Полтора года назад Эдита Станиславовна, гуляя по лесу, сломала ногу. Перелом оказался настолько сложным, что до сих пор нога не может восстановиться, из-за чего артистка отменила свой традиционный сольный концерт в день рождения 31 июля, а в программе “Возвращение домой”, показанной недавно на Первом канале, предстала перед телезрителями с тросточкой…

— Эдита Станиславовна, на съемках “Возвращения домой” вы вновь побывали в Польше, прошли по местам своей юности… Но почему вы не отправились во Францию, где родились?

— Можно было бы и в Париж махнуть, но оттуда я уехала в восьмилетнем возрасте, и там меня вряд ли кто-то помнит. Когда в 60-е меня пригласили с концертами в парижский зал “Олимпия”, тамошние журналисты не верили, что я родилась во Франции. Спросили: “Вспомните, где вы жили?” Я ответила: “Улица Фландрии, дом 37”. Мы приехали на улицу Фландрии, нашли этот дом…

У моего отца Станислава Пьехи, который умер в 1941 году, был большой сад, где росли розы. Когда мы по настоянию отчима уезжали в 1946-м в Польшу, отбоя не было от покупателей — охотников до этого чудесного сада. Мой отчим, как и отец, был шахтером, но еще и фанатичным коммунистом, наивно верил в сказочное процветание освобожденной Польши…

В ходе съемок программы “Возвращение домой” мы приехали в польский город Богушув, которому уже 500 лет. А живут там всего 30 тысяч шахтеров. Я уже почти никого не узнавала: кто умер, кто уехал… В свои 17 я покидала Польшу с легким сердцем — ведь ехала учиться в престижном университете в прекрасном городе Ленинграде, который знала по картинкам и фотографиям. Мама плакала на вокзале. Потом уже у меня песня появилась: “Помню, впервые меня проводила, слезы стараясь скрывать, и об одном у вагона просила: только почаще писать”.

Мне еще 18 не было, когда в новогоднюю ночь с 1956-го на 1957-й я вышла на сцену зала консерватории. Собрались профессора, студенты, строгие ценители. Я пела тогда только на польском, и публика четыре раза требовала повторить “Песню о червонном автобусе”. А через два дня я уже записала пластинку. Ну, и пошло-понеслось! С легкой руки Сан Саныча Броневицкого я стала профессиональной артисткой.

— Броневицкий стал вашим продюсером, композитором, мужем…

— Это был большой талант, и человек уникальный, веселый. Мы были счастливы, особенно первые годы семейной жизни. Я часто жалею, что Сан Саныч мало пожил — ушел в 50 с небольшим.

— Вы расстались из-за измен мужа?

— Он действительно был донжуаном. Однако хорошего было в нем больше. Думаю, если бы он был жив, я бы сейчас его позвала, потому что он очень интересный человек.

— Позвали — в каком смысле?

— Жить вместе. Он был не только прекрасный музыкант, но и рисовал хорошо. Уж не говорю о том, какие он песни сочинял специально для меня.

— Вашу единственную дочь певицу и актрису Илону Броневицкую в последнее время редко показывают по ТВ, пластинок ее не найдешь. Она не отошла от эстрады?

— Нет, конечно. У Илоны редкий талант быть ведущей. Она и “Утреннюю почту” вела, и другие программы, концерты. Вот и живет за счет презентаций, свадеб. Все ее знают, любят, она очень коммуникабельная, легко находит контакт с людьми. Это у нее от папы.

— Зато ваш внук Стас Пьеха после успеха на “Фабрике звезд-4” стал очень популярным молодым певцом. Причем на фоне поколения так называемого унисекса Стас выделяется мужественностью и атлетичностью…

— У него и впрямь выигрышная сценическая внешность. Он качается, тягает гири. Вот и стал похож на мужчину, а не на какого-то сопляка. Сейчас его носит по стране с “Фабрикой звезд”. Даже в день рождения не смог приехать к Дите (он меня зовет только так). На днях звонил: “Дита, ты должна придумать тему для нашей будущей дуэтной песни, и мы обязательно ее споем, снимем клип — это будет хит!” В общем, я счастливая бабушка.

Я никогда не тащила на эстраду ни Илону, ни Стасика. Наоборот, считала, что каждый из них должен доказывать сам, чего он стоит. Нашлись злопыхатели, которые утверждали, будто Эдита Пьеха специально дала внуку свою фамилию и такое имя, чтобы ему было легче пробиться. Чушь несусветная! Мне было всего четыре года, когда я осталась без отца, Станислава Пьехи, и, потрясенная трагедией, девчонкой поклялась себе, что, когда рожу сына, обязательно назову его Стас Пьеха в честь папы. Родилась же у меня Илона. Однако когда у нее появился сын, то она мой обет исполнила. Поверьте, мы назвали мальчика не для конкурсов, а по совершенно иным мотивам. И если мой внук чего-то добьется, то, уверена, что не только нам, но и моему папе, там, на небесах, будет приятно.

— Эдита Станиславовна, в бульварной прессе появилось несколько публикаций о том, что вы дружите с алкоголем…

— Я никогда не падала с ног пьяная, ни под каким забором не валялась, как это писали в тех публикациях. Большой дружбы с алкоголем у меня не было. Ну была одно время симпатия к легким спиртным напиткам, особенно к сухому вину. Сейчас же вообще не пью. Стоит мне выпить даже полстакана пива, уж не говоря о вине, сразу сердце начинает бешено колотиться. Я даже в свой день рождения пила только минералку.

— В последнее время вы отошли от активной гастрольной деятельности, живете за городом, где построили дом…

— Это была стройка века. Началось все с того, что я купила за 25 тысяч рублей хороший участок с избушкой типа сарайчика (одна комната внизу, одна — наверху). Тогда я решила: избушку снесем, на этом месте построим фундаментальный дом!

— Наверное, вы ошиблись — за 25 тысяч долларов?

— Рублей! Но старых. Было это в конце восьмидесятых, и вскоре рублики советские превратились в ничто. В общем, через год я заплатила уже 30 тысяч только за то, чтобы снести тот домишко. Потом на появившемся пустыре построили этот дом. У меня не вилла, не особняк, а жилой дом. Здесь все продумано до мелочей, чтобы мне было удобно. Я фанатично люблю зеленый цвет. У меня крыша зеленая, забор зеленый, и почти все в доме зеленого цвета. Пять сосен на участке. Рядом лес…

— Это там вы совершаете длительные прогулки, чтобы держать физическую форму?

— После того, как я сломала ногу, располнела сразу на 10 — 15 килограммов. Организм привык к движению, а тут его надолго ограничили. Раньше у меня был стабильный распорядок: утренний подъем, кофе и — вперед, с собаками на многочасовую прогулку. Солдатик приходил из соседней воинской части, чтобы мне в лесу не было страшно одной. Один и тот же парень из Магадана. Разумеется, он выполнял приказ командира: “Охранять народную артистку Пьеху!” Сейчас буду опять кланяться, чтоб охранника давали, а то мои собаки уже заскучали, спят целыми днями. Им на природе хорошо. Я бы никогда в жизни в городе собаку не завела.

— К диетам прибегаете?

— Я никогда не отличалась волчьим аппетитом — поклюю чего-нибудь, и довольно. А когда невольно перешла на сидячий образ жизни, почти перестала есть. Само по себе наступило какое-то отвращение к еде, потому что тут тяжесть, там тяжесть. Во мне было уже 85 кило — представляете! Надо было что-то предпринимать, и я стала ездить почти каждый день на стадион, в оздоровительный центр. Теперь вешу 75. Когда худею, сразу молодею.

— Ваш супруг Владимир Поляков был крупным государственным чиновником. Он и сейчас, в свои 65, не собирается в отставку?

— Что вы, он же трудоголик. Работа для него все, я не удивлюсь, если он и через 20 лет не уйдет на пенсию. Целыми днями пишет какие-то отчеты, составляет документы. Я всегда поражалась, сколько километров докладов способен написать человек. Конечно, у нас уже не те пылкие, романтические отношения…

— Полгода назад во многих газетах промелькнула информация, что вы с Поляковым разошлись…

— Ну бывает, бывает месяц, два мы не разговариваем, благо живет он в Москве, а я в Питере. Но о разводе речи не было.

— Говорят, вы отлично готовите…

— Есть такой талант. Раньше я очень любила этим заниматься. Научила всему свою домработницу Веру: она же интернатская девочка, раньше ничего не умела.

— У вас от природы яркий, сильный голос. Вам никогда не предлагали попробовать себя в классическом репертуаре?

— Предлагали. Например, Юлий Маркович Реентович, руководитель ансамбля скрипачей Большого театра. Он вообще симпатизировал мне. Я была молодая, стройная… Записала с его ансамблем четыре песни. Он звал: “Дита, поехали с нами на гастроли!” Я возражала: “Да, но я не умею по нотам петь!” — “Ничего страшного, у вас хороший слух, вы все выучите, отрепетируете с нами, вас ждет успех за рубежом!” Наверное, у Реентовича я бы исполняла классические романсы. Сан Саныч Броневицкий был против: “И так достаточно хороших вокалистов, а на эстраде тебе нет равных. Так что пой песенки!” Так свои песенки до сих пор и пою.

«Труд» №187 за 02.10.2004