«Cегодня выписали одну девочку, Юлю. Ну а Наташа слушает свой плеер, она со мной еще полежит. Кстати, Восьмое марта я точно встречу дома, может, я и раньше выпишусь. Очень хотелось бы …» Это строчки из письма Елены Малыгиной, написанного ею на больничной койке. Увы, ей не удалось встретить Международный женский день дома. Восьмого марта Лена умерла во временном реанимационном отделении клиники Самарского государственного медицинского университета.

Слушая отца Лены, человека, который уже более трех десятилетий защищает закон, служа в милиции, не можешь поверить в правдивость этой дикой истории. Но документы, разложенные на столе, неопровержимо свидетельствовали — все, что рассказал Владимир Викторо¬вич, — действительный случай из медицинской практики.

Эта история началась 17 февраля 2003 года. С жалобами на боль в животе Лена обратилась к врачу. Сначала девочку осмотрел хирург, который отправил пациентку к педиатру по месту жительства. А та, осмотрев девочку, выписала рецепты на лекарства, чем и ограничилась.

Дома родители купили ребенку все назначенные врачом медикаменты и успокоились. Однако уже на следующий день, когда Лена пришла домой после школы, ей стало еще хуже. Стало ясно: выписанные участковым врачом лекарства не помогают. Тогда, 20 февраля, вызвали врача на дом. Пришел другой педиатр, которая, осмотрев девочку, порекомендовала расширить перечень медикаментов. По словам отца, врач непринужденно заметила: «Ребенок неважно себя чувствует. Может быть, ее куда-нибудь отправить?». Но после вполне резонного вопроса матери «куда?» сделала пометку в перечне лекарств: «От госпитализации отказались».

На следующий день, когда были сданы анализы девочки, ее мать узнала, что результаты не предвещают ничего хорошего. Снова обратилась в поликлинику. Врач только предположила, что у ребенка может быть дизентерия, но на просьбы о назначении стационарного лечения прозвучал ответ: «Будет хуже, вызывайте «скорую».

Больше медики этой поликлиники, по словам отца Лены, не занимались лечением его дочери. Забегая вперед, отметим, что позже главный врач поликлиники вынес приказ о дисциплинарном наказании врача.

22 февраля родители Лены вызвали «скорую помощь». Приехавшая бригада после долгих консультаций приняла решение доставить Лену в инфекционное отделение одной из городских больниц. Предварительный диагноз — острая дизентерия. Заведующая отделением, по совместительству занимающая должность врача-инфекциониста, тут же обнадежила родителей: «Все будет хорошо, вылечим». Однако, по словам родителей, после нескольких дней лечения состояние Лены только ухудшилось. Но завотделением стояла на своем: «Запущенная дизентерия».

28 февраля заведующей не было, в отделении оставалась только дежурный врач. Осмотрев Лену, она убедилась, что ее состояние требует более серьезного изучения и, вызвав перевозку, отправила ее в больницу Пирогова.

Сюда они приехали поздно ночью. Девочку обследовали и поместили в хирургическое отделение. Но и здесь здоровье Лены не пошло на поправку. Потребовалось вмешательство Владимира Викторовича и его сослуживцев, нашедших консультанта, после чего начались интенсивные обследования пациентки. И только третьего марта был поставлен диагноз: «Неспецифический язвенный колит». Это заболевание, отметим, сопровождается очень высоким уровнем смертности. Но никто не предупредил родителей Лены об этой опасности.

Спустя день родителей Лены вызвал заведующий отделением и предложил отправить девочку в пятую медсанчасть. Приехав уже в третью по счету больницу, Лена подверглась очередному обследованию. После чего врачи снова обнадежили родителей: «Будем лечить». Отец, получив новый список лекарств, отправился в тур по аптекам города. Но уже вечером этого дня Лену переводят в реанимационное отделение медсанчасти, аргументировав это тем, что там она будет под постоянным наблюдением. После серии консультаций, подтвердивших поставленный диагноз, врачи решают перевезти Лену в клинику Самарского медицинского университета. В первый раз родителям сказали правду, отметив, что положение Лены очень тяжелое. Операция была назначена на следующий день, на седьмое марта.

Лену, по словам отца, привезли в одиннадцать часов утра, но на операционный стол она попала только во второй половине дня. Перед операцией Лена подписала разрешение на медицинское вмешательство, которое почему-то принесла медсестра, а не врач, готовивший операцию.

После операции, около восьми часов вечера, Лену поместили в то самое временное реанимационное отделение — место, отгороженное шторками с трех сторон. А мимо, по проходу, ходили студенты, врачи и больные. Утром следующего дня хирург, по рекомендации которого Лену привезли в больницу, вышел и сказал, что все хорошо. Объявив, что через день-два ее переведут в обычную палату. Врач настоял, чтобы родители не ждали в больнице, а отправились домой. Через три часа родителям по телефону объявили, что их дочь умерла…

А дальше начались мытарства Владимира Викторовича, который сразу же потребовал, чтобы виновные в смерти дочери были наказаны. Но лишь через полтора месяца было возбуждено уголовное дело по статье «халатность», и только через девять месяцев его признали потерпевшим. Прокуратура одного из районов Самары предъявила обвинение только одному человеку — заведующей инфекционным отделением городской больницы, поставившей неверный диагноз. Дело, по признанию Владимира Викторовича, три раза прекращали за отсутствием состава преступления. Но жалобы отца Лены сделали свое дело: после вмешательства областной прокуратуры оно было доведено до логического завершения, и вскоре один из районных судов Самары вынесет свой вердикт.

Однако Владимир Малыгин считает, что следствие проведено небрежно, и продолжает добиваться справедливости. Но в отношении всех остальных врачей дело прекращено. Как сказано в постановлении о прекращении в их отношении уголовного дела: «…действия (бездействие) сотрудников медицинских учреждений (далее следует перечень из одиннадцати фамилий) граничат с преступлением, однако не повлекли летального исхода Малыгиной Е.В.». Следствием также было отмечено, что врачи больниц неоднократно нарушали ведомственные инструкции и приказы, строго регламентирующие их деятельность.

Что же касается заведующей отделением, которой предъявлено обвинение в халатности (до приговора суда мы не можем назвать ее фамилию), то Владимир Малыгин выяснил, что в момент, когда она занималась лечением его дочери, против нее уже было возбуждено уголовное дело за получение взятки и подлог. Уже после смерти Лены состоялся суд, и по приговору доктор получила условное наказание. Между тем этот факт не нашел отражения в блестящей характеристике, полученной ею с места работы. Как гласит ответ на запрос, написанный Владимиром Викторовичем в министерство здравоохранения Самарской области, «у нас нет сведений о ее судимости… нет решения суда о ее виновности, поэтому она продолжает заведовать отделением и выполнять свои профессиональные обязанности».

«Российская газета» №21 (3690), 4.02.05