Великая Отечественная война начиналась для страны трагически. Под натиском хорошо вооруженных немецких войск была отторгнута территория, на которой проживало 30 миллионов человек, действовало свыше 30 тысяч предприятий народного хозяйства. В спешном порядке оборонные заводы перебрасывались на восток, в том числе и в Куйбышев. 4 июля 1941 года в город прибыл первый поезд с эвакуированными. За три последующих дня их прибыло еще 11 тысяч человек, а к ноябрю в областном центре эвакуированных было уже 139 тысяч.

Еще 47 тысяч беженцев приняла Сызрань. Всех прибывших надо было разместить, накормить. На долгих четыре года служба социального обеспечения Куйбышевской области стала главным опекуном, настоящим ангелом-хранителем эвакуированных.

Проблемы с устройством приезжих начинались уже на вокзале. Рассчитанное на обслуживание максимум 20 тысяч пассажиров в день, здание куйбышевского железнодорожного вокзала стало принимать до 30 тысяч человек. Многие эвакуированные направлялись в Сибирь и Среднюю Азию, но и их надо было оформить, временно разместить, накормить, а потом отправить к месту назначения.

Привокзальный ресторан стал питательным пунктом эвакуированных. Вместо обычных 3 тысячи человек в сутки он стал обслуживать до 20 тысяч человек. Кухня не успевала готовить такое количество пищи. В самом здании вокзала негде было сесть. Задерганный начальник дорожного отдела милиции майор Бызов взмолился о помощи. Он просил обком ВКП(б) организовать специальный эвакопункт вне территории вокзала для прибывающих в Куйбышевскую область. Эшелоны с транзитниками он предлагал пропускать без остановки в Куйбышеве. С мнением Бызова согласились и дали задание горсобесу подыскать помещение эвакопункта, где все вновь прибывшие могли бы отмыться, продезинфицировать одежду, получить направление на подселение, талоны на питание, справку о начислении пенсий, пособий и другие документы.

Такой эвакопункт начал действовать в районе кинотеатра «Россия» на Чернореченской улице. А питание приезжие стали получать через специально открытое во двор окно кухни привокзального ресторана. Председатель общества «Дети – фронту» Илья Шлемович Цирин до сих пор с благодарностью вспоминает, как после двухмесячного изнурительного переезда из Сталинграда в Куйбышев их семья получила, наконец, возможность отмыться. Потом в окошечке вокзального ресторана на четверых они получили полведра горячей пшенной каши с настоящим мясным гуляшом, да еще буханку белого хлеба. И все это бесплатно, по талонам. Через день с помощью горсобеса их семью отправили на попутке в Пестравку, где подселили в дом местной крестьянки. Так работала служба социальной помощи в первые дни войны.

В сентябре 1941 года поток эвакуированных начал нарастать. Из Москву стали прибывать составы с оборудованием и работниками 1 ГПЗ. Хуже пришлось тем, кто приехал с последними эшелонами, когда отведенный москвичам Линдов городок был уже переполнен. Новеньких стали подселять к местным жителям. Делалось это так. Каждую квартиру куйбышевцев обследовала специальная комиссия райисполкома и решала, сколько приезжих можно туда вселить. Разговор с жильцами обычно заканчивался словами: «Одну комнату вам придется отдать эвакуированной семье. Сегодня же».

15 октября 1941 года Государственный комитет обороны в Москве принял трудное историческое решение об эвакуации в Куйбышев правительства и иностранных миссий. 17 октября в город начали прибывать литерные поезда.

Высокопоставленных эвакуированных опекали обком ВКП(б), облисполком и даже сами руководители народных коммисариатов. В отличие от работников соцобеспечения делали они это не очень профессионально. Известен случай, когда посол Японии в СССР господин Татекава пожаловался заместителю наркома иностранных дел А.Вышинскому, что в его доме на улице Чапаевской, 80 холодно и ему приходится ночевать на кухне возле плиты. Вышинский немедленно отдал распоряжение своим службам найти японскому посольству нового истопника. Нашли, но он оказался горьким пьяницей. Через три дня Татекава полушутя сказал про него Вышинскому: «Я впервые увидел такого плохого русского». Только после этого через горсобес японцам нашли добросовестную прислугу.

В те октябрьские дни власти Куйбышева с замиранием сердца ждали приезда самого Верховного главнокомандующего. Сталин в Куйбышеве, к счастью, так и не появился. Врага у стен Москвы удалось остановить, а потом и оттеснить. Но наплыв эвакуированных продолжался. В город на Волге переехал московский авиационный завод №1, моторостроительный завод имени Фрунзе. За счет приезжих население города с довоенных 400 тысяч человек увеличилось до 500 с лишним тысяч. Всех нужно было обеспечить всем необходимым. Работники собесов сбивались с ног, но не успевали сделать все что положено. В высокие инстанции посыпались жалобы от эвакуированных. Не получая поддержки местных властей, жены красноармейцев жаловались на них мужьям, воевавшим на фронте.

Вот что писала эвакуированная Прусс Р.А. на полевую почту своему мужу: «Хозяйка нашей квартиры, где мы живем, издевается над нами как только может. Кусок пола, который мы у нее занимаем, отнимает, из одного угла в другой вещи перебрасывает, заявляя что неважно что сельсовет вас на квартиру поставил, изба мол моя, а не сельсоветская. Я ходила в местные организации, заявляя о всех этих издевательства, но к лучшему это не привело, а еще хуже стало. Хотя по положению никто не указал, что за квартиру надо платить, но я сама ей за один месяц отдала отрез материала в 5 метров, за другой месяц 30 рублей. Но сколько ей не давай, она еще больше хочет…»

А вот что написала в воинскую часть Рыбкина А.Г. из села Рождествено: «Я сегодня ходила, хотела устроиться на работу, но наша дирекция выбрасывает нас красноармеек за борт, мы им лишняя обуза. Написала бы больше, но слезы мешают…»

Еще письмо: «Степа, что нам давали пособие в месяц 103 рубля и то нам отказали, больше жалованья не будем получать. Степа, сказали в сельсовете – вас много стало красноармеек по селу, вас сейчас не обеспечить», — пишет мужу Резинкина П.Т. из села Моча Кинельского района.

«Миша, ты спрашиваешь про пособие. Мне ничего не дают, пойду в Совет, нас выталкивают, нас совсем не признают, разговаривать не хотят, может ты постараешься об нас» — пишет своему мужу на фронт Карсукова из села Жигули.

Сотни писем с жалобами на районные власти приходили в Куйбышевский обком ВКП(б) и в Москву от бойцов и командиров Красной Армии. Письма анализировали, руководителей райсобесов наказывали, снимали, но положение стало улучшаться лишь к концу 1941 года. В феврале 1942-го секретарь Куйбышевского обкома ВКП(б) Никитин докладывал ЦК ВКП(б) о том, что смогли сделать социальные работники: «В настоящее время учтена 150491 семья военнослужащих, которым выплачено 49 миллионов 336 тысяч рублей. Кроме госпособий семьи военнослужащих снабжены продуктами питания, кормом для скота, дровами, дети – обувью и т.д. Так в Подбельском районе 917 семьям выдано 260 центнеров хлеба, 119 семьям – 475 центнеров корма для скота. 2895 семьям выделено с подвозкой 17370 кубометров дров, отремонтировано и предоставлено 480 квартир. 128 ребят школьного возраста получили обувь и одежду, а 297 дошкольников устроены в детучреждения района.

Одновременно приняты меры по улучшению городского и некоторых районных отделов социального обеспечения. В частности, прежний заведующий горсобесом т. Одногулов заменен более работоспособным товарищем. Укреплены аппараты городского и райсобесов, в результате чего они стали работать значительно лучше».

В 1942 году жалоб на работу собесов стало меньше, тем более что не все местные жители относились к эвакуированным так, как писали в своих письмах некоторые обиженные красноармейки. Мать солдата Абхаирова в селе Моисеевка жила в частном доме. Когда хозяин продал дом, правление колхоза организовало субботник и построило женщине небольшой, теплый домик. А в колхозе «Сталинец» Сурского района семье красноармейца Гурова, у которой дом сгорел, колхозники всем миром выкупили старый сруб, перевезли его, обновили и поставили в селе.

Эвакуированные отвечали добром на добро. Они шли на самую трудную, низкооплачиваемую работу, становились ночными сторожами, комбайнерами, судоремонтниками, строителями. В самом тяжелом положении оказались семьи тех, чьи мужья пропали без вести на фронте. Таким госпособие не полагалось, так как считалось, что пропавшие без вести могли сдаться в плен. Этим семьям можно было помочь, только устроив на работу трудоспособных. За первые шесть месяцев войны таких было трудоустроено 3888 человек.

Неожиданную помощь получили собесовцы и эвакуированные от местных школьников. Прочитав книгу про «Тимура и его команду», дети сами стали создавать тимуровские команды. В Куйбышеве действовало 62 таких объединения. Ребята приходили в семьи военнослужащих, таскали им воду из колодцев, кололи дрова, присматривали за детьми. Узнав что у работающей красноармейки Чичериной без присмотра остаются двое детей, ребята с улицы Степана Разина стали заниматься с малышами. А потом собрали всех детей двора, чтобы их матерям было спокойнее работать. Тимуровцы дома номер 126 по улице Фрунзе своими силами подготовили дом к противовоздушной обороне, вырыли щели, начали сбор теплых вещей для Красной Армии. В селе Клявлино тимуровцы помогли заболевшей красноармейке Кульчевой выкопать и сложить в погреб картошку. Таких примеров было не счесть.

До самого конца войны, до тех пор, пока не вернулись из Германии фронтовики, продолжалась денежная и другая помощь семьям эвакуированных. Многим потерявшим кормильцев семьям пенсии и пособия выплачивались и в мирное время. Ежемесячно органы соцобеспечения выплачивали нуждающимся 5,5 миллионов рублей пособий и около 2 миллионов рублей пенсий. Специальным решением облисполкома пенсионерам, вернувшимся в годы войны на производство, пенсии сохранялись. Потому вместе с эвакуированными на военных заводах работало так много стариков.

За годы войны силами эвакуированных предприятий Куйбышев выпусти 16 тысяч боевых самолетов, 70 тысяч минометов, 500 тысяч снарядов, 44 миллиона подшипников, 10,5 тысяч станков, множество другой стратегически важной продукции. Построенный на Московском шоссе памятник самолету-штурмовику ИЛ-2 – это памятник всем героям тыла. Это памятник и собесовцам военного времени.