Мы с женой — фермеры, причем американские. Это открытие я сделал, читая интересную книгу “Личные подсобные хозяйства в прошлом и настоящем”. Оказывается, в США любое хозяйство, которое производит и реализует сельхозпродукции на 1000 долларов и более, считается фермерским. Мы со своих 8 соток примерно на такую сумму реализуем цветов и рассады, картошки-моркошки, малины-калины. Уже 10 лет.

Правда, в этом году решили “ферму” продать. Любе за 60, мне за 70 — устали. “Реализация” больше всего допекла. В нас, частниках, пытающихся продать свою продукцию, московские власти видят главное препятствие “цивилизованному рынку”. Чтобы мы не мешали монополистам торговать, гоняют нас с улиц и с рынков неустанно и неистово. Жена заплатила за это микроинфарктом.

    1 сентября она вынесла к метро “Сокол” роскошные астры. Двое блюстителей — один с автоматом, другой с револьвером — не только шугнули ее с тротуара, но и в метро догнали и там, при всеобщем возмущении, вырвали из рук ведро с цветами. В отделении они вручили наши астры какому-то милицейскому чину. Тот сел в “Ауди” и укатил — должно быть, учителей сына поздравлять. Тут моей “фермерше” стало плохо…

    За участок нам дают приличную цену. Наверное, года через три она покажется смешной. Но мы ждать не можем — хочется на старости жить, не считая копейки. “Ферма” давала нам по две дополнительных пенсии. Продав участок и выгодно вложив выручку (скажем, в паевые фонды), мы имели бы по три российских пенсии. Или по одной среднегреческой…

Мы — мелкие землевладельцы

    Нас в России с семьями — больше 100 миллионов. Ты, читатель, тоже наверняка “наш”. Что-нибудь да имеешь: сад, огород, домик в деревне, дачу. И я хочу, чтобы участок служил тебе, как он мне послужил. Даже после того, как вы его продали. Для этого вы должны быть его полноправным собственником. Этого не хочет бюрократия. Земля — деньги и власть над нами: с какой стати чиновник отдаст эти лакомые куски? Он норовит либо отобрать нашу собственность, либо урезать наши права. Примеров тому немало.

    Десять лет назад наше садовое товарищество “Текстильщик” было “огородным”. Большого труда и нервов нам стоило поднять статус до “сада”. Разница тут огромная. Огородника чиновник в любой момент может согнать с политой потом земли, как это было в химкинском товариществе “Ивакино”. Его землю председатель Клязьминского поссовета отдала под коттеджи. Земля досталась некоему Эдику — он предлагает коттеджи оптом и в розницу. Приватизация по-русски: у бедняка чиновник отбирает землю, чтобы отдать ее спекулянту, который втридорога продаст ее другим. Слава богу — кажется, этому безобразию закон положит конец. По статье 28 Закона “О садоводах и огородниках” последние имеют право взять свои участки в частную собственность.

    В нашем “Текстильщике” часть семей остались огородниками. В новом законе написано, что им “не может быть отказано”. Тем не менее замглавы красногорской администрации Н.Хаткевич отказывает. Подавай ему некий особый “пакет документов”. Между прочим, этим “фабричным огородам” пошел третий век. А по Гражданскому кодексу (ст. 234) достаточно 15 лет, чтобы пользователь недвижимости стал собственником. Это ли не “документ”?

В России 4,6 миллиона семей имеют огородные участки

    В одной Московской области 454000 огородников. По сути, почти все они садоводы, причем давно. Однако изменить статус им не позволяют начальники. Им так удобнее. А сейчас не дают стать собственниками — ведь тогда администрации и застройщикам придется платить за участки рыночную цену!

    Это право автоматом не придет — за него надо бороться. Из полумиллиона подмосковных огородников только тысяч 30 приватизировались. Остальные чего-то ждут. Наверное, бульдозера?

    Разъясняю. Для начала КАЖДЫЙ должен подать главе местной администрации заявление о приватизации. Откажет, потянет резину — в суд. Пара тысяч исков — такого не выдержит даже самая железная администрация. Боюсь, не обойтись без борьбы за свои права собственника и второму отряду российских землепользователей — самому массовому.

Садоводы — “голубые” и “розовые”

    В России около 15 миллионов садоводов. Они гордые — у каждого свидетельство о собственности на землю. Они еще не знают про подарочек, приготовленный им неугомонной бюрократией. Вот станешь продавать, оформлять в наследство, просто узаконивать до конца участок — тут тебе и скажут, как князю Лыкову в романе “Петр Первый”: “Прежде ты был князь, а ныне ты небылица”…

    “У вас какое свидетельство? Голубое? Оно устарело и будет обменено на розовое. А пока докажите, что вам его действительно выдавали, — предъявите справочку из архива! У вас справка на домик от председателя товарищества? А откуда мы знаем, что он не самозванец? Ваш технический паспорт на домик уже устарел — вызывайте специалистов для осмотра”. И пошло-поехало.

    Раньше для продажи было достаточно БИТ и нотариуса — сейчас в дополнение к ним, как черт из коробочки, выскочили две палаты — кадастровая и регистрационная. Каждому тащи бумажки, у каждого жди приема в вонючем, набитом людьми коридоре, записывайся с ночи. Каждый будет оформлять документы месяц. Хочешь быстрее — плати в три раза больше. Тысяч 5—6 вылетит на поборы, обмеры сто раз обмеренного. Вот чем обернулся для садовода новый порядок учета недвижимости.

    В сущности, новая процедура — оскорбление для 15 миллионов. Тебя заставляют доказывать, что ты не жулик, не самозахватчик земли, не уклонист от уплаты налогов. Твою частную собственность заставляют заново подтверждать и оплачивать. А может, не полениться? Каждому из 15 миллионов, кто прошел эти муки или обязательно их пройдет, взять да и потребовать от правительства отмены идиотской процедуры регистрации участков и домиков?

    Примерно такая же дилемма стоит перед другим отрядом землевладельцев — перед крестьянами, владельцами земельных паев.

Пай — земля или бумажка за божницей?

    Боюсь звонить в вологодскую Вочкому: как там Даниловна? Последний раз гостили — плоха была. Когда Даниловна разболелась, я посоветовал продать ее землю дачникам. И дожить хватит, и полечиться — хоть в Израиле, на Мертвом море!

    Старики сперва зажглись, но быстро остыли. Земля-то не выделена из общего массива — землемеров приглашать надо, большие деньги платить. Опять же с “переменой назначения” морока будет. В общем, не выручила мою приятельницу родная земля, не спасла от трагедии неподвижной старости. А ведь могла бы…

    Самый корень проблемы — невыделенность пая. Земля нужна крестьянину в натуре, а не в виде бумажки. Будь это так, совсем иначе распорядились бы миллионы селян своими наделами. Кто-то оставил бы ее в аренде у совхоза. Другой расширил бы усадьбу, завел бы крестьянское хозяйство “без образования юридического лица”. А третий выбился бы в полнокровные фермеры. Многие, особенно пожилые, продали бы землю. Да, продали бы! И нечего тут горожанам коситься: почему ему пай дали, а мне нет? Потому что у тебя квартира со всеми удобствами, полученная бесплатно от государства, а у него сортир в огороде.

    По закону (ст. 12 “Об обороте сельхозугодий”) каждый из 11,8 миллиона крестьян-дольщиков, а также их наследники имеют полное право распоряжаться своим участком. Но не могут. Почему? Нет, не в реформе тут дело — она неглупо была задумана. Просто наша милая “демократическая” бюрократия массовый выдел паев отложила до морковкина заговенья. Потом — это значит “никогда”.

Кто хозяин “дерьмового” поля?

    С моим садовым товариществом граничат два поля: “земляничное” и “дерьмовое”. На первом земляники нет лет тридцать, а в последние лет пять вообще ничего нет. На второе вывозят куриный помет. Смрад на километры стоит вокруг. Потом с “дерьмового” поля сдирают почву и продают как удобрение.

    Ходим мимо и удивляемся: где хозяин? Земля принадлежала Красногорской птицефабрике, как и всюду, была поделена на паи. Стало быть, хозяева — наши соседи, садоводы “птички”? Увы. До недавнего времени они, работники “специализированного хозяйства”, вообще не имели права на выдел паев. Когда птицеводы просили вместо 39 соток пая выделить им хотя бы 10 — под садовый участок, на них все — от красногорской администрации до судов — строго округляли глаза: “Низзя! Закон! Чем курочек будем кормить, если землю раздадим?”

    Тем временем г-н Борисов — директор фабрики — создал некий консорциум, и пошли энергичные хлопцы-посланцы этого гибрида по квартирам птичниц — свидетельства на паи скупать. “Так ведь низзя! Закон!” — “А мы не купим — мы в дар возьмем. Или в свой уставной капитал от тебя примем. Ты, мать, не дрейфь!”

    Сейчас тетушки горюют: облапошили их. Надули с ценой.

    С “курочками” же вопрос скоро сам собой утрясется. Изводит их Борисов, усердно банкротя фабрику. Вместо птичников у него склады и базы, вместо птичниц — гастарбайтеры, землю — и ту соскреб с дерьмом и продал под газоны. Сейчас вроде собирается вместо фабрики какой-то конный клуб сделать для VIP-персон.

    Хотите пари? Спорю на балансовую стоимость несчастной фабрики: через три года ничего тут не будет. Ни кур, ни лошадей. Районная администрация, райкомзем с той же легкостью, с какой они разрешили жульническую скупку свидетельств, изменят “назначение земли”. Новые хозяева загонят ее под супермаркеты или коттеджи. И станет Борисов долларовым миллионером.

    Злые языки утверждают, что все эти разрешения районные чиновники дают небескорыстно, что тут “откаты” имели место. Ну что вы — клевета. Местные олигархи получили землю на тех же основаниях, по которым Остап Бендер требовал деньги у Корейко: в знак любви.

    Часть птицеводов свои паи не продала. Теперь по новым законам спецхозяйства тоже могут паи пайщикам выделять. Птицеводы сидят и ждут, когда закон начнут исполнять. Дождутся ли? Не знаю.

Своя партия? Почему нет?

    Резюме: государство ведет наступление. На землю, на собственность и права самого массового собственника в стране — мелкого землевладельца. Права урезают, собственность не признают, землю заставляют продавать за копейки или — хуже всего — отбирают.

    Теперь разберемся. Нужен нам или нет мелкий и средний бизнес? В шести индустриально развитых странах мира он дает от 50 до 62 процентов нацдохода. У нас — 10—11. Промышленность нашу чиновники взяли и подарили двум десяткам миллиардеров. Осталась земля. На ней — разваленные колхозы с совхозами. И “частники” — мелкие землевладельцы. На 15 процентах угодий дают 52,8 процента сельхозпродукции. Чем вам не мелкий бизнес? Но и о них “позаботились” — загородили дорогу на рынок. Чиновник подарил торговлю и переработку мафии и монополиям. Крестьянин сдает этой банде молоко по 3—4 рубля литр. Нам, горожанам, она его впаривает по 20—25!

    Министр сельского хозяйства г-н Гордеев недавно провозгласил: “Землю — крупным бизнесменам, а не рантье!” Под последними он, видимо, понимает сельских стариков, вроде моей Даниловны. А “крупные бизнесмены” — это, вероятно, директор “птички” Борисов. (Законодатели тут постарались. В новый Закон “Об обороте земель” включили пункт, что местное начальство определяет нормативную площадь пая. Если на него приходится меньше двух га, то землю не выделишь, не продашь. У красногорских птичниц, напомню, было 39 соток…)

    Вы думаете, министр не знает истинного положения в мире? Что даже в Мексике крупные поместья — латифундии, за которые он ратует, — давно поделены между крестьянами? Что в Голландии средний размер фермы — 18 га, и что эта страна размером с Московскую область на земле, отвоеванной у моря, за дамбами, дает 75 процентов стоимости сельхозпродукции, производимой в великой и могучей России? Все знает! Просто ему удобнее управлять мастодонтами.

    Словом, “кадры” в центре и на местах уже ничего не боятся. Их может остановить только мощный коллективный отпор снизу. Вот в Серпуховском районе пайщики терпели-терпели бардак со своими долями — да и взорвались. Создали “Народный фронт в защиту российской земли”. Проводят марши протеста, голодовки, митинги, пикеты. И судятся, судятся…

    Наверное, нам — садоводам, огородникам, дачникам — надо вливаться в него. Ведь проклятый российский вопрос: куда крестьянину податься? — висит и над нами тоже.

    Александр НИКИТИН.

Московский Комсомолец

от 22.09.2004

Московский Комсомолец