонить более важное обстоятельство: наличие довольно значительного числа пропрезидентских демонстрантов на сей раз парадоксальным образом подчеркивает осечку политики, которую проводил последнее время Кремль.

Чтобы оценить это, надо задуматься о том, что означал народный протест против «мошеннизации льгот», охвативший страну с быстротой лесного пожара. Это не был только кризис министерства Зурабова (хотя и он имел место). Это не был только кризис правительства. Это не был только, выражаясь языком оппозиции, кризис режима (хотя налицо и кризис режима). То, что сейчас происходит в России, это кризис авторитарной модели в целом.

Ухабы и колдобины политики реформ в эпоху Ельцина породили в умах правящей бюрократии естественное для нее (для бюрократии) умозаключение. Решено было, что потрясения девяностых годов отражают несостоятельность не бюрократии, а демократии. Родилась концепция, согласно которой демократия мешает управлять государством, особенно в эпоху реформ.

Общество представили в виде больного, которого государство-лекарь может парализовать наркозом, всё лишнее из организма удалить, пока он спит, и выпустить здоровым. Наркотик для общества, создающий ощущение непрерывного счастья, это и есть отключение демократических институтов. Придумали сказку, будто успех реформ в Китае объясняется формулой: экономическая свобода при политической несвободе. Успех Китая на самом деле имеет иные корни, но кто ж это проверит: Китай далеко от Москвы, народу там много и говорят все по-китайски. Да и несущественно это: разглагольствующие о Китае на самом деле мечтали о модели Пиночета.

И ведь ничего худого не умышляли, не планировали никого вязать и стрелять на стадионах. Просто хотели выстроить народ на плацу, скомандовать «Отныне быть реформам!» — и шагом марш в счастливое будущее. Для этого вроде было достаточно приструнить телевидение, придушить парламентскую оппозицию и отменить всенародные выборы губернаторов. Отключив таким образом народ (население, электорат — название по выбору), можно было бы легко и быстро проводить реформы по бюрократическому усмотрению.

Однако первая же реформа по бюрократической схеме напоролась на стихийное демократическое сопротивление. Народ на пожелал даже реальные блага получать по команде — требовал, чтобы с ним, с народом, считались и советовались. Да и жидковато оказалось бюрократическое усмотрение — просто не в силах было уловить все сложности и тонкости реформ без совета с населением, которое вознамерились облагодетельствовать.

Так и дошагали до всенародного дня протеста 12 февраля, когда выяснилось, что народ (население, электорат) осознает свой интерес глубже, чем проектировали и Кремль, и зюгановцы. Тут ведь что интересно: власть добилась определенной поддержки не как-нибудь, а в уличных массовых манифестациях. Ту самую демократию, которую для упрощения бюрократических манипуляций хотели отключить, для спасения властей пришлось подключить. Так вот и получилось, что слабость ретроградной оппозиции реформам показала одновременно и несостоятельность авторитарной модели реформ.

Хочется думать, что в Кремле поймут: для первого раза легко отделались. И отделались в немалой степени благодаря немеряной пока что валютной заначке, которую пожарным темпом использовали для затыкания непредвиденных дыр в финансировании реформ. Сейчас на очереди реформа ЖКХ — с ней так просто не справиться. Она затрагивает не только льготников, затрагивает всё население. И прорехи в жилищном хозяйстве, накопившиеся за время безрыночной экономики, не заткнуть враз даже при нынешнем богатстве государства. Придется и бюрократический монополизм в сфере ЖКХ затронуть, и с жильцами советоваться не понарошку, а всерьез. Могут ли в Кремле так работать — вот вопрос.

Отто Лацис

«Русский курьер»

№ 473 2005-02-14

"Русский курьер"