М-да: проиграли португальцам 1:7. Обидно. Но как-то привычно. Проглотили. Но вот на следующий день после исторического поражения (футбольного, конечно) я случайно услышал комментарий по телевидению. Известный в прошлом футболист, теперь тренер, объяснял: в российском футболе такая коррупция и такой бедлам в управлении «отраслью», что удивляться поражению не стоит.

Футбол — маленький слепок нашей жизни: коррупция, неэффективность управления, а над всем этим — постоянная победная пропаганда. Разница только в том, что в футболе конечный результат абсолютно ясен и легкопроверяем. Здесь трудно выдавать поражения за победы. Да и высокие цены на нефть не могут, к сожалению, помочь нашим футболистам и г-ну Колоскову так же, как они выручают г-на Путина и российскую экономику. Если бы не эти цены, то, как объяснил недавно советник российского президента по экономике г-н Илларионов, мы имели бы экономический спад, а не рост.

Но это сравнение с футболом помогает слабо. Ведь нужно объяснить, почему после пяти лет неуклонного и победного «усиления государства» наша власть, все мы, страна оказались у разбитого корыта. Мы слабы, мы коррумпированны, нас бьют — так сказал президент страны. По обыкновению, он объяснил наши беды тяжелым наследием. Такое объяснение совершенно непродуктивно, ибо прошлое, в отличие от себя самого, переделать невозможно. Повторюсь: причины своих проблем сильные ищут в себе, а слабые — вне себя. Значит, опираясь на собственное признание Путина, мы имеем право предположить: слабая Россия возглавляется слабым президентом.

Но и это не объяснение. Все равно остается вопрос: а в чем слабость России? Заранее извиняюсь перед читателями, что в поисках ответа мне придется повторяться: элементы диагноза были в моих предшествующих статьях этой серии и в более ранних.

Кроме того, важно подчеркнуть, что предлагаемый мной диагноз не полностью авторский. Сходные оценки и мысли появляются сейчас в выступлениях многочисленных коллег. То, что я писал и пишу, перекликается с идеями Юлии Латыниной, Ольги Крыштановской, Владимира Рыжкова, Сергея Кортунова, Михаила Краснова, Михаила Федотова, Александра Филиппова, Андрея Илларионова, Ростислава Туровского: я мог бы продолжить этот ряд и прошу прощения у большого числа моих единомышленников, которых не упомянул.

Итак, диагноз: Россия сегодня переживает три взаимосвязанных кризиса. Они подстегивают друг друга и резко дестабилизируют ситуацию в стране, угрожая не только ее благополучию, но и целостности.

Тупик авторитарной модернизации

Первый — кризис модели авторитарной модернизации, принятой действующей властью. Его истоки лежат в 2000 г., когда бюрократия, ведомая новым президентом, сговорилась с большей частью политиков, в том числе демократических, о следующем подходе к развитию страны: «Сложились благоприятные условия. Можно совершить экономический рывок. Что делать — ясно. Нужно только, чтобы никто не мешал. Для этого можно на время слегка ограничить демократию. Ну это же ради благого дела, чтобы не мешали нам, все знающим и все могущим».

Об этом сговоре и его последствиях я с соавторами подробно писал год назад в «Новой газете» в материале «Спецоперация «Россия». Диагноз, поставленный год назад, подтверждается. Экономического рывка не получилось, а с демократией справились мастерски: разрушены разделение властей, федерализм; ограничены свобода слова и политическая конкуренция; почти полностью дискредитирован и сведен к минимуму институт выборов; угроза исчезновения нависла над местным самоуправлением; и без того хилое правосудие стало почти полностью ручным.

Одновременно довольно быстро реализовались другие неизбежные последствия этого сговора. Сначала объединившаяся и воспрявшая бюрократия полностью подмяла под себя политику и политиков. Затем, как мы предсказывали в статье «Спецоперация «Россия», силовая часть бюрократии пересилила технократическую. На старте нового президентства власть призывала в свои ряды грамотных менеджеров, профессионалов. Начатая при переходе к новому президентскому сроку реформа правительства помогла избавиться от них. Где Аркадий Дворкович, Михаил Дмитриев, иные, подобные им? Даже верный Дмитрий Козак отправлен в кавказскую ссылку. Но по-прежнему в строю и приближены «к телу» откровенные коррупционеры. Маски сброшены, стесняться некого, рейтинг вместе с его источником — народом — побоку. Можно творить, что вздумается.

Итоги авторитарной модернизации плачевны: власти нечем похвастаться, кроме стабилизационного фонда, созданного за счет бешеного роста цен на энергоносители. При всем максимализме Андрея Илларионова приходится согласиться с его оценкой экономического состояния страны, практически совпадающей с приведенной здесь.

Кризис управления

Выбор авторитарной модели модернизации благословил бюрократический реванш. Как результат победы бюрократии мы имеем полную закрытость и неподконтрольность власти, что способствовало фантастическому росту коррупции за последние пять лет. Нет слов: от предшествующей эпохи Путин получил в наследство неэффективную, коррумпированную бюрократию. Практически все разновидности коррупции, которые можно зафиксировать нынче, уходят корнями в предшествующие периоды.

Немудрено, что новый президент на старте своего правления не без удовольствия говорил о предстоящей борьбе с коррупцией. В итоге — ноль. Редкие и робкие попытки что-то исправить, предпринимавшиеся теми, кого уже нет в правительстве, были равнозначны орошению Сахары стаканом воды. Все пять лет мы наблюдаем одно и то же: эпизодические упоминания о коррупции, еще более редкие беспомощные инициативы, вроде создания Совета при президенте по противодействию коррупции, и полное бездействие в сфере практической. Ничего удивительного в этом нет. Путин — часть российской бюрократии, ее роскошная декорация. И он органически не в состоянии пойти против нее. Даже если бы захотел, он не смог бы этого сделать, поскольку не имеет иной опоры, кроме той же бюрократии.

Но коррупция — это всего лишь одно из проявлений неэффективности управления. Разложение бюрократии, неисполнительность, полное игнорирование общественных интересов и интересов страны росли все пять лет так же быстро, как коррупция. Можно приводить множество примеров разного масштаба. Но достаточно, пожалуй, сослаться на уникальную по непродуманности, неподготовленности, неэффективности реформу правительства.

Только кремлевский контроль над прессой не позволяет гражданам узнать, что в стране почти год отсутствует федеральная исполнительная власть. Точнее, власть формально существует, чиновники активно пересаживаются из одного кресла в другое, но этим (за редкими исключениями) деятельность правительства ограничивается. Все это касается как гражданских ведомств, так и силовых.

Мы имеем дело с полным развалом власти на федеральном уровне. Конечно, в этом проявляется слабость нынешнего президентства. Но есть и объективные причины: это, повторюсь, бесконтрольность и безответственность бюрократии. Чиновники, предоставленные самим себе, работают на себя. Они решают свои проблемы, а не наши и не проблемы страны. Они крышуют контрабанду мебели или крабов, обделывают делишки контролируемых ими фирм на рынке связи или леса, отнимают чужой бизнес, под шумок приватизируют гигантские куски собственности и распределяют между собой.

У них просто нет времени на управление страной, они ее разворовывают в таких масштабах, которые и не снились ранним приватизаторам.

Политическая гиперинфляция

Для описания третьего кризиса я воспользуюсь точной метафорой российского социолога Александра Филиппова, который назвал президентство Путина временем политической инфляции. Возьму на себя смелость собственной интерпретации этой метафоры. Речь вот о чем.

Как я уже писал, нынешняя власть живет в атмосфере страха. Набивая карманы, бюрократия вынуждена время от времени хотя бы имитировать решение общественно значимых проблем, по крайней мере тех, что не в силах замолчать (терроризм, безусловно, относится к таковым). Нельзя держать народ только на наркотике оболванивающей пропаганды. Иногда нужно делать дело, хотя бы под давлением инстинкта самосохранения. И такие попытки предпринимаются. Но всякий раз, в силу полной неэффективности и неисполнительности власти, ее потуги превращаются в быстро лопающийся мыльный пузырь.

А проблемы между тем накапливаются и обостряются. И народ обращает на сей факт внимание. Бюрократам становится страшно: за свою власть, за наворованное, за грядущую ответственность. А потому надо принимать новые решения, принимать так, чтобы забывались прежние, нереализованные. Но это возможно, только если каждое следующее решение «круче» предыдущего. Значит, каждое следующее политическое решение, сохраняя традицию непродуманности и неэффективности, еще больше дестабилизирует ситуацию.

Страх, вызванный Бесланом, заставил власть перевести политическую инфляцию в гиперинфляцию. Таким рубежом стало решение о введении фактического назначения губернаторов. Федерализм удушается, взрывается Конституция, и все это для обеспечения «запаса прочности», как они сами пробалтываются, но не прочности страны, а своего собственного положения.

Гиперинфляция означает не только резкое обесценивание политических решений, но и ускорение этого процесса. Следовательно, в неотдаленном будущем мы можем ожидать новых управленческих перлов, еще более бездумных и разрушительных, нежели прежние.

Запуганная серость может думать о собственном кармане, легко пугается и старается защититься и подстраховаться, она может подло атаковать. Но она не в состоянии думать на несколько шагов вперед. Она не хочет видеть последствий своих решений. И это разрушительно для страны.

Будущее, которое за нас выбирают

Надо понимать, что наша бюрократия не уникальна. Социологи давно описали трехстадийную закономерность бюрократической экспансии. Сначала осуществляется попытка регулирования некоторых социальных отношений. После неудачи следуют усилия по повышению дисциплины чиновников. Когда и здесь постигает неудача, бюрократия переходит к тотальному «дисциплинированию» граждан и к расширению зоны регулирования.

С российской политической властью (с ее исполнительно-президентской ветвью) происходит ровно то же самое: потерпев полное фиаско в попытках организовать и дисциплинировать бюрократию, она перешла к третьей стадии: дисциплинирует граждан России, отбирая их права, и расширяет сферы своего регулирования, нарушая Конституцию и захватывая полномочия других уровней и ветвей власти.

Замечу, кстати, что российская Конституция (статья 3, п. 4) гласит:

«Никто не может присваивать власть в Российской Федерации. Захват власти или присвоение властных полномочий преследуются по федеральному закону».

Конституция не содержит изъятий для кого-либо в этом запрете, в том числе для президента страны. Важно помнить: никто в России, кроме ее народа, не обладает всей полнотой власти — ни мэры, ни губернаторы, ни ФСБ, ни МЧС, ни суды, ни Дума, ни президент. И никто не имеет права присваивать не принадлежащую ему власть.

Но дело не только в этом. Ситуация резко дестабилизирована. Не за горами новые решения вроде укрупнения субъектов Федерации. Власть не в состоянии оценить всех возможных разрушительных последствий своих действий. Неустойчивость ситуации порождает новые негативные сценарии развития событий и делает более вероятным их осуществление. Веер возможных сценариев располагается между двумя полюсами, описанными ниже.

Тихий сценарий: Режим Путина примерно в таком же виде, как и сейчас, дотягивает до федеральных выборов 2007 — 2008 гг. Политическая гиперинфляция спадает из-за привыкания общества и элит к «крутым» решениям, которым никто не придает никакого значения. Идет более или менее тихий и вязкий торг между федеральной властью и различными элитами. Московско-питерская бюрократия продолжает воровать, отвлекая общество то таинственными западными недоброжелателями, то злостными правозащитниками, то гнусными олигархами. Экономика держится на нефтяной игле, но настоящий бизнес постепенно сворачивается и утекает из страны.

Власть, возможно, вводит драконовские запреты на вывоз капитала, что резко увеличивает ее коррупционные доходы. Короче — еще два-три бессмысленно потерянных года, как, впрочем, и предшествующие пять. Рейтинг Путина тихо тает, но народ не выражает разочарования в резких формах, а просто теряет интерес к Москве и федеральной власти.

Понятно, что в этих условиях Путин не сможет реализовать проект «Преемник-2», сделав ставку на одного кандидата. Более вероятна ожесточенная драка между несколькими кандидатами — ставленниками различных группировок из окружения президента. Здесь главное — сможет ли кто-то со стороны вмешаться в эту схватку.

Резкий сценарий возможен в условиях внешних или внутренних вызовов, которые, наподобие Беслана, продемонстрируют абсолютную несостоятельность нынешней федеральной власти. Тогда президентство Путина может закончиться ранее 2008 года. Выход президента за пределы Конституции может стимулировать различные группы влияния на также неконституционные методы перехвата власти.

Однако более вероятен легитимный сценарий, который я уже описывал: смена премьер-министра с последующей отставкой президента, а новый премьер становится сначала и. о. президента, а затем полноценным президентом. Следует трезво осознавать, что Путин, переставший быть нужным бюрократии, не имеет самостоятельных ресурсов сопротивления такому сценарию.

Крайне удручает, что уже более года шаги федеральной власти воспринимаются как антипрезидентский заговор: чья-то коварная рука толкает президента под локоть, побуждая поддерживать абсолютно нелепые и разрушительные решения, и ведет его к пропасти. Я не сторонник теорий заговора. Но мы слабы и потому в любом бедламе пытаемся искать какой-то смысл. И если бедлам совсем уж запредельный, то наш (и мой) беспомощный рассудок цепляется за заговор как за последний шанс увидеть в хаосе некое рациональное отражение.

Возникает вопрос: а где та сила, которая может досрочно перехватить власть у нынешнего президента? Не знаю.

Потому воспользуюсь рассуждением одного моего недавнего собеседника. Он говорил так: после распада СССР до пирога последовательно дорывались две группировки элиты — сначала хозяйственная, потом чекистская. Теперь настанет очередь третьей главной группировки — военных. Своя логика в этом есть. Можно также вспомнить извечную вражду между двумя силовыми ведомствами. Если такое рассуждение справедливо, то мы сразу об этом узнаем. Новым премьером будет, скорее всего, кадр из ГРУ (Главного разведывательного управления Генерального штаба), прошедший «стажировку» за границей под легендой бизнесмена, работавший затем в России в должности заместителя губернатора и имевший собственный бизнес на родине.

Военные придут к власти под лозунгами «борьбы с коррупцией», «наведения порядка», «настоящей твердой руки», «гордости за Россию». Но вместо наведения порядка они будут воровать так же, как и чекисты. Не потому, что военные хуже чекистов. Просто таковы диктатуры, особенно в России. У нас нет подходящих кадров для формирования ответственной, внятной, разумной диктаторской власти. Конечно, изредка диктатуры добиваются временных успехов. Но это происходит там, где есть настоящие традиции служения Родине и офицерской чести. Советская власть и последующая буржуазная революция развратили генералитет и большую часть офицерства.

В том числе и поэтому у России нет иной альтернативы, нежели демократия. Только она позволяет включать всеобъемлющие общественные механизмы развития и контроля над властью. И тогда возникает вопрос: что делать, чтобы реализовалась эта альтернатива, чтобы выбрать будущее самим? Об этом — в следующей, последней, публикации данного цикла.

Георгий САТАРОВ, президент фонда ИНДЕМ — для «Новой»

25.10.2004

«Новая газета»

№ 79

25 октября 2004 г.

"Новая газета"