Осенью 1941 года дела на фронте шли так плохо, что в глубине России стали спешно строить новое помещение для Ставки Верховного главнокомандующего. 3 ноября в Самару прибыл из Москвы первый эшелон метростроевцев… К Самарскому институту культуры, расположившемуся в бывшем здании обкома партии, примыкает маленькая невзрачная пристройка. В таких сарайчиках обычно хранят лопаты и прочую хозяйственную утварь. Открыв тяжелую дверь, в буквальном смысле совершаю путешествие в историю.

«Ступени сделаны специально для Сталина»

Бетонные ступени ведут вниз.

— Обратите внимание, как удобно идти, — поясняет директор музея-бункера Анатолий Солуянов. — По глубине и высоте они сделаны специально под шаг невысокого человека — для Сталина.

Нога Сталина по ним не ступала ни разу — вождь все-таки из Москвы не уехал. Но его ждали. Светлана Сталина, дочь «вождя народов», в книге «Двадцать писем к другу» так описывает подготовку к его приезду. «Неожиданно нас собрали и отправили в Куйбышев: долго грузили в специальный вагон… Поедет ли отец из Москвы — было неизвестно, на всякий случай грузили и его библиотеку. В Куйбышеве нам всем отвели особнячок по Пионерской улице, с двориком. Дом был наспех отремонтирован… С нами приехала вся домашняя «свита» — повара, подавальщики, охрана. Осенью 1941 года в Куйбышеве было подготовлено жилье и для отца… Отремонтировали несколько дач на берегу Волги, выстроили под землей колоссальные бомбоубежища. В городе для него отвели бывшее здание обкома, устроили там такие же пустынные комнаты со столами и диванами, какие были у него в Москве. Все это ждало его целую зиму…»

192 ступени. Похоже на поставленный вертикально ствол туннеля метро. На глубине 37 метров помещения, предназначавшиеся лично для Сталина. Глубина бункера Гитлера в Берлине — 16 метров, в Виннице — 12, у Черчилля в Лондоне — в два этажа.

Включен звук сирены — для создания максимальной достоверности происходящего. Тяжелые серые квадраты обшивки — бетонные тюбинги с резиновыми прокладками между ними — стянуты огромными болтами. Глубина, непроницаемая, как кажется, для любого звука. И вдруг у кого-то звонит мобильный телефон. «Вот видите, как здесь все устроено — чтобы ни у кого даже в случае ЧП не прерывалась сотовая связь с поверхностью», — очень серьезно говорит Солуянов, и экскурсанты с готовностью верят: «Еще бы, Сталин же в любой момент мог захотеть связаться с кем-то, кто на поверхности».

«Мы знали, что мы слабей Германии»

Решение о строительстве бункера было принято сразу после начала войны, рассказывает директор, стоя у стенда с Постановлением Госкомитета обороны.

— Напомни, пожалуйста, когда у нас началась Великая Отечественная, — Солуянов обращается к мальчику лет двенадцати, пришедшему на экскурсию с родителями.

Тот переминается с ноги на ногу, смотрит на отца, явно ожидая подсказки.

— В 1942-м, осенью, кажется, — наконец отвечает он.

Перехватив мой взгляд, Солуянов тихо говорит:

— Подождите, мы еще продолжим этот тест — дальше будет еще интереснее.

Экскурсия продолжается рассказом о переехавших в Куйбышев фабриках, заводах и учреждениях культуры.

— Ленинградская симфония впервые была исполнена у нас, поскольку Дмитрий Дмитриевич Шостакович находился здесь в эвакуации. Дом, где он жил, совсем рядом.

Функции второй, «запасной» столицы Куйбышев принял на себя уже в октябре 1941 года. Вот постановление Государственного комитета обороны, принятое 15 октября.

«Сов. Секретно. Особой важности.

Председатель Государственного комитета обороны И. Сталин»

17 октября в Куйбышев приезжает председатель Президиума Верховного Совета СССР Михаил Калинин. Сюда были также эвакуированы часть аппарата ЦК ВКП (б), некоторые отделы Наркомата обороны, ЦК ВЛКСМ и Совнаркома. Чуть позже здесь обосновался и Исполком Коминтерна во главе с Георгием Димитровым. Прибыл и дипкорпус, вместе с ним в «запасную столицу» было откомандировано около 400 человек из состава 2-го Главного управления НКВД СССР.

«Мы знали, что война не за горами, что мы слабей Германии, что нам придется отступать. Весь вопрос был в том, докуда нам придется отступать — до Смоленска или до Москвы, это перед войной мы обсуждали», — вспоминает маршал Москаленко. Они действительно это знали — после истребления в 1937-м цвета РККА и многотысячной чистки всей армейской вертикали, после пакта Молотова—Риббентропа в 1939-м, после демонстративного невнимания к предупреждениям разведчиков-антифашистов. В 1941-м обсуждали не только то, придется ли отступать до Москвы, — Сталин размышлял над вопросом о капитуляции. Неподалеку от бункера небольшой, довольно скромный, давно не реставрировавшийся особняк. Здесь в доме 126 по улице, с послевоенного времени называющейся Молодогвардейской, располагалось посольство Болгарии. «Сталин, Берия и Молотов обсуждали вопрос о капитуляции, — пишет Москаленко. — Они договорились между собой отдать немцам Прибалтику, Молдавию и часть других республик. Пытались связаться с Гитлером через болгарского посла… Говорил Молотов, назвав предложение «возможным вторым Брестским договором». Болгарский посол посредником быть отказался.

«Акт рассекречен, можете читать»

Именно Метрострою было поручено строительство в Куйбышеве двух командных пунктов и бомбоубежища первой категории. О том, как шли работы и какой ценой, в экскурсии по бункеру рассказывают лаконично. Документы об этом уникальном строительстве хранятся в Самарском областном архиве социально-политической истории, бывшем партийном.

— Акт о приемке спецобъекта №1 рассекречен, вы можете его изучить, — и заместитель директора архива Калерия Катренко выносит мне тоненькую папку, предварив просмотр преамбулой: — Для выполнения работ из Москвы было направлено 2900 рабочих, 800 инженерно-технических работников и 400 человек служащих. Эшелоны с ними прибывали с 3 по 23 ноября 1941 года.

Со всех была взята подписка о неразглашении. Объект был сдан в эксплуатацию 6 января 1942 года (планировали закончить все работы к декабрю 1941-го). Но он не эксплуатировался до 90-х годов, когда было принято решение о его музеефикации. Бункер ныне находится в ведении Главного управления по делам ГО и ЧС Самарской области.

Из Акта правительственной комиссии по приемке спецобъекта:

«Объект расположен на территории двора областного Комитета ВКП (б) и представляет собой бомбо-газоубежище 1-й категории, предназначенное для укрытия и работы ста человек во время воздушного нападения…Объект имеет 4 рабочих комнаты по 23 кв. метров каждая, зал заседаний в 72 кв. метра и комнату отдыха в 36 кв. метров. Общая полезная площадь составляет 200 кв. метров. Все помещения убежища располагаются частично в вертикальном шахтном стволе диаметром в свету 7,5 метров и частично в горизонтальной подземной камере, расположенной на глубине 33 метров… Ствол разделен междуэтажными перекрытиями на 9 этажей, из коих 5 этажей заняты обслуживающими помещениями — фильтро-вентиляционной камерой, щитовой, аккумуляторной и прочими. На уровне 6-го этажа ствола (считая сверху) размещаются зал заседаний и комната отдыха, соединенные со стволом подходным коридором. Вход в убежище из здания обкома ВКП (б) осуществлен через вновь пристроенный к зданию вестибюль. Конструкции шахт выполнены из чугунных тюбингов. Камеры, в которых размещены зал заседаний, комната отдыха, резервная электростанция, а также подходные коридоры, выполнены в бетоне… Защитные конструкции объекта рассчитаны на однократное ФАБ-2000 (фугасная авиабомба весом 2 тонны. — Ю.К.). Это достигается устройством бетонного монолитного тюфяка толщиной 3,5 метра, перекрывающего ствол-убежище и часть примыкающих подходных коридоров. Зал заседаний и комната отдыха защищены толщей грунта в 29 метров… Стоимость объекта 8,5 млн. рублей». (Это в ценах 1941 года.)

Бункер для командного пункта НКВД строился отдельно. Где он находился — или находится, — неизвестно и сейчас.

По Самаре до сих пор бродят слухи, что знаменитый сверхсекретный спецобъект строили зэки, которых впоследствии расстреляли во избежание разглашения тайны. Солуянов утверждает, что это не так:

— Здесь нужна была особая квалификация даже на черных работах. Кто бы стал при таком дефиците времени готовить зэков. Нет действительно все делали профессиональные метростроители. И они до сих пор к нам приезжают, но ничего не рассказывают — их подписка о неразглашении не имеет срока давности.

«Простите нас за беды и боль»

И вот мы в святая святых — в зале заседаний и комнате отдыха Верховного главнокомандующего.

Из Акта о приемке:

«Стены зала заседаний оштукатурены без убранства, а потолок оформлен штукатурными тягами небольшого профиля. Окраска стен зала — качественная клеевая, палевого тона: свод окрашен белым цветом. В комнате отдыха стены украшены декоративной тканью с дубовой раскладкой, а потолок разбит на простейшие квадраты».

Действительно — все «без убранства». В комнате отдыха — сероватая материя обивки стен, розовато-бежевый потолок и белый чехол казенного дивана. Два портрета — Суворова и Кутузова, такие же висели у Сталина в Кремле. От пола и до уровня глаз по периметру комнаты — темные деревянные панели, тоже а-ля кремлевские. И шесть дверей. Одна — в санузел, пять остальных — в никуда. В Акте о приемке об этих дверях ни слова.

— Предполагают, что эти двери должны были создавать впечатление объемности, нивелировать давящее ощущение огромной глубины, — рассказывает Солуянов.

Есть еще одна, не менее убедительная версия, вполне соответствующая характеру Сталина. Посетитель — хоть входить сюда могло только ближайшее сталинское окружение — в любой момент должен был ожидать появления сотрудников НКВД. Из этих самых дверей, которых не существовало. Но привычный страх — был.

Зал заседаний тоже аскетичен. Карта военных действий на 1942 год, громоздкий эбонитовый телефон правительственной связи на письменном столе Главнокомандующего. Перпендикулярно к нему, во всю длину помещения — стол для заседаний Ставки со столешницей из зеленого сукна. У стены маленький стол для стенографисток. И рядом, у выхода еще два: для личного помощника Сталина — Поскребышева и для дежурного охранника. Над дверью портреты троих «основоположников».

С безнадежностью в голосе директор обращается к тестируемому мальчишке:

— Кого из них ты знаешь?

Подумав, тот указывает на Маркса:

— Вот этого. Лев Толстой.

В конце экскурсии — хроникальный фильм о параде в Куйбышеве 7 ноября 1941 года. В тот день в Куйбышеве было морозно и ветрено. Поднимают воротники легких пальто иностранные дипломаты на трибуне. Пытаются сохранить торжественность советские партийные руководители. Старательно чеканят шаг бойцы двух дивизий — 65-й и 237-й. С парада они уходят на фронт. Парад принимал сталинский нарком обороны маршал Ворошилов. Крупный план: мешковатая фигура, напряженное лицо и явно замерзшая на стуже, поднятая домиком к виску рука.

Происходящее на экране, кажется, мало интересует мальчишку, так и не вспомнившего, когда же началась война. Он подходит вплотную к телевизору и восхищенно восклицает:

— Во Сталин жил! Уже тогда у него «Самсунг» был.

Листаю книгу отзывов: записи на разных языках.

«Огромное впечатление от экскурсии по этому объекту, надеемся, что он никогда не будет использован по назначению. Мы получили огромное впечатление от того, что построили русские строители, и надеемся, что такие сооружение больше никогда не будут нужны. Швейцария».

«Что за привилегия быть в этом месте в качестве друга и союзника, каковыми мы были в годы войны. Да благословит нас всех Бог миром. Техас».

«Извините нас за беды и боль, принесенные вашем народу. Экскурсия из Гамбурга».

— Пришлите газету с публикацией, — просит на прощание Анатолий Солуянов и диктует адрес, от которого сойдут с ума сотрудники почты: «Самара. Бункер Сталина«.

Юлия КАНТОР

«Время новостей»

№ 202 3.11.2004

"Время новостей"