Интервью с военным журналистом, осужденным за шпионаж, Григорием Пасько.

— В настоящее время дело ученого Игоря Сутягина находится в суде в Страсбурге. Его приговор – 15 лет лагерей за шпионаж – лишь один случай из многих. Сейчас в России подобные действия стали рядовым методом в борьбе против политических оппонентов?

— Первые дела подобного рода возникли в 90-е годы, еще при Ельцине, затем они возбуждались по одному-два в год. Тот факт, что эти процессы проходили в разных частях страны, а обвинительные заключения часто были очень похожи, допускает только один вывод: это было государственной политикой, нацеленной на запугивание и возврат прежнего авторитета ФСБ.

— Пытается ли ФСБ снова вернуть себе прежнюю власть?

— ФСБ уже в 1995 году почувствовала, что в 2000 году президентом станет один из ее выходцев. В моем деле давление ФСБ на суды было беспрецедентным. Я знаю от одного из свидетелей, что ФСБ оказывала на него давление с тем, чтобы он изменил свои показания не в мою пользу. Тогда в зале суда он так и поступил. Там были установлены «жучки», и в коридорах постоянно болтались люди из ФСБ. Мы тогда потребовали вызвать в суд представителя ФСБ, чтобы он объяснил, что здесь происходит. Человек явился и сказал: «Да, мы отвечаем за оперативную поддержку процесса». Дело обстоит точно так же и по сей день. Правда, раньше была надежда, что с появлением судов присяжных подобные вмешательства и давление прекратятся. Но дело Сутягина показало, что ФСБ уже хорошо научилась манипулировать и судами присяжных.

— Некоторые наблюдатели говорят, что и Путин уже стал заложником ФСБ:

— Я так не считаю. Конечно, его окружение имеет на него определенное влияние. Тем не менее Путин – это не марионетка в руках каких-то людей. Он сам является кукловодом, который дергает марионеток за нити.

— В каком все же направлении он движется?

— Однозначно назад. При Ельцине развитие общества шло в направлении демократии – пусть и не по прямой, но, несмотря ни на что, вперед. Сегодня все только возвращается к старому.

— Сюда также можно отнести недавние так называемые реформаторские предложения. В будущем губернаторы будут назначаться Кремлем, а выборы в Думу – происходить исключительно по пропорциональной системе.

— Юристы придерживаются мнения, что, если эти предложения станут законом, будет нарушено семь статей конституции. Это конституционный переворот. Если посмотреть, как скоро после событий в Беслане эти предложения были внесены в Думу, становится понятным, что они были подготовлены уже давно. Кремль строит новую вертикаль власти. Чтобы она по-настоящему функционировала, не хватает лишь того, чтобы губернаторы тоже были кремлевскими ставленниками. Следующим шагом будет назначение из центра мэров. Кроме того, ФСБ уже имеет значительный опыт в области контроля и манипуляции выборами в региональные парламенты. И это станет еще проще, если кандидатов будет выдвигать только единственная партия.

— Кремль уже несколько лет пытается приручить неправительственные и правозащитные организации и включить их в эту вертикаль. Насколько он уже преуспел в этом деле?

— Сейчас готовятся новые нормативы по налогообложению неправительственных организаций. Кроме того, теперь иностранные фонды, прежде чем распределять гранты, должны будут сначала получить соответствующее разрешение госкомиссии. В общем, новая тактика состоит в том, чтобы не преследовать противника, а создавать параллельные структуры с похожими названиями.

— Например?

— Например, государству не нравилась работа Союза журналистов. И был создан так называемый «Медиасоюз». Его возглавляет сын одного из генералов ФСБ. Теперь Путину не нравятся некоторые правозащитные организации – и вот в начале месяца Кремль создал Международный центр защиты прав человека. Если теперь кто-нибудь, в частности на Западе, возьмется критиковать положение с правами человека в России, власти могут сказать: «Чего вы еще хотите, мы даже создали центр по защите прав человека!»

— Запад и так сплошь и рядом воздерживается от критики Путина.

— Когда я разговариваю с политиками или дипломатами, у меня складывается впечатление, что они прекрасно понимают, что происходит в России. Однако они закрывают глаза. Это обычная сделка – вы не вмешиваетесь в наши внутренние дела, и мы, в свою очередь, создаем для вас хороший инвестиционный климат. Кроме того, Германия, например, является другом России, в конце концов, Путин там служил.

— Как влияет этот курс на вашу правозащитную деятельность?

— Собственно, он делает мою работу невозможной. Тем, что я сейчас нахожусь на свободе, я на 90% обязан давлению и влиянию западных организаций и общественных деятелей. Поэтому особенно обидно, что в такой решающий момент, как сейчас, западные организации не обращают на Россию никакого внимания. Но мы все же будем продолжать бороться, пусть даже из подполья. Другого выхода нет.

— От российского гражданского общества уже практически ничего не осталось. Вы видите какие-то признаки, что в ближайшем будущем ситуация изменится?

— Таковых я вообще не вижу. Есть вещи, которые каждый должен решать для себя. Как быть: искать новую работу с более высокой зарплатой или хотя бы попытаться сохранить ту, что имеется? Сейчас государственные чиновники имеют очень высокие зарплаты. Каждый из них должен быть членом путинской партии «Единая Россия». Существует взаимосвязь: если ты хочешь иметь хорошую работу с хорошей зарплатой, ты должен голосовать за «Единую Россию» и поддерживать Путина. Сюда еще следует добавить страх перед террористами. На кой ляд мне сдались экология или права человека, если террористы, возможно, уже завтра взорвут школу, где учатся мои дети?

— Правозащитники, по большому счету, уважением не пользуются?

— Защита прав человека – это удел сумасшедших и одиночек. Наши СМИ изображают нас сумасшедшими. Возьмем Сергея Ковалева. Для меня он авторитет, но только потому, что я с ним знаком лично. С его манерой разговаривать Ковалев нормального человека переубедить не может. Еще один большой минус правозащитного движения: среди них нет новых лиц, новых лидеров, молодых людей.

— Сегодня вы издаете журнал «Экология и право», в котором, прежде всего, обсуждаются проблемы охраны окружающей среды. В каких условиях вы работаете?

— Конечно, на нас оказывается давление, однако это касается, в первую очередь, доступа к информации. Например, я позвонил в министерство природных ресурсов и попросил, чтобы мне оформили аккредитацию на пресс-конференцию министра. В выдаче аккредитации мне отказали, сославшись на то, что зал слишком маленький. Но, как было мне сказано вслед за этим, если мы подпишемся на их информационную рассылку – это 300 долларов в месяц – место для меня найдется:

— Насколько вообще россияне интересуются экологической тематикой?

— Люди интересуются экологией только тогда, когда к их дому подъезжает бульдозер и начинает выкорчевывать деревья. Тогда они кричат, выходят на улицу и звонят мне домой. Наша газета полгода боролась против планов московского мэра Лужкова проложить в городе улицу, для чего пришлось бы снести множество деревьев. Мы провели большую работу с общественностью, обращались в суды, и улица так и не была построена. Но не подумайте, что это было успехом экологов. В результате власти сказали, что улицы не будет из-за отсутствия денег. Люди сразу успокоились. В стране, где многие родители не знают, где взять деньги на школьную форму, экология находится в самом низу списка приоритетов.

Tageszeitung Барбара Ортель

11:42 22 октября

Переведено 22 октября 2004

InoPressa.ru

InoPressa.ru