Народный артист России Сергей Юрский — примечательное явление на нашей сцене, нашем экране, в нашей литературе. Будучи актером интеллектуального склада, склонным к гротеску и эксцентрике, он создал прекрасные работы на сцене (Чацкий в «Горе от ума», Осип в «Ревизоре», Жевакин в «Женитьбе» Гоголя)… Его роли в кино стали классикой, будь то фильмы «Время, вперед!», «Республика ШКИД», «Золотой теленок», «Место встречи изменить нельзя»…

В режиссерской и др. копилке мастера — постановки «Игроки-ХХI» по Гоголю (МХАТ им. Чехова и «АРТель АРТистов Сергея Юрского»), «Стулья» Э. Ионеско («Школа современной пьесы»), а также фильм «Чернов/Сhernov»… Наш разговор состоялся на прошедшем «Славянском базаре» в Витебске.

— Сергей Юрьевич, вы известны как блистательный исполнитель произведений Пушкина, Есенина, Бродского… Расширяется ли ваш канонический список исполнения?

— С каждым годом все труднее исполнять новых авторов, потому что я старался никогда не зачитывать текст, а искать материал — особенно в поэзии, такой, чтобы он мог превратиться в некий монолог или спектакль. Иными словами — искал драму, чтобы оставаться актером на сцене, не превращаясь в «зачитывающего человека». Мне кажется, что русскоязычная поэзия в мире сейчас находится на взлете. Конечно, всего из того, что нравится, никогда не возьмешь. Поэтому назову лишь несколько имен сегодняшних поэтов: Олег Чухонцев, которого я исполнял; Дмитрий Быков, который входил в мои программы; едва-едва я коснулся творчества Виталия Пуханова… Я очень ценю сегодняшнюю поэзию, но, скажем, Ольга Седакова, которая, наверное, великая поэтесса нашего времени, для меня, попросту говоря, трудна — чувствую, что это замечательно, но даже не рискую пробовать ее исполнять. По-прежнему остаюсь исполнителем классики ХХ века — Мандельштама, Пастернака, Есенина, Маяковского, Блока.

— Тем не менее на «Славянский базар» в Витебск в этом году вы привезли свою новую программу, сделанную в основном по вашей книге, — «Домашние радости»…

— Это мое собственное произведение, в основном иронического, но и лирического толка, иногда стихотворное. Не скажу, что это поэзия, поскольку поэтом себя не считаю. Но в программе есть и стихотворные вещи. Меня очень интересует сегодняшний день, поэтому я пытаюсь и осмеливаюсь выразить свои ощущения собственными впечатлениями и собственными словами. Это риск, и я очень волнуюсь. Но делаю это, поскольку сегодня мне нужен разговор со зрителем — совсем напрямую, а не опосредованно.

— Кстати, в одном произведении из книги «Домашние радости» вы используете ненормативную лексику. Предназначено ли оно для исполнения со сцены и что вы ощущаете в этой ситуации?

— Я себя чувствую в характере и говорю уже не «от себя». Этот концерт — свободный разговор, где я комментирую, делаю вступления, потом начинается исполнение — здесь я уже в характере. Известно, что ненормативная лексика включает слова, которые обычно не употребляются на сцене, потому что являются грубостью. Матерщина для меня не просто омерзительна, я считаю ее крайне опасной, ибо она несет нарушение статуса человеческого существования. Но надо помнить, что нынешняя речь изменилась, и без некоторых слов этого порядка сегодняшний человек не обходится. Эти слова произносит мой персонаж, принадлежащий к определенному социальному слою, живущий в сегодняшнем дне…

— Не смущает ли вас это как человека?

— Конечно, это опасно и тревожно. Но я стараюсь, чтобы получился спектакль. Вся программа состоит из полутора десятков маленьких спектаклей, каждый — абсолютно завершенная театральная форма.

— Почему вы сейчас мало работаете в кино как режиссер?

— В этом году я поставил фильм по собственному рассказу для телеканала «Культура». Сам я в нем не снимался — играли артисты МХАТа. Это часовая комедия. Я даже удивился тому, какое удовольствие получил от возвращения к работе с экраном, с пленкой, монтажом, музыкой — со всем тем, что составляет кинематограф. И в то же время я еще раз убедился, что времена изменились и структура кино разрушена. Если фильм «Чернов» я снимал в 1990 году на «излете» «Мосфильма» (это был последний год существования старого концерна «Мосфильм»), то затем он развалился на части и превратился в то, чем он является сейчас. Сегодня нужно иметь либо собственную структуру, либо свое дело. Я опоздал его иметь — у меня нет ни своей труппы, ни своего дела. С большим трудом я собираю для театрального спектакля тех людей, которые, как мне кажется, лучше всего исполнят какое-то произведение — так было в спектаклях «Игроки», «Провокация»… Но сам процесс работы безумно труден, сейчас все почему-то очень заняты, все почему-то носит характер разорванной собственности, где о каждом сантиметре движения нужно отдельно договариваться (уж не говорю о том, чтобы отдельно оплачивать). У меня нет уже ни времени, ни сил этим заниматься. Я бы с удовольствием снял настоящее большое кино, но для этого нужна хорошо налаженная структура. Русский кинематограф сегодня потерял то, что он всегда имел, — уровень профессионализма, и прежде всего профессионализма сценаристов. Я читаю очень много сценариев, падение уровня катастрофично, ниже уровня моря. Хотя, впрочем, мировой кинематограф, в котором русское кино занимает далеко не первое место, сейчас находится в маразме.

— Хотелось бы вернуться к одной из самых знаменательных ваших ролей — Остапу Бендеру в фильме Швейцера. Что вы думаете о других экранизациях романов Ильфа и Петрова?

— Из наших кинорежиссеров только Василий Пичул снимал «Золотого теленка», остальные (не считая упомянутого вами Швейцера) снимали «12 стульев». Это не только другой роман, это и другой Остап Бендер, другой человек, хотя он носит то же имя. С фильмом Пичула сравнивать, по-моему, некорректно, потому что он пытался шутить про шутников. Ильф и Петров великие советские писатели, создавшие необыкновенной силы произведение «внутреннего употребления», потому что оно не выходит за рамки России, в большом смысле слова, Советского Союза. За рубежом их романы не понимают. Сейчас какая-то английская дама сняла «12 стульев». Я слышал ее выступление по радио «Свобода», она рассказала, что «12 стульев» ее очень увлекли. Она даже стала интересоваться такой страной, как Россия, которая, оказывается… есть, и это очень интересно. Самое примечательное, что ее привлекло в романе, это то, что действие происходит… в Одессе. А у нее из Одессы предки… и т.д. Если учесть, что действие романа «12 стульев» не происходит в Одессе, то следует: либо она не читала книгу, либо читала плохо, либо все перепутала… А у нас этот роман действительно любим. Он один из самых сердечных, самых смешных и самых дорогих романов для целого ряда поколений. Поэтому те режиссеры, которые следуют первоисточнику, совершают акт уважения к авторам и достигают длительного успеха. Это я наблюдал во время работы в фильме Михаила Швейцера. Швейцер был человеком, который в своем кинематографе целиком погружался в автора — пусть с разной мерой успеха. Так было, когда он работал над экранизациями Толстого, Гоголя, Чехова, Пушкина, Катаева, Ильфа и Петрова… Это очень важно! Напомню, что поначалу фильм был принят критикой даже не то что кисло, а я бы сказал, маринованно, и только постепенно, к нашему общему счастью, он стал народным, каковым сейчас и является — например, по количеству продаваемых кассет. Что касается фильмов Захарова и Гайдая, то они сделали соответственно — один — «захаровский», другой — «гайдаевский» фильмы, и оба — не фильмы Ильфа и Петрова. Я недавно после большой паузы пересмотрел фильм Гайдая, который мне нравился своей легкостью, и сейчас увидел, что он похож не на романы Ильфа и Петрова, а на все гайдаевские фильмы (которые по-своему хороши!). Но ведь есть и первоначальное авторство… Что касается фильма Захарова, то попытка сделать поющего Бендера, растянуть картину на 5 серий хуже только затеи сделать из «Золотого теленка» 12 серий (кажется, сейчас делается такая попытка, которая уже заранее обречена).

— Вы с большим успехом показали свой спектакль на «Славянском базаре». Доводилось ли вам показывать свои работы в Беларуси?

— В Витебске я показал свою последнюю вещь, хотя у меня был выбор и я мог бы показать классику. Но мне хотелось открыться и поговорить на темы сегодняшнего дня. Ведь на фестивалях обычно бывает достаточно поклонов в сторону классики, да и я их делал достаточно много — правда, не в Витебске, а в Минске, где давал неоднократно концерты…

Александр Беляев

12 августа 2004 г.

«Российская газета»

«Российская газета»