Арабист Клаудиа Отт, представившая на открывшейся в среду книжной ярмарке во Франкфурте-на-Майне свой новый перевод рассказов «Тысячи и одной ночи», пришла к парадоксальному выводу, что знаменитый сборник является западным изобретением.

В своем переводе Отт стремилась восстановить оригинал. Основываясь на исследовании профессора Гарвардского университета иракца Мухсина Махди, Клаудиа Отт изъяла из «Тысячи и одной ночи» все поздние «наслоения» и восстановила оригинал: не 1001 новелла, а всего 282. Не стало Аладдина и его волшебной лампы, Синдбада-морехода, Али-Бабы и 40 разбойников и еще 719 сказок.

По заключению экспертов, такое превращение «Тысячи и одной ночи» произошло из-за того, что в свое время Европу охватила страсть к Востоку. Некоторые строили особняки наподобие дворцов султана. Салоны в Европе наполнились мавританскими коврами и подушками. Художники создавали полотна с изображениями внутреннего убранства гаремов и полуобнаженных рабынь во фривольных позах. Гете написал свой «Западно-восточный диван», Моцарт сочинил «Похищение из сераля». Популярными стали книги о приключениях.

Откуда пришла эта мода? Из книги — единственной, которая и сегодня дает нам представление о Востоке, — «Тысяча и одна ночь». Такой вывод делает La Repubblica (перевод статьи на сайте Inopressa.ru). Первый перевод одного тома рассказов, привезенного из Сирии, был опубликован французским востоковедом Антуаном Галланом в 1704 году. Успех был оглушительным. К 1709 году было издано еще шесть томов, а затем и еще четыре, последний из них вышел уже после смерти Галлана.

Восток в этих рассказах казался царством чувств, восточная женщина была невероятно чувственной. Она в совершенстве владела искусством любви. Восток позволял европейцам окунаться в мир грез и фантазий, табуированных на Западе.

Так Антуан Галлан, архивариус, который без особого успеха попытался подняться по социальной лестнице и стать дипломатом, на 300 лет сформировал наше видение Востока. Прекрасно осознавая, что в арабском мире масса вещей, о которых ничего не известно даже секретным службам, одно мы все время знали наверняка: «Тысяча и одна ночь» — метафора Востока.

«Тысяча и одна ночь», как известно, — итог ночных бдений, во время которых самая красивая и самая мудрая из дочерей визиря рассказывала султану Шахрияру историю, а когда наступал рассвет, прекращала рассказ на самом интересном месте и таким образом спасала себе жизнь. Султан, которому хотелось узнать, чем закончится история, всякий раз откладывал казнь.

Шахрияр, царь Персии и Индии, чтобы наказать неверную жену, решил отомстить не только ей (жене сразу же отрубили голову), но и всем женщинам. Каждый вечер он выбирал одну, чтобы утром ее обезглавить. Шахерезаде, однако, удалось удерживать его тысячу и одну ночь, до тех пор пока он не изменил свое решение и не женился на ней.

Все это нам было известно. И никто не смел допустить предположение, что «Тысяча и одна ночь» может быть западным изобретением. По словам Клаудии Отт, из 1001 новеллы только 282 оригинальные, остальные были добавлены Антуаном Галланом. Он видел, каким успехом пользуется первая книга и, следуя пожеланиям издателя, в меньшей степени руководствовался текстом оригинала и в большей — вкусами, царившими во французских салонах той эпохи. Он более выпукло и ярко подавал самые экзотические моменты рассказа и пренебрегал другими деталями.

Вероятно, именно экзотика стала способом проникновения эротизма в дома буржуа. В результате Галлан создал продукт, который соответствовал, прежде всего, представлениям о Востоке, господствовавшим на Западе. И эти клише сохранили актуальность в течение 300 лет.

NEWSru.com