По данным МВД России, в стране ежегодно убегают из дома в среднем 90 тысяч детей. До тысячи исчезают бесследно. Причины не только социальные: по статистике, в России ежедневно регистрируется более полутора тысяч разводов.

А что же происходит с осиротевшими детьми, с их здоровьем и, в частности, здоровьем психическим? Один из недавних руководителей мощного ведомства, которому по долгу службы поручено заниматься беспризорными и безнадзорными (так называемыми социальными сиротами при живых родителях) детьми, категорично заявил: все они психически неполноценны. Наш собеседник — главный детский психиатр Минздрава России, руководитель отделения психической патологии детского и подросткового возраста Московского НИИ психиатрии МЗ РФ, доктор медицинских наук Владимир ВОЛОШИН с проблемой знаком не понаслышке. — Владимир Маркович, неужели все беспризорные и безнадзорные дети психически больны? — Конечно, нет. Глобальных выводов я делать не имею оснований, но на основе своего опыта могу сделать предположение. Вот уже два года сотрудники нашего института ведут работу в приюте и реабилитационном центре для беспризорных и безнадзорных детей, что в Отрадном. Примерно в 60 процентах случаев речь идет о психических расстройствах. — У этих детей есть шансы на выздоровление? — Уверен, что у большинства из них — да. Другое дело, что до сих пор в стране нет стандартов оказания медико-психологической и социальной помощи беспризорным и безнадзорным детям. Нет единого комплекса, куда входили бы и диагностика, и терапия, и педагогическая коррекция, и социальная реабилитация. Мы вместе с директором центра в Отрадном Татьяной Митрофановной Барсуковой, замечательным специалистом и профессионалом, работаем сейчас над созданием комплексной полипрофессиональной методики оказания помощи таким детям. В методику неотъемлемой частью будет входить и психиатрическая помощь. — Иными словами, вы хотите разработать те принципы, по которым помощь беспризорным детям будет оказываться по всей стране? — Тяжелый вопрос. Ведь в каждом регионе, в каждом районном приюте разные возможности оказания помощи, в том числе психиатрической. Да, сделан срьезный шаг вперед — во всех этих учреждениях введена штатная ставка для врача-психиатра. Но специалистов не хватает. Зачастую с детьми занимаются невропатологи, врачи общей практики. Они видят: с ребенком что-то не так, но поставить диагноз, а тем более назначить грамотное лечение просто не в состоянии. — С какими нарушениями чаще всего приходится сталкиваться? — С психическими и так называемыми поведенческими нарушениями, с посттравматическими расстройствами, расстройствами из круга пограничной психиатрии. Реже — с хроническими душевными заболеваниями. Ведь большинство наших пациентов пережили физическое и моральное насилие, сексуальное насилие, приобщились в той или иной мере к алкоголю и наркотикам. Самые тяжелые дети — это социальные сироты, дети из «опустившихся» семей, бродяжки. В любом случае все они требуют адекватной комплексной помощи — и медико-психолого-психической, и фармакологической коррекции. — Не боитесь «кормить» детей таблетками? Кстати, в основном к какой возрастной группе относятся ваши пациенты? — Ко всем: от 7 до 17 лет. А психотропные препараты вкупе с психолого-психиатрической помощью им просто необходимы. И такие препараты мы назначаем, получаем хорошие результаты. Другое дело, что приюты и центры реабилитации до сих пор получают морально устаревшие медикаменты, созданные более полувека назад. Лечить детей ими — все равно что прямиком отправлять в психиатрическую больницу. И то и другое бесчеловечно. Некоторое время назад мы отправляли руководству Минсоцзащиты свои рекомендации по закупке для детских приютов необходимых современных препаратов, но никакой реакции оттуда не последовало. Может быть, новое руководство Минздравсоцразвития обратит на эту проблему больше внимания… — По вашему опыту, кого все-таки больше — беспризорников или детей из неблагополучных семей, безнадзорных? — Беспризорных — примерно две трети. Но с безнадзорными тяжелее во всех отношениях. Беспризорника нам из приемника-распределителя доставят, а безнадзорного попробуй-ка вычисли. Что у него в семье творится? Как с ним обращаются? Знают ли о бедах ребенка органы опеки? И потом: безнадзорность свойственна не только неблагополучным семьям. В семьях преуспевающих, где папа 24 часа занимается бизнесом, а мама — вопросами собственной красоты, встречаются дети, «запущенные» и в психологическом, и в психическом плане. Они так же брошены и одиноки, как и уличные пацаны. Так же, если не быстрее, попадают под дурное влияние. Для них и наркотики доступнее — их родители, как правило, заменяют свое внимание деньгами. — Беспризорники и дети из неблагополучных семей по своему психическому здоровью сильно отличаются между собой? — Для ответа на этот вопрос нужны специальные сравнительные исследования, мы же пока заняты неотложной практической помощью. Однако представляется, что у беспризорников, например, гораздо ярче выражены расстройства поведения. — Это правда, что беспризорники обладают удивительной выживаемостью? — Феноменальной. Они приспосабливаются к любым жизненным ситуациям. Но эта компенсация носит болезненный характер. Поскольку их никто не воспитывал, у них стерта граница между добром и злом. Как быстро они впитывают в себя дух, скажем, криминальной компании! Обратная сторона этой выживаемости — последствия для общества и собственного здоровья. К счастью, для таких вот маленьких «паханов» Министерство образования создало в свое время специальные учреждения. — Корни беды — социальные и нравственные. Возможно ли вообще победить ее? — Может быть, скажу непопулярные вещи, но необходимо возвращаться к опыту 20-х годов. Да, этой проблемой занималась ЧК. Но без ее участия не было бы опыта Макаренко, победы над беспризорностью. Сегодня все усилия врачей и педагогов, органов опеки, МВД будут тщетны, если не приучать детей к жизни в обществе, к труду. «Труд» №014 за 28.01.2005