Вот уже месяц как существует комиссия Федерального собрания по расследованию бесланской трагедии. Подобно подводной лодке, ушедшей в дальний поход, она почти совсем исчезла с общественного горизонта и лишь изредка всплывает, чтобы протелеграфировать точками и тире об очередном заседании, состоявшемся при закрытых дверях для обсуждения вопросов, не подлежащих оглашению. Иначе и быть не могло, ибо комиссия родилась спонтанно, без ясного плана, без четких задач, без какой-либо правовой и организационной базы. Как всякое детище управляемой демократии, она живет ожиданием руководящих указаний, а в их отсутствие вынуждена осторожно их нащупывать.

Что именно комиссия должна расследовать? Даже на этот, самый простой и одновременно самый главный вопрос ответа нет. Если отвергнуть наиболее очевидный вариант, а именно, что комиссия нужна исключительно как социальный транквилизатор (по две капли в месяц перед обедом), то остается довольно небольшой выбор. Должна ли комиссия расследовать бесланскую трагедию, чтобы во всех деталях восстановить ход событий и определить виновных? Или все-таки согласимся, что это задача следствия и суда? Тогда, может быть, ей следует взять под контроль ход расследования и последующего судебного процесса? Конечно, с точки зрения доктрины господства права и такой ответ неприемлем. Единственный, на мой взгляд, разумный вариант: комиссия должна выявить причины и условия бесланской трагедии, причем не на поверхностном уровне конкретики «где кто стоял и кто что делал», а на глубинном – общественно-политическом, социально-экономическом, социокультурном, геополитическом.

Если принять этот ответ за отправную точку, то контуры парламентской комиссии прорисовываются значительно отчетливее. Во-первых, становится понятно, что депутатское расследование должно касаться не только захвата школы в Беслане, но и других эпизодов затяжной террористической войны. Во-вторых, конечным продуктом работы комиссии должен стать доклад, раскрывающий всю машинерию этого театра военных действий и содержащий ясные рекомендации, что нужно изменить во внутренней и внешней политике России, в управлении страной, в контроле за миграцией и оборотом оружия, в обеспечении безопасности на транспорте, в воспитании молодежи и т.д. В-третьих, необходимы публичные слушания с прямой трансляцией по радио и ТВ, когда на вопросы комиссии будут отвечать главы МВД, СВР, ФСБ, Совета безопасности и т.д. В-четвертых, нельзя заставлять комиссию работать в спешке, но конечный срок должен быть установлен. В-пятых, комиссии необходим соответствующий правовой статус, который разумнее всего было бы прописать в специальной, временной главе федерального закона «О борьбе с терроризмом».

Увы, сегодня комиссия по своему статусу мало чем отличается от рядового депутата. Хотя она вправе запрашивать информацию и документы, но на практике результативность этих запросов зависит не от требований закона, а от указаний Кремля. Скажут «дать» – дадут. Скажут «а пошли бы они» – и пойдут. И мало кто знает, что в Уголовном кодексе РФ притаилась статья 287, которая предусматривает ответственность за отказ или представление парламентариям неполной или заведомо ложной информации. Уверен, если комиссия заведет у себя обычай брать, как в суде, подписку с вызываемых чиновников, то уже одно это резко улучшит их память и осведомленность в интересующих общество вопросах.

Короче, из бесланской комиссии может выйти толк. Было бы желание и умение.

Автор – министр печати РФ в 1992–1993 гг., секретарь Союза журналистов России.

«Новые Известия»

19.10.04

вторник

«Новые Известия»