В уик-энд на аэро-шоу (или как там называлось — фестиваль пилотажных групп) в подмосковном Жуковском награда, что называется, упала на героя: давшей мини-концерт группе «7Б» под рев бомбардировщиков и пируэты истребителей над головой был оказан правительственный респект — вручен диплом «Самой патриотичной группе России». Инициатива награждения исходила вроде как от Министерства иностранных дел. По каким критериям и вводным данным измерилась степень патриотичности рок-команды (и кто, допустим, еще значился в списке номинантов) — большая непонятка.

Но сам факт (кстати, настораживающий) такого официозного акта в отношении людей с гитарами, загнанных в угол в последнее время госзаказанным (опять же) конвейером попс-«сфабрикантов», подтолкнул «Мегахаус» к задушевной беседе с Иваном Демьяном, лидером «7Б». В ходе которой стало та-а-акое понятно! Ну по-любому, что Иван — плоть от плоти народной, герой почти сказочный, который сквозь суму и сквозь тюрьму по бездорожью к светлой мечте вырулил — однозначно. Впрочем, судите уж сами…

— Слушай, Вань, вот как на вас триколором российским оголтело на фестивалях размахивают, это я наблюдала. А в чем особенный патриотический настрой «7Б», как сам-то понимаешь?

— У «7Б» есть песни, которые эту тему как-то поднимают. Начиная от «Неизвестного солдата», «Субмарины»… Я на концертах вижу, как определенная часть людей — солдаты, охрана, менты — разворачиваются на наших песнях в сторону сцены, и что-то происходит, их качает, они верят в это.

— Ты «Субмарину» про подлодку «Курск» написал?

— Ну да, посвящение. Хотя написал я ее через год после того, как «Курск» затонул. Все по телевизору показывали: ну никак не могут поднять. И меня тряхануло: люди похоронились и там лежат… И ни скелетов, чтобы в землю, ничего. Шок такой по телу… В такие минуты песни и пишутся.

— А «Неизвестный солдат»?

— О том, как становятся неизвестными солдатами. Теряются люди в войнах, падают, пулю в лоб получают, исчезают…

— Ты сам-то, случаем, не воевал?

— Ну… Я ни в кого не стрелял, скажем так. Но через Термез (самая граница Таджикистана и Афганистана) в 88-м году прошел, прямо перед выводом войск наших из Афгана. Учился в школе младших авиационных специалистов. А через границу друзья улетали. И не прилетали… Я же попадал в ситуации гражданских войн, и не раз. Вот вчера мы из Краснодара приехали, с фестиваля. Поселили нас там за городом, и ночью мы вышли погулять, завязалось знакомство с какими-то армянами. Ну, узнали они меня, пригласили в бар рядышком. Назаказывали всего, типа — угощаем. И свалили. Подходят пацаны: платите-ка за стол. Мы: не будем, чего за разводки-то? И через несколько минут начинается: стулья летят мне на голову, только успевай отмахиваться. Восемь человек набежало на нас двоих. Мой директор разбивает бутылку, горло острое схватил, мы заняли оборону… Каким-то образом ушли оттуда. На следующий день подъезжали местные авторитеты: вы простите уж… В гости стали приглашать… Вот тебе кусочек войны реальной, той, которая каждый день.

— Ты же такой мирный парень, тихий какой-то даже… Мне кажется, ты все по жизни пытаешься разруливать по-другому…

— Ну да, ударить мне как-то сложно… Видимо, поскольку я очень сильно могу ударить. Пять лет пока сидел в лагере — единоборствами занимался. И пришел к четкому пониманию: что такое гармония и созидание. Все виды восточных единоборств перепробовал, вбирал лучшее, подходящие мне элементы атаки… Из айкидо, самбо, дзюдо, кикбоксинга, кекушинкай, карате. Хотел сконцентрировать все приемы, сгенерировать свой стиль… Я сразу вижу, куда ударить, чтобы отключить человека. Но победа в том, чтобы словами, пояснениями выиграть бой, чтобы боя вообще не было.

— Ты что, сидел в тюрьме?

— Да, сидел. По 117-й, за изнасилование.

— ???!!!

— Ну как объяснить… Я познакомился с девушкой, мы плавились друг с другом, купались на озере… Секс был между нами, конечно, потом проводил ее до дома, нежно расстались. Проходит четыре дня, я сижу у друга на свадьбе, туда врываются менты, заламывают меня… Привозят в околоток: давай, пацан, колись! Ты же изнасиловал ее!!! Как это? И пальцем не тронул, хорошо нам с ней было! Майор посмотрел исподлобья и говорит: парень, два дня назад пришла ее мамаша, принесла заяву! Девочке-то 14 лет.

— А тебе?

— Мне тогда было 20. Это 90-й год был. Мы познакомились в шумной тусовке. Она сказала, что вот недавно поступила в институт. Мы о годах-то особенно не рассуждали… И вот приходит мама… Короче, семьдесят штук отступного собрать им надо было. Или типа — женись, чувак. И все уладим. А 70 тысяч рублей в 90-м году — это две машины «Волга». Ну папа мой пытался приехать, что-то там собирал… Но я позвонил: ничего не надо, поеду по этапу.

— И пять лет лагеря?

— Четыре года и три месяца. Потом пересмотрели дело уже в конце. Но я вообще не жалею, что был там. Главное, храм там, на зоне, при мне построили. Я капсулу из нержавейки сделал и заварил в нее летопись: ну во имя кого, чего церковь ставится. Эту капсулу с первым кирпичом в фундамент закладывают. Я епископу воронежскому отдал, он опустил, и на том месте храм встал. Даже горожане теперь туда ходят. Город Россошь, на границе с Украиной.

— Ты сильно верующим стал?

— Я верю. Во что-то. Но образ, в который все верят, я понимаю по-своему. Вообще, мне кажется, этот образ все время перевоплощается. Ведь неизвестно, чем Бог на самом деле может быть.

— И после лагеря ты сразу начал песни писать?

— Нет. Я вообще не думал, что когда-нибудь стану это делать. Я много специальностей в лагере получил, стал хорошим сварщиком, занимался машинами, чинил их. Поставил там, в городке у себя, несколько спортивных площадок, брусья сваривал, турники, чтоб было где людям заниматься. Денег за это не давали, бартером платили люди, мешками картошки… Я их в детский дом отвозил, брал какие-то справки, по ним какие-то копейки обналичивал… Хотел частную фирму под себя зарегистрировать — не позволили. Я пока в лагере сидел, Советский Союз-то развалился, и я гражданство потерял. Родом-то из Молдавии сам. В общем — беспросветно было, тупизм вокруг. Иду как-то ночью по трассе, сил нет, вымотался. Снег еще такой повалил, липкий, мрачный, в лицо… Ноябрь месяц… Хреново очень внутри. И вдруг — текст такой тактовый в голове, и все это одновременно, будто вспышка какая-то на дороге. И я понимаю, что во мне откуда-то музыка зазвучала… А меня сын один дома ждал, пять лет ему тогда было… А я вспоминаю, что гитара-то вроде у соседки была… Забежал к ней, взял и на несколько дней закрылся, начал играть. Первая песня получилась «Душа моя».

— А ты хоть на гитаре играть умел?

— Ну так, три аккорда… Но что слышал внутри, то и начал, как мог, подбирать.

— А ту первую песню на концертах сейчас поешь?

— Нет пока. Но скоро решусь, и все ее услышат. Она хитовая, она сразу качала тех, кто ее слышал… Буквально через месяц нашел музыкантов. Спел им все, что насочинял, они загорелись, начали репетировать, появился драйв. Группу назвали «Религия». Стали играть по Воронежской области концерты за десять рублей. Все деревни объездили, все поселки. А потом с тремя записанными худо-бедно песнями подались в Москву. Менты по дороге останавливают… Мы им: музыканты же, группа «Религия». Они: чего, в церкви поете? Да нет, на гитарах вроде поджигаем. В общем, хоть «Религия» для меня не в смысле там православия, а религия музыки, религия вдохновения, название решили поменять. «7Б» само собой выскочило. Но для меня «7Б» это та же религия. Я нашел, что мне делать. Понял, кто я. Начал в себя верить. А ощущение появилось с той первой вспышки звука на дороге, что это то, что я должен делать всегда.

Вот оно как.

Былина, одно слово.

Капитолина Деловая

Московский Комсомолец

18 августа 2004

РОК-ШОК. Энциклопедия скандалов