Арест шеф-редактора Интернет-издания Досье.Ру Юлии Пелеховой настолько вывел обозревателя АПН Льва Сигала из состояния душевного равновесия, что он сподвигся написать почти покаяние.

Жить не по «пиару»!

У СМИ много защитников, а кто защитит читателей?

Арест журналистки Юлии Пелеховой по обвинению в вымогательстве очень симптоматичен. «Это первое дело управления о коррупции среди журналистов», — подчеркнул в четверг «Интерфаксу» начальник пресс-группы управления по борьбе с экономическими преступлениями ГУВД Москвы Филипп Золотницкий. Итак, первая ласточка. Пелеховой грозит от 7 до 15 лет лишения свободы. И вопрос сейчас не в том, действительно ли она вымогала у каких-то предпринимателей сто тысяч долларов за неразглашение компрометирующей их информации. Вопрос в том, что общество готово в это поверить. Люди знают, что продажные журналисты, мягко говоря, встречаются. Как встречаются продажные милиционеры, продажные прокуроры, продажные судьи…

Народ в роли Станиславского

13 января социологическая служба «РОМИР-мониторинг» опросила полторы тысяч россиян старше 18 лет. Выяснилось, что СМИ доверяют только девять процентов опрошенных. В утешение журналистскому цеху можно, правда, отметить, что у правоохранительных органов, Государственной Думы или политических партий рейтинги доверия ещё ниже: пять, четыре и один процент соответственно. Но это слабое утешение. Особенно если вспомнить, что в благословенные времена перестройки Журналист занимал в сознании наших сограждан традиционную нишу Поэта, который, как известно, в России больше, чем поэт.

Далее гражданам было также предложено ответить на вопрос: «Как Вы считаете, нужна ли цензура в средствах массовой информации?». Ответы распределились следующим образом: «обязательно нужна» — 41%, «скорее нужна» — 35%, «скорее не нужна» — 13%, «совсем не нужна» — 6%, затруднилось ответить – 5%. Присовокупим сюда опрос, проведённый другим социологическим центром – фондом «Общественное мнение» 11 сентября минувшего года. 48% опрошенных согласились с высказыванием: «Доверять информации СМИ о политике нельзя». И только 33% выбрали противоположное высказывание.

Почему мы, журналисты, оказались в такой яме? На этот вопрос, по-моему, дают очень точный ответ результаты исследования, проведённого центром ВЦИОМ-А Юрия Левады 27 ноября – 1 декабря 2003 года. Вопрос перед респондентами был поставлен так: «Что сейчас в России имеет больше всего (меньше всего) влияния?». С колоссальным отрывом лидировал ответ, что преобладающим фактором влияния являются «деньги, богатство» — так считает 71% респондентов. (Между прочим, ответ «начальство» дали только 8% — это да послужит памяткой либералам, обеспокоенным «авторитаризмом», а второе после денег место среди факторов влияния с 10% занял ответ «водка, наркотики»). Наименьшим же влиянием пользуется, по мнению респондентов, как нетрудно догадаться, «совесть» — так считают 52%. Второе место в «антирейтинге» занимает «закон» — 25%, третье – «религия, вера» — 9%.

Вот и ответ. Всему виной пресловутый Желтый Дьявол. Понимание медиа-индустрии как бизнеса (к тому же по версии раннего капитализма – максимальная прибыль в кратчайшие сроки при минимальных нравственных ограничениях) в значительной мере вытеснило концепцию журналистики как общественного служения. Неудивительно, что народ, уподобившись Станиславскому, кричит такой журналистике: «Не верю!».

Торговцы Словом

Строго говоря, с «продажными журналистами» последние лет пять идёт довольно эффективная борьба. Ведут её… сами СМИ. Только цели этой борьбы в корне отличаются от цели обеспечить читателей, телезрителей, радиослушателей достоверной и непредвзятой информацией. Цель иная – централизация финансовых потоков. Исключительно ради неё в редакциях усердно отслеживают, не могли ли материалы, подготовленные журналистами, быть кем-то оплачены. Как известно, очень многие СМИ публикуют рекламные по сути своей материалы под видом редакционных, невзирая на прямой запрет, содержащийся в законе «О СМИ». (Широкую огласку этот факт получил благодаря скандалу с материалом про несуществующий магазин «Светофор»).

Разумеется, в рамках таких служебных расследований достаточно обычного подозрения, чтобы положить материал под сукно, а то и уволить журналиста. Конечно, с точки зрения общественных интересов такая «внутриредакционная цензура» приносит немало пользы – сквозь фильтры не проходит множество «грязи». Но нередко сквозь них не проходит и честное слово. Ведь, напомним, что цель здесь принципиально иная – охрана коммерческих интересов медиа-бизнеса (и/или политических интересов его владельцев).

В результате общество с одной стороны сталкивается с ложью СМИ, а с другой – не получает порой значимой, достоверной информации. В околожурналистской, «пиаровской» среде возник особый вид бизнеса – «снятие материала» или, выражаясь более цветисто, «блокирование негативной информации». Кстати, именно услуги этого рода прямо рекламировал в печати глава одного из пиар-агентств. Некоторые пиарщики-ловкачи даже создали «верстальный бизнес»: самостоятельно стали изготавливать макеты газетных полос с «компроматом», чтобы затем взять с заинтересованных лиц деньги за недопущение его публикации. Иные же руководители СМИ сами не гнушались зарабатывать шантажом. С каждым годом «блокирование негатива» всё более теснит традиционный «пиар». Занимались этим многие, а поплатилась (неизвестно, обоснованно или нет) одна только Юлия Пелехова.

В качестве приложения к любой крупной газете можно было бы ежеквартально издавать фолиант «из неопубликованного». У каждого СМИ есть свой список «друзей» и «врагов». Плюс к этому крупнейшие корпорации порой подписывают с ведущими СМИ годичные контракты о недопущении негативных публикаций о них. А порой и в специальных контрактах нет надобности. Если, например, в Москве имеется крупная строительная компания, которая постоянно всюду даёт рекламу, то нетрудно догадаться, что скорее верблюд пройдёт сквозь игольное ушко, чем увидит свет публикация о том, что эта компания эксплуатирует труд нелегалов, которые живут и работают в скотских условиях.

Вообще коммерциализация медиа-индустрии имеет своим результатом и значительно более широкие последствия, чем пресловутый «пиар». Например, законы рынка объективно толкают СМИ охотиться за «жареными фактами», раздувать сенсации, допускать в спешке небрежность как в плане проверки фактов, так и в форме изложения. Эти же законы заставляют подстраиваться под вкусы массового потребителя информации, не развивая аудиторию, а угождая ей.

Следует отметить, кстати, что к СМИ вообще не предъявляется такое юридическое требование, как достоверность информации. Конкретные лица могут получить в суде защиту от диффамации, но, например, описывая строение Солнечной системы, СМИ вольны грешить против научной истины сколько угодно — тем более что уличить их смогут только специалисты, — хотя общественный вред от распространения любой искажённой информации очевиден.

С защитой чести и достоинства отдельных лиц тоже непросто. В последнее время кое-кому из олигархов удавалось добиться присуждения СМИ к уплате миллионных (в долларовом исчислении) сумм в качестве компенсации морального вреда. Но в целом в России бывает не более трёх-четырёх сотен исков в защиту чести и достоинства за год. Причина практически та же, что и с незначительным числом жалоб в суд на «действия должностных лиц, ущемляющие права граждан» — далеко не каждый решится ссориться с «четвёртой властью».

Сегодня общественная значимость Слова в огромной степени девальвирована, а выражение «журналистское расследование» немногие воспримают всерьёз. Как бы искренне журналист не отстаивал истину, он всё равно столкнётся с обвинением в ангажированности, если эта правда кому-то невыгодна.

Можно ли сказать, что рынок со временем всё сам отрегулирует? В значительной степени это так: чем выше качество прессы, тем больше ей доверяют, тем большее влияние она оказывает на общество, а, следовательно, выше её цена. Уже сейчас респектабельный рекламодатель настороженно относится к «бульварной прессе». Однако в западном обществе свободная пресса шла к своему нынешнему относительно цивилизованному состоянию буквально веками. Нельзя приказать медиа-сообществу завтра же выпускать исключительно честную и качественную продукцию, но можно стимулировать этот процесс по принципу: капля камень точит.

Недостающий институт гражданского общества

Казалось бы, нет недостатка в институтах гражданского общества, занимающихся вопросами СМИ. Однако все они фактически лоббируют корпоративные интересы самого медиа-сообщества. Правда, в набор уставных задач Союза журналистов России входят содействие «укреплению гарантий прав граждан на информацию», «распространению идеалов толерантности», «формирование культуры честной и свободной журналистики» и т. д. Тем не менее, это основанное на членстве объединение творческих работников СМИ – читателей, зрителей, слушателей в Союз, разумеется, не принимают.

Фонд защиты гласности, в отличие от Союза журналистов, в своём названии не содержит указания на профессии, однако направленность его деятельности является ещё более определённой. Среди приоритетных задач Фонда – «мониторинг нарушений прав журналистов и СМИ», «юридическая помощь журналистам и представителям СМИ в конфликтных ситуациях» и т. д. Относительно Индустриального комитета СМИ всё совершенно очевидно. Это объединение руководителей СМИ в целях «цивилизованного лоббирования» интересов медиа-бизнеса.

Остаётся открытым вопрос, кто будет лоббировать интересы медиа-аудитории, защищать права потребителей продукции СМИ. Эта ниша не заполнена, поэтому лоббирование получается однобоким. Представлен интерес производителя, но не интерес потребителя. И не надо говорить, что читатель голосует рублём. Благополучие СМИ часто практически не зависит ни от подписки, ни от объёма розничных продаж.

Поэтому назрела необходимость создать некое Общество защиты прав потребителей продукции СМИ или Союз читателей, или Союз «За честную и свободную журналистику». Эта некоммерческая организация могла бы заняться, в частности, такими вещами как мониторинг качества СМИ, лоббирование интересов медиа-аудитории в области информационного законодательства, юридическая помощь лицам, пострадавшим от недобросовестности СМИ, и даже поддержка журналистов в конфликтах с их работодателями, по крайней мере, если эти конфликты связаны с творческими вопросами.

Что мог бы представлять собой мониторинг качества СМИ? В регулярном режиме отслеживалась бы продукция СМИ по таким объективным критериям как: количество необъективных (предположительно «заказных» материалов); высказывания, затрагивающие национальные и иные подобные чувства; фактически недостоверная информация; лингвистические ошибки (оговорки, опечатки) и т. д. На основании этих данных можно было бы строить сравнительные рейтинги качества СМИ, публиковать их на Интернет-сайте и в офф-лайновых бюллетенях. Такая информация могла бы стать ориентиром для рекламодателей и самих СМИ. Можно даже проводит кампанию с призывом «не читать грязную прессу». Разумеется, фундаменатальное значение при этом имеет то, чтобы оценка качества СМИ было основана исключительно на объективных, универсальных критериях, была лишена и тени политических, экономических и иных субъективных пристрастий.

Что касается законодательной сферы, то здесь представляются разумными такие меры, как публично-правовое воздействие на СМИ, регулярно публикующие недостоверную информацию или небрежные в отношении языка. Возможно, имеет смысл добиться придания понятию «журналист» определённого правового статуса по аналогии со статусом адвоката, нотариуса, аудитора и т. д., то есть ввести лицензирование журналистской деятельности, увязывая её с образованием, опытом, правовым ликбезом и т. д. Быть может, стоит организовать сообщество журналистов по аналогии с Адвокатской палатой или Нотариальной палатой.

Очень острым представляется вопрос о взаимоотношениях журналистов с работодателями. Именно в прессе имеет место широкая практика мгновенных и внешне немотивированных увольнений: нередко без объяснения причин или даже задним числом. Под эгидой Союза журналистов России существует профсоюз, но это типичный «директорский профсоюз», который объединяет всех сотрудников СМИ: от водителей до главного редактора включительно. Едва ли стоит ожидать от такого профсоюза защиты журналистов в их конфликтах с начальством. Для этого требуется, если угодно, «цеховой профсоюз».

Неизбежно встаёт вопрос финансирования подобного рода общественной деятельности. Очевидно, что источники финансирования должны быть таковы, чтобы никто не усомнился в беспристрастности этого института гражданского общества. Следовательно, деньги не могут давать олигархи, политические партии и сами СМИ. В идеале их должно было бы дать государство (коли скоро оно признано отстаивать интересы всего общества) — в виде правительственного гранта на прозрачных условиях, очерченных в пубично обнародуемом договоре. Конечно, можно было бы воспользоваться и теми же западными грантами, на которые существует едва ли не всё российское правозащитное сообщество. Наконец, есть и способы самофинансирования. Например, за счёт исков к недобросовестным СМИ.

Лев СИГАЛ

P. S. Автор был бы признателен получить любые отклики, особенно если дискуссия сможет вылиться в практическое сотрудничество. Просьба писать по адресу [email protected]

30 января 2004 18:02

АПН