Главный политтехнолог страны, замглавы президентской администрации Владислав Сурков нарушил «обет молчания» и рассказал СМИ о том, как именно будет осуществляться анонсированная президентом мобилизация нации. Похоже, путинский тезис «Россия должна быть единой» вполне тянет на новую национальную идею. Со всеми вытекающими последствиями…

Предварительный диагноз

Есть разные мнения по поводу того, что именно заставило Суркова прибегнуть к нетрадиционному для него — публичному — способу передачи «политических месседжей».

С одной стороны, Кремль явно почувствовал потребность более четко разъяснить «генеральную линию партии». Так, чтобы самый отсталый представитель политтусовки понял: за дело берутся всерьез и надолго. И «кто не с нами, тот против нас». С этой задачей Владислав Юрьевич вполне справился. «Все мы должны осознать — враг у ворот. Фронт проходит через каждый город, каждую улицу, каждый дом». Но даже в «фактически в осажденной стране возникла пятая колонна» (и далее — речь о тех, кто «проповедует целесообразность поражения собственной страны в войне с террором»).

Общее настроение выступления Владимира Путина после бесланской трагедии, которое у большинства представителей этой же политтусовки вызвало прямые ассоциации со сталинским «Братья и сестры», получило вполне конкретное официальное толкование. Есть цель — единство страны, есть угроза — ее развал, есть враг — любой, кто так или иначе способствует (или не противодействует) этому развалу. Чем не национальная идея?

Правда, не исключено, что предпринятая Сурковым попытка «объясниться с народом» — это еще и элемент личного пиара главного кремлевского политтехнолога, который, по некоторым признакам, не вполне согласен с озвученными Владимиром Путиным «рецептами». И особенно — с идей фактического назначения губернаторов. Как рассказал «Профилю» один из близких к администрации президента (АП) политтехнологов, «несмотря на то, что люди Суркова активно привлекались к разработке новой системы выборов, на завершающей стадии дело взял в свои руки другой человек — замглавы АП Игорь Сечин». В итоге аппаратные позиции Суркова существенно пострадали, «хотя бы потому, что в новой системе согласование позиций по кандидатам в губернаторы почти наверняка перейдет от управления внутренней политики к управлению кадров». Иначе говоря, из-под «крыла» Суркова переместится под «крыло» главного кадровика АП — помощника президента РФ Виктора Иванова. А ведь «разруливание» губернаторских выборов — это мощный ресурс, в том числе и финансовый (по разным оценкам, суммарный объем денежных потоков в рамках пятилетнего избирательного цикла в 89 регионах достигает $1,2-1,7 млрд.).

Да и политическая целесообразность реформы далеко не у всех в АП вызывает восторг (в западных СМИ заговорили даже о возникновении внутрикремлевской «фронды»). «Есть разные модели региональных выборов, но моя личная точка зрения, что конкуренция всегда лучше монополии», — считает экономический советник президента РФ Андрей Илларионов. Да и сам Сурков признает: предложенный президентом механизм — «не стопроцентная защита от распада страны, но это запас прочности…. Это попытка адаптировать госмеханизм к будущим угрозам, хотя со стороны это может показаться начальной стадией паранойи».

Повторение пройденного

Впрочем, какими бы ни были личные мотивы Владислава Суркова, очевидно, что все, сказанное им, вполне вписывается в общую канву рассуждений о необходимости «мобилизации нации перед лицом угрозы терроризма».

Например, тезис о том, что целью врагов является «разрушение России и заполнение ее огромного пространства многочисленными недееспособными квазигосударственными образованиями», а также «уничтожение российской государственности». Или что «единство власти — необходимое условие единства нации».

Тем более что «наша страна уникальна и требует соответствующей системы управления». Это, правда, вовсе не означает, что Кремль мыслит категориями «умом Россию не понять, аршином общим не измерить». Наоборот, по логике замглавы АП, речь идет о вполне рациональных вещах: «уникальность» страны связана с тем, что «Россия является единственной федерацией в мире, субъекты которой могут иметь статус национальных республик». Собственно, это своеобразие и есть то «самое слабое звено», по которому раз за разом наносят удары террористы. А коли так, значит, укрепление единства страны просто жизненно необходимо.

Да и сам этот тезис далеко не нов. Более того — накоплен некий опыт и даже достигнуты определенные результаты. Среди заметных достижений — устранение тех же губернаторов из Совета Федерации и превращение верхней палаты из политического в исключительно «штампующий» орган, создание полпредств и приведение региональных законодательств в соответствие с федеральным, перенацеливание значительных финансовых потоков в сторону центра, а впоследствии и перераспределение полномочий между властными уровнями (опять-таки в пользу федеральной власти). В свое время — в президентском послании 2001 года — Путин даже констатировал, что «период расползания государственности — позади, дезинтеграция государства остановлена». Как оказалось, поторопился…

Мощный рычаг

События последних месяцев и особенно трагедия в Беслане заставили Кремль по-новому взглянуть на лозунг обеспечения единства страны, сделав его главным и системообразующим. Причин может быть много: кремлевские аналитики, действительно, посчитали, что сегодня угроза распада РФ стала главной проблемой; те, кто реально управляет страной, почувствовали, что в существующих рамках с управлением не справляются; технологи «выловили» идею как наиболее пригодную для объяснения действий Кремля. Это не столь важно. Главное, что такая идея появилась и может сработать. Причем не только в плоскости политической практики (замена прямых выборов губернаторов на фактическое их назначение — как раз из числа практических действий), но и, самое главное, в плоскости идеологической. Как некая национальная идея, опираясь на которую можно заняться решением самого разнообразного круга вопросов. От укрепления южных границ до того же удвоения ВВП и ускорения экономического роста (но уже не как абстрактных целей, а вполне определенных элементов обеспечения территориальной целостности страны).

Собственно, в рамках этой национальной идеи президентом уже объявлен курс на решение социальных проблем Северо-Кавказского региона (и поэтому массовая безработица в республиках ЮФО — это уже не просто негативное социальное явление, но, в первую очередь, фактор, угрожающий целостности страны). В рамках той же логики осуществляется укрепление институтов гражданского общества (президентский указ о господдержке правозащитного движения теперь не нонсенс, а элемент консолидации власти и общества). С тех же позиций осуществляется «рихтовка» политической системы страны. Теперь ведь стало более-менее понятно, зачем понадобился переход к сугубо партийному принципу выборов в Думу, — конечно, чтобы крупные партии вместе с госструктурами активно участвовали в укреплении единства страны (нынешние-то «мелкие» погрязли в местечковых разборках!).

И если раньше, при отсутствии национальной идеи (хотя бы в таком виде), власть испытывала трудности не только с популяризацией своей программы, но, самое главное, с ее реализацией, то в новых условиях («кто не с нами, тот против нас») у нее появляется эффективный рычаг воздействия. Причем как на неповоротливую бюрократию, так и на пассивные «народные массы» (тем и другим предложена и цель существования, и крайне незавидная альтернатива: «выпасть из обоймы» и раствориться в нестройных «пятых» колоннах).

Есть у новой национальной идеи и другие достоинства. Она вполне конкретна: это не абстрактное «возрождение былого величия России», не набивший оскомину «возврат к истокам» и даже не утопическое «повышение благосостояния». Кроме того, она имеет явный мобилизационный характер («все на борьбу за укрепление, против тех, кто ослабляет») и поэтому способна создать иллюзию полной ясности по поводу того, за что именно и против кого конкретно бороться. Тем более что Российская Федерация, будучи «осколком империи», изначально таит в себе зерна дезинтеграции. И значит, вопрос о необходимости укрепления единства РФ объективно имеет право на существование.

Запланированный подвиг

Впрочем, любая национальная идея, зачастую являясь ответом на вполне реальные угрозы, по определению иррациональна. Иначе говоря, является неким догматом, сомневаться в правильности которого, а уж тем более выдвигать альтернативу которому не то чтобы не принято, но, вообще говоря, опасно.

Собственно, не это ли имел в виду Путин, когда в послебесланском обращении к нации рассуждал об отсутствии у России выбора: либо дать отпор террористам (читай: сохранить единство страны), либо «согласиться с их притязаниями — сдаться, позволить разрушить и растащить Россию в надежде на то, что они в конце концов оставят нас в покое»? Путин убежден, что «в действительности никакого выбора у нас просто нет».

Между тем, как полагает завотделом изучения политических элит Института социологии РАН Ольга Крыштановская, «исторически так сложилось, что Россия наиболее успешно справляется с задачей удержания и развития своей территории только в условиях жесткой, авторитарной власти». Не случайно именно в эти периоды и происходили все более-менее масштабные приращения. Наоборот, либерализация режима, предполагающая среди прочего расширение свободы выбора («во все исторические периоды имелись такие, кто не хочет по доброй воле жить вместе с Россией»), традиционно ослабляла «скрепы». Характерно, что на рубеже 80-90-х годов прошлого века — на стыке горбачевской и ельцинской либерализации — в СССР возобладало представление, что, только «разбежавшись», можно по достоинству оценить позитивные стороны совместного проживания и сойтись вновь в «обновленный Союз». Впрочем, считает Крыштановская, тогда не учитывалось, что период воссоединения на добровольных началах может занять десятилетия (как показывает опыт создания США) и даже века (опыт формирования объединенной Европы). Не учитывалось также и то, что последствиями «бракоразводного процесса» могут стать (так и получилось) затяжные кровавые конфликты, в первую очередь на этнической почве и на национальных окраинах.

Похоже, Путин прекрасно понимает, что цена единства страны может быть крайне высокой. По крайней мере, как сказал президент в Послании-2003, «удержание государства на обширном пространстве, сохранение уникального сообщества народов при сильных позициях страны в мире — это не только огромный труд. Это еще и огромные жертвы, лишения нашего народа». И в этом смысле он, похоже, сознательно идет на повторение «подвига отцов и дедов», поставив перед собой цель, по выражению замдиректора Института стран СНГ Владимира Жарихина, «создать госсистему, не склонную к самораспаду».

Мало не покажется?

Проблема заключается в другом. А именно: может ли и как долго (если может) возводимая система сохранять жизнеспособность, то есть приспосабливаться к новым условиям? Ведь тот же СССР (и Путин открыто признал это) рухнул именно потому, что был «нежизнеспособным в условиях быстро меняющегося мира». Да и Российская империя разрушилась аккурат при Николае II — сыне Александра III, как следует «подморозившего» страну, а заодно сумевшего вывести ее в число лидеров мировой экономики. Кстати, Александр III начал свое правление как раз с борьбы против террористов — не международных, естественно, а своих, доморощенных, народовольцев-цареубийц.

Понимает ли Кремль двусмысленность ситуации? С одной стороны, нельзя проявлять «двойственность натуры» (колебаться, постоянно выбирая между «чуть-чуть либеральной» и «немножко авторитарной» моделями). С другой — завинчивание гаек (такой опыт у России есть) зачастую приводит к взрыву изнутри.

Знают ли обитатели Кремля, как действовать в случае неблагоприятного развития событий? Или даже не задумываются о возможности такого сценария (просто потому, что при наличии «единственно верного» вектора развития, сформулированного ни много ни мало в виде национальной идеи, невозможно думать об альтернативах)?

Наверное, понимание связанных с этим опасностей есть. И это еще одно объяснение, почему замглавы кремлевской администрации решился изменить своему амплуа закулисных дел мастера. И явно огрубляя, а многое даже заостряя, предложил нарочито вызывающую (если не сказать — отталкивающую) трактовку той национальной идеи, которая, похоже, и вправду формулируется под чутким контролем склонных к простым комбинациям политтехнологов в штатском, коих в Кремле немало.

Здесь можно вспомнить одну из «кремлевских баек» небезызвестного «диггера» Елены Трегубовой, приписывающей тому же Владиславу Юрьевичу Суркову следующее пророчество: «Вот попомни мое слово: сейчас, конечно, застой, но еще через несколько лет вы все еще вспомните с благодарностью, что мы этот застой удерживали! Потому что сейчас еще лет восемь в этой стране застой будет, но зато потом ка-ак е…т — никому мало не покажется!» (Трегубова Е. «Байки кремлевского диггера». М., 2003. С. 375).

Похоже, придется принять это на веру и работать «во имя и на благо», невзирая на все тяготы и лишения. За работу, товарищи?

ВЛАДИМИР РУДАКОВ

№36 (403) от 04.10.2004

«ПРОФИЛЬ»