Что происходит с мужчинами? Чем объяснить происходящую феминизацию общества? На эти и другие вопросы корреспонденту Le Nouvel Observateur отвечает французский психолог и психоаналитик Самюэль Лепастье.

— Что происходит с мужчинами?

— Они похожи на бывшие колониальные держав, которые потеряли свою империю и спрашивают себя: чем они еще владеют?.

— Свою империю?

— Возьмем только один пример: фундаментальное различие между полами является прежде всего телесным – мужчине крепче сложен, чем женщина. Но то, что было жизненно важным в эпоху кроманьонцев, необходимым в эру земледелия и полезным в индустриальную эпоху, не имеет никакого значения сегодня – в век машин и электроники.

— Поэтому они и обеспокоены?

— Это лишь одно из многих обстоятельств, с которыми мужчинам в той или иной степени пришлось столкнуться.

— Значит, у них есть много других причин для беспокойства?

— Во все времена мужчинам приходилось преодолевать первородный страх. Мужской половой орган символизирует силу и мужественность. Но в то же время и хрупкость. Это порождает двойной страх: страх кастрации и страх отсутствия эрекции. Отсюда возникает и страх перед женщинами. Мужчины не владеют своей эрекцией. Этим объясняется такой тип поведения, как мачизм, то есть фаллический нарциссизм в его высшем воплощении. Его суть: есть лишь один половой орган, у мужчин он есть, а у женщин его нет. Отсюда проистекают ненависть и презрение к женщинам – виновницам желания, которое они внушают мужчинам, и эрекции, которой те не владеют. А значит, нужно властвовать над ними и закутывать их в платки, чтобы наказать за то, что они возбуждают мужчин.

— Но мачизм, по крайней мере, у нас, вышел из моды…

— Это правда, но и здесь речь идет все о том же: мужчины потеряли свою империю. Традиционно они всегда умели прятать свою тревогу. Они нашли способ контролировать женщин, заставив их отказаться от работы, чтобы посвятить себя домашнему очагу. Параллельно мужчины фактически взяли на себя контроль над рождаемостью. Практикуя прерванный половой акт или используя другие методы предохранения, или, наоборот, превращая жену в детородную машину. Но когда в начале 70-х годов, с появлением таблеток, женщины, наконец, смогли взять свою сексуальную жизнь в собственные руки, мужчины восприняли эту новую свободу как утрату контроля.

— Но кризис мужской идентичности начался гораздо раньше, разве нет?

— Разумеется, эмансипация женщин, начавшаяся до 1914 года, уже дестабилизировала мир мужчин. С 1914 года начинается кризис принципа авторитета. Ибо его неукоснительное соблюдение рассматривается как причина обеих мировых войн. Добавьте к этому отсутствие мужчин (в первую мировую они гибли на фронтах, во вторую – в лагерях), и вы лучше поймете причины кризиса мужских ценностей. Я считаю, что одна из ключевых причин событий мая 1968 года была в том, что тогдашние отцы, носители первородного греха оккупации и коллаборационизма, не были идеологической и политической моделью для своих детей. Произошел сбой в передаче мужских ценностей, который совпал с обретением женщинами экономической свободы и контроля над собственным телом.

— Так вы объясняете феминизацию общества?

— Феминизация общества имела много причин. Не забывайте, что большинство сегодняшних мужчин выросло совсем не в таком окружении, как их родители. Раньше мужских ориентиров было предостаточно: везде все начальники были мужчинами. Потом появились разводы, неполные семьи, произошла феминизация преподавательского состава, была отменена военная служба. В результате многие мальчики стали расти в совершенно «женском» окружении.

— Именно поэтому разница между мужским и женским становится все менее зрима?

— В этом вопросе заключен парадокс. Я могу констатировать, что до трех лет половая дифференциация в отношении детей остается очень значительной: о мальчиках заботятся намного больше, чем о девочках. Но совершенно очевидно, что общество перепутало половые различия с половым неравенством. Во имя сохранения первых патриархальная система сделала все, чтобы усилить неравенство. Соответственно, под натиском феминизации мы стали думать, что восстановили равенство там, где на деле мы лишь уменьшили различия между полами…

— Значит, мужчины в глубине души опасаются, что они могут вообще исчезнуть?

— Знаете ли, каждый мужчина знает, что он рожден женщиной, от соития между его родителями, и что мы как вид подразделяемся на самцов и самок. Да, действительно, развитие техники «лабораторного» воспроизводства, при котором роль мужчины сводится к минимуму, по времени совпало с процессом, о котором мы говорили выше. Но, по мнению психологов, эти изыскания вызваны желанием реализовать все те же мифы. За этими «достижениями прогресса» скорее стоит попытка «заговорить» импотенцию, чем попытка принизить роль мужчины.

— Что в наши дни делает мужчину мужчиной?

-Я думаю, что это просто способность, точнее, искусство удовлетворения женщины. А это, в частности, означает умение преодолеть свой страх, чтобы не говорить ей: «Я самый красивый, самый сильный и самый умный», а сказать: «Мне кажется, у вас есть какие-то проблемы с вашей мамой, и я помогу вам их решить». В принципе мужчине никогда не удается удовлетворить женщину в физическом плане. Любовная связь существует для того, чтобы возвыситься над этой неспособностью.

Le Nouvel Observateur Оливье Перетье

14:26 18 июня

Переведено 18 июня 2004

InoPressa.ru

InoPressa.ru