Разговор нашего корреспондента с директором Самарского Художественного музея Анеттой Яковлевной Басс состоялся по очень приятному и сенсационному поводу. Дело в том, что наконец-то установлена подлинность картины Каземира Малевича «Жизнь в большой гостинице». С чем мы и поздравляем музей и всех самарцев.

Анетта Яковлевна, как же так оказалось, что подлинность картины великого авангардиста так долго была под сомнением?

Давайте начнем с самого начала. Картина поступила в музей по акту из Третьяковской галереи в 1929 году. В акте не было указано ни название, ни автор. Значилось только – «Витебская школа». А что такое «витебская школа»? Это авангардное направление, связанное с деятельностью Каземира Малевича в Витебске. Экспонат записали в инвентарную книгу как картину неизвестного художника. Но через какое-то время, видимо, решив, что близость стиля картины к манере Малевича очевидна, переправили. В том же 1929 году несколько полотен (в том числе и это) было выставлено в разделе нового искусства. Кстати, тогда же зрители смогли увидеть картину Розанова, которая поступила в музей в 1919 году под грифом «супрематизм» и получила название «Полет аэроплана».

А когда непосредственно Вы занялись «идентификацией» личности автора «Жизни в большой гостинице»?

Заниматься фактом подлинности картины Малевича я начала в 90-х гг., когда ее потребовали на выставку Малевича в Америке (Вашингтон, Нью-Йорк).

Но еще в 1953 году «Жизнь в большой гостинице» включили в список тех картин, которые должны были быть уничтожены по акту как произведения, не имеющие художественной ценности. Нам повезло. В 60-е гг. в Куйбышев приехал реставратор Третьяковской галереи Ковалев Алексей Петрович, ставший потом одним из крупных реставраторов мира (он и его коллеги получили «Золотой скальпель» за свою работу). Тогда-то он и предложил Малевича отреставрировать (картина была написана на очень тоненькой ткани. Кроме того, у нее был плохой подрамник). Но поскольку официально Малевича решено было уничтожить, то права реставрировать его мы не имели. Соответственно не осталось и акта реставрации. Поэтому я – единственный свидетель того, как мы с Ковалевым покупали белую ткань, которая по структуре близка была к уже написанной картине, на дублированную ткань накладывали написанное полотно, склеивали специальным клеем, проглаживали. Причем, обычно когда картина в плохом состоянии и есть возможность привести ее «в чувство», то к ней по краю «нашивают» полоски ткани для того, чтобы можно было загнуть вокруг подрамника. Но в данном случае все было гораздо сложнее. «Жизнь в большой гостинице» была набита на подрамник гвоздями и от времени сжалась, за счет чего и образовались волнистые края. И Ковалев, понимая, что натягивать нельзя, так как полотно просто порвется, «закрасил» в тон картины эти белые края. Так нам удалось сохранить картину.

Когда же начались основные баталии и споры?

Разговоры о подлинности картины начались в 1991 году. Многих, кстати, смущал новый подрамник и холст. Я же, съездив в Америку на выставку Малевича, убедилась, что наша картина по стилю, композиции, изображению фигур и предметов соответствует всему тому, что Малевич написал в 1910-14-х гг. В Америке картину три раза обследовали и трижды сходились на том, что это Малевич. Тем не менее, многие специалисты считали иначе. Меня же смущало только одно – отсутствие подписи.

В это же время один из специалистов по авангарду Светлана Джафарова пришла к выводу, что у нас не Малевич, а Иван Клюн – друг Малевича, который творил в похожей манере.

Так что же в результате?

В этом году к нам из Министерства культуры приехали специалисты из ЗАО «Группа «ЭПОС». Они привезли новейшую цифровую технику, которая позволяет обрабатывать данные на компьютере и увеличивать диапазон в 1,5 раза по сравнению с фотографией. В результате, когда они стали работать с картиной Малевича, то обнаружили внизу маленькую надпись. Тогда искусствовед Земфира Тригулова (организатор выставок «Большая утопия», «Амазонки русского авангарда»), посмотрев фотографии, пришла к выводу, что это, скорее всего, и есть подпись автора. Так и оказалось. Мы запросили Москву, и они по факсу переслали нам подписи Малевича 1910-х гг. Совпала подпись 1914 гг.

Почему не видели подпись раньше?

Дело в том, что она была сделана фиолетовыми чернилами. Поэтому все исследования, которые проводились в ультрафиолете, не дали никаких результатов.

Другим не менее, невероятным открытием стало заявление искусствоведа Генриха Гринфилда из Англии. Он считает, «Жизнь в большой гостинице» входит в круг четырех работ Малевича. На них Малевич изображает интерьеры. И на нашей картине – интерьер гостиницы «Метрополь» (Москва), а точнее зал ресторана. В центре – эстрада, фонтан и скульптурная Кроме нашего полотна в эту группу входят: «Лакей и самовар», «Дама и рояль» и кубо-футуристическая композиция без названия.

То есть, другими словами, исследование Гринфилда ставит нашу работу в ряд с другими – неоспоримыми работами Малевича 1914 года. Теперь остается только выяснить, как «витебская школа» попала в Третьяковскую галерею (90% за «Музей живописной культуры»).