(«НГ»). В Поднебесной лидер может быть лишен всех постов и изолирован от общества, а после смерти превратиться в опасного оппонента властей. Именно такая участь постигла Чжао Цзыяна, возглавлявшего правительство, а затем и Компартию Китая в 80-х годах.

Что скажет на похоронах Чжао Цзыяна

представитель правительства,

не знает даже семья усопшего.

Фото Reuters

___________________________________________

Чжао пользовался доверием у Дэн Сяопина и других иерархов партии, но разошелся с ними во мнении в критический для государства момент. Когда молодежь в мае 1989 года вышла на Тяньаньмэнь – главную площадь страны и потребовала демократических реформ, он не только не стал скрывать своих симпатий к студентам, но вступил с ними в диалог, уговаривал не доводить дело до конфронтации.

Последняя фотография Чжао, относящаяся ко времени, когда он занимал высшую партийную должность, сделана как раз в те трагические дни. Пожилой человек через громкоговоритель со слезами на глазах обращается к демонстрантам. Эта попытка уладить конфликт между властью и демократическим движением мирно и привела к падению генерального секретаря КПК. Ведь из стенограммы заседаний политбюро, ставшей известной много лет спустя, видно, что Дэн и его коллеги уже приняли решение подавить протест силой.

После этого Чжао, подобно Хрущеву после октябрьского пленума ЦК, перестал существовать для внешнего мира. Его не арестовали, но поместили фактически под домашний арест. Он жил в доме старого китайского стиля неподалеку от площади Тяньаньмэнь. Никто, кроме родных и близких, не мог с ним общаться в течение 15 лет. И вот 17 января самого либерального лидера в тысячелетней истории Срединного государства не стало.

Когда приближается кончина видного деятеля партии или государства, события развиваются по строго разработанному ритуалу. В ЦК решают, когда отключить систему поддержания жизни, как провести мемориальную службу и похороны. И, конечно, утверждается текст некролога. В случае с Чжао ничего подобного не произошло. Газеты поместили короткое извещение о смерти на внутренних полосах, а радио и ТВ вообще ничего не сообщили.

Руководство партии, очевидно, желало поскорее избавиться от головной боли, которую доставлял опальный боярин. Оно даже изъявило готовность похоронить его на пекинском кладбище Бабаошань, где покоятся многие ветераны революции. Однако минуло уже одиннадцать дней со дня смерти, а тело 85-летнего политика остается непогребенным. Дочь, сыновья покойного категорически воспротивились тому, чтобы прощание прошло по сценарию, разработанному «наверху». Как говорит племянник Чжао, дети были не согласны с одобренным списком присутствующих, местом, где будет помещен прах, а также с официальной оценкой роли отца в истории страны.

Имеется в виду все та же расправа над демонстрантами в 1989 году. Партия утверждает, что Чжао совершил тогда «серьезную ошибку». Дети считают, что позволить официальному лицу произнести такие слова в надгробной речи – это значит, унизить отца. Ведь он на площади Тяньаньмэнь повел себя так, как подсказывала совесть.

Если бы конфликт вокруг церемонии поминовения ограничивался лишь узким кругом лиц, то власти, конечно, давно нашли бы выход из скандальной ситуации. Но все дело в том, что призрак генсека будоражит не только настырных иностранных репортеров, работающих в Пекине, но и некоторых соратников Чжао, работавших с ним в правительстве, и вообще всех, кто недоволен тем, что партия сохраняет монополию на власть. Вот лишь несколько примеров: бывший редактор «Жэньминь жибао» – официального органа ЦК КПК распространил по электронной почве воззвание с требованием реабилитировать Чжао. Ван Ли, бывший председатель парламента и Тянь Цзиюнь, бывший вице-премьер, выразили желание прийти на похороны.

Из истории КНР известно, что смерть популярных политиков, с которыми, по мнению людей, обошлись несправедливо, может вызвать народные волнения. Так было после смерти премьера Чжоу Эньлая, когда на Тяньаньмэнь стали стекаться толпы людей с венками. Стихийная манифестация продолжалась несколько дней. И даже Мао Цзэдун не решился разогнать ее силой. Подобные сцены повторились несколько лет спустя в связи с кончиной отстраненного за отступление от линии партии генсека Ху Яобана.

Немудрено, что в Пекине нервничают. У дома покойного несут круглосуточное дежурство полицейские в штатском. Они наблюдают за каждым, кто решается войти во дворик и постоять в молчании у венков. А Бао Туну, помощнику генсека, который оказался самым высокопоставленным чиновником, получившим тюремный срок после событий 1989 года, и вовсе отказали в возможности отдать дань уважения усопшему. Когда Бао в костюме с белым цветком в петлице и черной повязкой на рукаве – традиционными китайскими знаками траура – с женой и дочерью вышли из подъезда, агенты затолкали их обратно в лифт. В завязавшейся стычке 73-летняя супруга Бао получила повреждение позвоночника.

Все же к концу нынешней недели властям, кажется, удалось добиться согласия семьи на похороны. Они должны состояться в субботу. Но дочь и сыновья по-прежнему остаются в неведении о том, что скажет об отце в траурной речи чиновник, который будет представлять правительство.

Владимир Скосырев

Независимая Газета

# 15 (3411) 28 января 2005 г.

Независимая Газета