Трагические события в Беслане, бесспорно, в корне изменили российский политический пейзаж. Неприятная, но, к сожалению, совершенно очевидная мысль о том, что нынешняя верховная власть не в состоянии грамотно управлять гигантской страной, внезапным озарением накрыла всю электоральную «поляну».

Степень и глубину этого озарения профессиональным социологам еще предстоит измерить, но в аппаратных коридорах уже запахло паленым, и номенклатура еще советской закваски с особо развитым обонянием настоятельно рекомендует дорвавшейся до власти «молодежи» умерить хотя бы пропагандистский пыл, поскольку нещадно эксплуатируемый нынче на официальном уровне призыв «Отечество в опасности!» становится тревожно двусмысленным – ведь он рикошет бьет по режиму.

За три недели, прошедшие со времени бесланского шока, власть продемонстрировала электорату предельно откровенно свои ключевые характеристики: абсолютную беспомощность, концентрированную бездарность и редкостный цинизм. В исполнении кремлевской вертикали презентация этого потенциала шла прямо по календарным дням, внахлест, в режиме нон-стоп. И гремучий коктейль из этих фирменных ингридиентов взбодрил общественное мнение не хуже ватки с нашатырем.

В нашей славной федерации, правда, общественное мнение как категория коснолидирующая и созидательная, как инструмент гражданского общества отсутствует. Речь, скорее, о настроениях в обществе, в различных его слоях, на разных этажах социальной пирамиды – подвижки произошли именно здесь.

Как представляется, за последние дни случилось очень существенное: апатичной спячки, в которую погрузилось молчаливое большинство, убаюканное сентенциями о наступившей с приходом Путина эре стабильности, больше нет. Нет и образцово-показательного безразличия к проблемам большой и малой политики, которое старательно культивировалось административными средствами в широких массах. Вместо этого возникло и нарастает раздражение и недовольство положением дел, еще ни во что не оформившееся, но уже предвещающее крутые перемены в недалеком будущем.

Атмосфера в стране ощутимо густеет, и чем дальше, тем больше начинает напоминать период «позднего Горбачева». При этом нынешняя власть с какой-то пугающей методичностью повторяет просчеты и ошибки предшественников. Высокое руководство категорически не в состоянии адекватно ориентироваться в действительности, не может предложить внятной программы действий, не умеет и не хочет говорить с людьми, а это значит, что пока «безадресное» раздражение и недовольство быстро и неизбежно замкнется на высший эшелон, на Кремль, на персону.

Такую перспективу усугубляет весьма плодотворная деятельность нынешней администрации по тотальной зачистке политических оппонентов и просто ярких фигур. В ситуации, когда «альтернативы нет», развязка может оказаться весьма неприятной для безальтернативного лица. Истребив практически все очаги консолидации оппозиции, дискредетировав неумными аппаратными интригами саму идею партийного строительства в стране, окружив себя не соратниками, а прожорливой свитой, Путин в трудный час (а он наступит непременно) обречен: с «символом режима» никто говорить не станет, и «преемника» из его рук возбужденные массы не примут.

Продолжая параллель с «поздним Горбачевым», нельзя не отметить, что тогда в резерве имелся «фактор Ельцина», что, в конечном счете, и спасло СССР от ГКЧП, а Россию – от судьбы СССР. Сейчас такого фактора нет, и это означает наличие как минимум двух малоутешительных перспектив: сначала легко прогнозируется очередная версия лубянской чрезвычайки, т.е. обмен «мягкого подполковника» на какого-нибудь жесткого ведомственного националиста, а затем (если это случится) можно считать вполне состоявшейся дезинтеграцию федерации по итогам грядущей смуты.

Единой реакции на происходящее в стране со стороны раздробленного и разваленного на фрагменты российского общества нет, и это единственный ресурс, который Кремль еще мог бы задействовать сегодня, чтобы разрядить ситуацию. Но это, увы, только в сослагательном наклонении – три недели, прошедшие после Беслана, убеждают, что верхи уже ничего не могут. Остается ждать, когда низы не захотят. Ждать, видимо, предстоит недолго …

Сергей Агафонов

«Русский курьер»

№ 378 2004-09-23

"Русский курьер"