В понедельник двести детей — бывших заложников бесланской школы № 1 — первый раз после трагедии 1 сентября пойдут на занятия. Большинство — в школу № 6, расположенную по соседству с разрушенной. Учителя ждут их с тревогой: они уже знают, что среди вновь прибывших будет немало «маленьких старичков» — неулыбчивых, молчаливых, не по возрасту рассудительных, совсем не похожих на своих ровесников. Снова превратить их в обычных жизнерадостных ребят можно только с помощью работы профессиональных психотерапевтов.

При этом для работы с детьми Беслана нужна специальная подготовка, которой не имеет большинство работающих в городе психологов. Более того, многим бывшим заложникам, считают специалисты, в школу возвращаться пока прямо противопоказано.

«Я из первой школы. Хочу заниматься!»

Хотя основная масса бывших заложников вернется на занятия только в понедельник, двое из них уже ходят в школу. Например, 12-летняя Дзерасса Дзестелова. Ей сильно повезло: из школы № 1 она выбралась с легким осколочным ранением руки. Возможно, именно поэтому она являет собой счастливое исключение среди остальных детей, переживших бесланский захват. Вернувшись из короткой поездки в Дагомыс, она первой радостно пошла на занятия в школу № 6 — за неделю до официального приглашения.

Сложила в рюкзак тетрадки и книжки — и прямиком одна в директорский кабинет: «Я из первой школы. Хочу заниматься!» — рассказывает Дзера. Директор Ирина Султановна сильно удивилась: «Что, прямо сейчас?» — «Да!» — «Ну тогда ступай посмотри расписание и отправляйся в класс».

В шестой школе Дзера свой человек — училась здесь до пятого класса включительно. Но затем мама Индира, бывшая учительница, перевела девочку в престижную первую. Теперь, после учебы в старейшей городской школе с классическими традициями, Дзера рассматривает родную шестую как временное пристанище. Говорит: как только отстроят другое здание вместо разрушенного, оставшиеся в живых 25 учеников их 7 «а» во главе с классным руководителем Зарой Алексеевной Газюмовой соберутся в новой первой.

— И ее, и одноклассников, и учителей хорошо понимаю, — говорит ее мама Индира. — После пережитого они ни за что не захотят расстаться.

За три дня занятий Дзерасса, круглая отличница, успела получить аж четыре пятерки. Дзерассу здесь большинство хорошо знают и надеются, что с ней особых проблем не предвидится. Тем более что помочь учителям во всем готова чуткая и требовательная мама Дзеры, отзывчивая на пожелания бывших коллег.

Но если Дзера ничуть не изменилась, то другие бывшие заложники являют собой прямую ей противоположность.

«Не прыгает, не бегает, не смеется»

Отца Вовы Дрюкова из шестого класса расстреляли террористы. Мама мальчика из-за похорон мужа не смогла воспользоваться предложением о поездке на реабилитацию и уже 20 сентября привела Володю на занятия.

— Вову Дрюкова сразу выделяешь по необычайной бледности лица и по глазам, в которых — потерянность, — рассказывает завуч школы № 6 Алла Хаблиева. — Во многом он уже не ребенок: не прыгает, не бегает, не смеется. Рассуждает совсем как взрослый. Использует обороты речи, которые свойственны не каждому пожившему человеку. Это маленький старичок.

В коллективе шестой школы с тревогой думают о том, что вот-вот в классы этой школы вольются сотни психически травмированных детей. Согласно данным территориального отдела образования, именно сюда решили подать заявления родители 446 школьников — абсолютного большинства выживших учеников школы № 1. Ожидается, что уже в понедельник больше 200 из них придут на занятия.

«О том, что было с ними в спортзале, они до сих пор не говорят даже матери»

Помимо Вовы директор школы № 6 Ирина Азимова постоянно общается с двумя своими племянницами — 13-летней Мариной и 11-летней Мадиной, тоже бывшими заложницами.

— Младшая до 1 сентября была хохотушкой и певуньей, а после возвращения из плена ее в доме стало не видно и не слышно, — говорит Ирина Султановна. — Старшая храбрится, но вижу, что она теперь раздражительна. О том, что было с ними в спортзале, ни та ни другая до сих пор ничего не говорят даже матери. Это молчание не обещает ничего хорошего. Хуже всех тому, кто держит пережитое в себе. Узнала, что на отдыхе в Дагомысе на одном из вечеров девочки страшно перепугались пиротехнических выстрелов.

Надежды на помощь обычного школьного психолога у директора мало. Не потому, что Оксана Хосонова плохой молодой специалист — просто в республиканском госуниверситете ее учили «разруливать» совершенно иные ситуации, связанные с взаимоотношением педагогов и учеников, учителей и родителей, одноклассников между собой. А тут — последствия стресса, аналогов которому не знал мир.

— Главной фигурой для пришедшего пополнения должен стать психотерапевт, специализирующийся на лечении посттравматического стресса, — размышляет Ирина Азимова. — Ведь надо думать прежде всего не о прохождении школьной программы, а о выздоровлении детей. Ради этого, может быть, стоит адаптировать и саму программу для них. Вынуждена признаться, что до сих пор не знаю ответов на многие вопросы. Но кому задать эти вопросы, если даже с консультаций столичных психологов некоторые наши родители возвращаются разочарованные и даже раздраженные?

По словам Ирины Азимовой, психологов в Беслане сейчас достаточно. Но очередей к ним нет — родители и дети быстро убедились, что по-настоящему помочь им мало кто может. Причину этому учителя видят в том, что среди психологов нет специалистов по лечению посттравматического стресса.

«Не всем нужно возвращаться в школу»

Этот факт признает и врач-психотерапевт столичного института им. Сербского Софья Голуб. Она уже второй раз за полтора месяца приехала в командировку в Беслан. На лечении посттравматического стресса Софья как раз и специализируется — пишет соответствующую кандидатскую диссертацию.

Самыми распространенными среди своих бесланских пациентов Софья Голуб считает так называемые фобические симптомы и болезни тревожности. У детей с таким диагнозом огромный страх первого посещения школы. Они боятся повторения пережитого ужаса, хотя и понимают, что этого, скорее всего, не будет. У многих — страх замкнутых пространств.

— Такие дети плохо усваивают школьную программу, им трудно усидеть 45 минут урока, — констатирует психотерапевт. — Сейчас с участием нашего института разрабатывается программа реабилитации для таких детей. Она предусматривает и курсы обучения местных психологов, знающих язык, обычаи и традиции, что тоже немаловажно. Более того, в школах Беслана было бы целесообразно создать своего рода «приемные комиссии», состоящие из педагога, психотерапевта и психолога, которые коллегиально решали бы судьбу каждого ребенка — можно ли ему возвращаться в школу или нет. Ошибки чреваты последствиями. Если детей с посттравматическим стрессом направить на занятия, возможно ухудшение их состояния. Пока не всем нужно возвращаться в школу.

Террористы были наркоманами

Замгенпрокурора России Николай Шепель заявил, что террористы, участвовавшие в захвате заложников в Беслане, были наркоманами. Судебно-химическая экспертиза трупов боевиков показала, что они принимали героин и морфин. По данным Генпрокуратуры, у некоторых террористов концентрация наркотиков в организме превышала смертельную дозу. Это объясняется тем, что боевики были наркоманами со стажем и во время подготовки теракта постоянно употребляли наркотические вещества, сообщает РИА «Новости». «У части бандитов наркотики закончились, они находились в состоянии «ломки», которая обычно сопровождается агрессивностью и неадекватным поведением» — по мнению прокуратуры, это позволяет по-новому оценить ситуацию перед штурмом школы.

• Николай ГРИТЧИН, Осетия

Известия.Ru

11:58 18.10.04

Известия.Ru