Так совпало, 11 августа 1962 года Андриян Григорьевич совершил свой первый полет к звездам. И в этот же день, спустя 42 года, его душа также устремилась ввысь. Как выяснилось, в семье Николаевых таких мистических совпадений немало… О жизни отца «Трибуне» рассказывает дочь космонавта Елена Майорова (в девичестве Николаева-Терешкова).

— Елена Андрияновна, вы единственный человек на Земле, рожденный от двух космонавтов. Что это такое: тяжкий крест или, наоборот, редчайшая избранность?

— Наверное, и тяжкий крест, и избранность. Так выпадает судьбе, что приходится жить с оглядкой на других. То есть ты не можешь жить, как простой человек. И не можешь порой сделать то, что позволено обыкновенному человеку. То, что сделает другой, могут и не заметить. А за мной будут наблюдать десятки глаз. Это тяжело, очень тяжело. Но, с другой стороны, не каждому дается иметь таких родителей.

— Вам легко было расти дочкой такой звездной пары? Наверное, перед вами были открыты все доступные и недоступные двери?

— С одной стороны, очень сложно быть ребенком звездной пары. С другой — легко. С такими родителями мне было многое доступно. Но при этом я сама старалась пробивать себе дорогу в жизни. Своим трудом, своими поступками — так меня воспитали. Никогда мои родители за меня никого не просили, не подталкивали, не пропихивали. И этим гордились.

— До сих пор ходят слухи, что «звездная пара» Николаев — Терешкова родилась чуть ли не по решению советских партруководителей. «Космической свадьбой» руководил сам Никита Сергеевич Хрущев. И только почти двадцать лет спустя вашим родителям разрешил развестись Леонид Ильич Брежнев. Было такое?

— Это, конечно же, миф. И маму, и папу нужно знать. Я говорю это искренне, честно, от души. Однажды мне мама сказала: «Я бы очень хотела, чтобы твой будущий муж так же красиво ухаживал за тобой, как твой отец — за мной». Они два сильных человека с характерами. А две сильные личности рядом — это чересчур. Да, когда родители праздновали свадьбу, времена были другие, и за столом находился и Хрущев, и другие первые лица государства. Но мама и папа поженились только исключительно по обоюдному согласию, а не по чьей-то указке.

— А вы лично переживали развод отца и матери? Чувствовали, что рано или поздно это произойдет?

— Тогда я была уже достаточно взрослым человеком, мне было восемнадцать. А родители к тому моменту прожили вместе девятнадцать лет. Конечно, я переживала, но и где-то в душе осознавала, что развод неизбежен. Всякое в жизни бывает, но жизнь на этом не заканчивается.

— Расскажите, каким Андриян Григорьевич был отцом? Строгим? Добрым?..

— Фантастически добрым. Я была его любимым ребенком, баловнем. Папу мне приходилось чаще видеть, так как он работал в Звездном городке, а мама постоянно ездила в Москву. Там она возглавляла Комитет советских женщин. Мама уезжала ни свет ни заря и приезжала поздно. А папа приходил с работы часов в шесть-семь вечера. Он знал обо всех моих проблемах, отвечал на все вопросы. С ним мне приходилось общаться больше, чем с мамой.

— Приходя домой с работы, он переносил рабочее настроение в дом — проблемы, нервы, радости — или же оставлял все это за порогом?

— Нет работа и дом существовали отдельно друг от друга. Дома он был совсем другим человеком.

— Чему он учил вас? Что запомнилось из воспитательных моментов?

— Конечно, добру, терпимости. Не делать людям зла. Учил слушать людей.

Отец был очень терпеливым человеком. Он всегда говорил: «Относись к людям так, как ты сам хочешь, чтобы к тебе относились». Еще учил смелости. Помню, после седьмого класса отец в первый раз меня за руль посадил. Для него это было особенно важно. Он наверняка хотел сына, а пришлось меня, девочку, учить мальчишеским интересам ко всякой технике.

— А в быту каким он был?

— Абсолютно приспособленным ко всему. Очевидно, сказалась предыдущая жизнь моих родителей. До полетов жили-то они не очень хорошо. Даже, когда приходила к папе, спрашивала: «Может, помочь тебе? Приготовить что, погладить, постирать?» — «Нет, Алена, я уже все сделал. И рубашки у меня поглажены, и щи сварены», — отвечал отец.

— У космонавтов всегда был широкий круг знакомств…Многие люди даже набивались в знакомые, друзья… Как отец к этому относился?

— Да, знакомых действительно очень много было. Особенно в первое время, когда я была совсем маленькой, двери в наш дом были всегда открыты. Часть знакомых со временем, конечно, отсеялась. И когда отец вышел на пенсию, когда космонавты перестали пользоваться особой популярностью и почетом, остались только верные, проверенные годами люди. Я очень рада, что папу и Виталия Ивановича Севастьянова соединяла великая дружба. Больше сорока лет они были вместе. Где-то папа подставлял плечо, где-то — Виталий Иванович. У отца была также уникальная дружба с Иосифом Давыдовичем Кобзоном. Он, кстати, со всем отрядом первых космонавтов дружил и дружит. В любое время суток он откликался бескорыстно. Даже когда папы не стало, я ему позвонила, Иосиф Давыдович был в другом городе. Бросил все дела, прилетел в Москву, поддержал словом, как-то успокоил.

— Как отец проводил свободное время?

— Мы с ним гуляли, ходили в лес, собирали грибы. Он очень любил рыбалку и охоту. В молодости с первым отрядом космонавтов они очень часто выезжали на охоту. Потом он привозил какие-то лисьи, медвежьи шкуры, рога лосей.

— Для вас он был образцом того, как надо жить и как прожить жизнь?

— Сейчас я понимаю, что да. Для меня мои родители это идеал. Я и сейчас стараюсь быть, как мама и папа. Хочу, чтобы и мои дети выросли и брали пример с них.

— Говорят, Андриян Григорьевич сильно переживал из-за развала Союза… А еще из-за станции «Мир», которую пришлось утопить…

— Больше всего он переживал из-за неудач в космонавтике после развала Советского Союза. До последних дней своих сокрушался, что станцию «Мир» убили. А в свое время и мама, и папа, и Юрий Алексеевич Гагарин, и Алексей Архипович Леонов очень сильно переживали, что СССР уступила США первенство в полете на Луну. Ведь они лично принимали участие в разработке полетов на Луну. Но первыми на Луну высадились американцы..

— В июне 1970 года ваш отец совершил свой второй космический полет в качестве командира корабля «Союз-9». На тот момент это был самый длительный космический полет. Вам тогда исполнилось шесть лет. Наверное, остались какие-то детские воспоминания о том времени?

— Помню очень хорошо папины предполетные госэкзамены. Это был май месяц. Было очень тепло. Мама меня одела красиво. И мы стали ждать, пока папа сдаст экзамены. Мама мне объяснила, что это очень важно. И я вместе с мамой стала волноваться и переживать. А потом набежали журналисты, брали интервью у отца, много его и нас фотографировали. Правда, я все равно ничего не понимала. И только когда мы поехали провожать папу на аэродром Чкаловский, мне объяснили, что происходит. А когда папа уже был в космосе, мне ко дню рождения и папе решили сделать подарок. Восьмого июня меня привезли в Центр управления полетами на вечерний сеанс связи. И я увидела на экране папу. А перед полетом папа меня попросил: «Ален, а дай мне твою игрушку, чтобы твоя частичка была со мной в космосе». И я дала ему какого-то олененка. И вот я увидела папу на весь большой экран. Он плавал в невесомости в облегченном скафандре и шлеме. И он, когда увидел меня, достал откуда-то мою игрушку и сказал: «Алена, видишь, я тут в космосе с твоим олененком». После этих слов я расплакалась. Он меня по космической связи успокаивал: «Не плачь, Алена, я скоро прилечу».

— Андриян Григорьевич написал книгу «Космос — дорога без конца». Вы читали ее? Что больше всего поразило из воспоминаний отца?

— Да, читала. Мне лично он много рассказывал о том, как был курсантом в Смоленском летном училище. Это была, как сказка на ночь. Еще папа часто вспоминал случай, как он, будучи молодым лейтенантом, пилотировал истребитель, и вдруг у машины отказали двигатели. Тогда он и сам остался жив, и машину спас. Это было из области фантастики. Видимо, и этот момент сыграл немаловажную роль при отборе его в космонавты. Эту историю он любил рассказывать и старшему внуку Алеше.

— Ваш сын часто встречался с дедушкой?

— Да, дедушка очень любил его и баловал. Теперь Алеша, после общения с дедушкой, мечтает стать летчиком и летать на «Боинге».

— А о чем вы говорили, когда последний раз виделись с отцом?

— Как раз перед поездкой в Чувашию у Андрияна Григорьевича родился второй внук, которого мы назвали в честь деда — Андреем. Папа приехал ко мне в роддом, наговорил мне очень много приятного и трогательного, благодарил за внука, говорил, что у него сейчас очень много дел в Москве, но его пригласили в Чувашию, и отказать он не смог. Я и не думала, что это наш последний с ним разговор.

— 11 августа 1962 года ваш отец совершил свой первый космический полет на корабле «Восток-3». Впервые в мире был совершен групповой космический полет двух пилотируемых кораблей. А сегодня, спустя ровно 42 года, 40 дней со дня смерти вашего отца. По христианским канонам именно на сороковой день душа покидает Землю. Прямо мистика какая-то…

— Я еще могу дополнить этот мистический ряд цифр. Мой младший сын Андрей, которому сейчас полтора месяца, родился ровно спустя 34 года со дня второго приземления папы и ровно спустя 41 год со дня маминой посадки 19 июня. Папа умер в день рождения моего мужа. Знаете, пилотов, космонавтов называют ведь небожителями. Очевидно, все цифры и события связаны с этим. Это очень символично. В тот день, когда папа умер, мне сказали, что один Андрей ушел, чтобы дать жизнь другому Андрею.

Беседовал Иван ГРАКУН

газета “Трибуна”

11 августа, 2004 ГОДА

"Трибуна"