Три самоубийства на Дарницком кладбище, следовавшие один за другим с точным повторением места и способа, не только шокировали Киев, но и породили слухи о таинственной религиозной секте, о молодежном течении, культивирующем «любовь до гробовой доски», о новом, в конце концов, способе социального протеста. Побывав на месте событий, пообщавшись с родственниками и друзьями покойных, корреспондент «Сегодня» не нашла подтверждения этим версиям.

Однако вразумительного объяснения случившему тоже нет. Все неприятности, которые пришлось пережить участникам драмы, решаемы, но это если посмотреть с позиций здравой логики. В мире, где жили молодые люди, ее нет. Там свои законы, ценности и пути решения проблем. Раньше мы считали этот мир «детским», втайне надеясь, что он перерастет и «рассосется». Не перерос — подрос.

ПРИВОКЗАЛЬНАЯ КОМПАНИЯ

С наступлением темноты в район ночных ларьков возле трамвайной остановки у Дарницкого вокзала подтягивается мальчишки и девчонки. Чем ближе к полуночи, тем их больше. Посчитать трудно: подходят, отходят, перешептываются вполголоса. Такое ощущение, что они везде. На первый взгляд, это подростки. И только те, кто наблюдает за ними долгое время, знают, что многие давно достигли совершеннолетия, кому-то перевалило за 20.

— Вы их никогда не поймете, если не знаете, — говорит Ира, торгующая сигаретами. — Вот эта девочка, похожая на мальчика, младше меня на три года, а зовет «тетенька». Так же она обращается ко всем прохожим, независимо от возраста, когда просит деньги. Они ей нужны на клей, как и всем остальным. Вы бы видели, как иногда за пакет с этим клеем дерутся! Девять лет или семнадцать — не имеет разницы. Я несколько лет вижу одни и те же лица. Такое впечатление, что все остальные взрослеют, а они — нет. Тут один мальчик из обеспеченной семьи влюбился в токсикоманку. Ходит за ней, умоляет: «Оставь клей, неужели он тебе дороже меня?». А она отвечает: «Дороже всего, я его никогда не брошу!»

В «привокзальной» компании крутились и эти трое. 16-летнюю Юлю отвезли в морг 10 июня, Алексея, которому шел 21 год — 11-го, а 20-летнего Максима — 12-го. Все повесились на одном и том же дереве в пределах могилы, не имеющей отношения к их семьям, и все рассказывали в предсмертных записках о любви. Юля любила Алешу, Алеша любил Юлю, а Максим — девочку Катю.

Кладбище, где ночью один сторож, дарницкая молодежь давно облюбовала как место для досуга. Даже не потому, что близость смерти щекочет нервы, а из прагматических соображений — здесь есть скамейки, столы и проточная вода, одним словом, «удобства». Утром на дорожках между оградками валяются бутылки, шприцы, полиэтиленовые пакеты и презервативы, а с могильных лит исчезают венки и живые цветы. Однако приятели Алеши и Максима утверждают, что у парней не было привычки ходить на могилы, хватало, дескать, других мест. Кто же придумал здесь вешаться? Выходит, Юля.

Эта странная девочка появилась в судьбе Алексея Климчука (фамилия изменена) то ли три, то ли четыре года назад — толком никто не помнит. Да и знают о ней немного: вместе с мамой приехала из Керчи. Мама обжила Дарницкий вокзал — неизбирательно торговала телом и безбожно пила, а дочь прибилась к местным токсикоманам. Жила, где придется, попрошайничала, нюхала клей. Занималась ли чем-то еще? Может, и занималась.

— Она Алеше изменяла, мы видели, как Юля ходила с другими мужчинами, — вспоминает одна из девочек.

— С Алешей они познакомились на массиве Позняки, — рассказывает Борис, старший брат Алексея. — Он в нее сразу влюбился и никого другого не хотел видеть. Скучал, когда Юля уезжала к родственникам в Крым. Она могла пропадать по несколько месяцев, но всегда писала Алеше письма, и он ей отвечал. Юля была стройная и очень красивая, всегда старалась чисто одеваться. Когда она повесилась, Алексей страшно плакал, бился в истерике и говорил, что они договаривались умереть вместе.

Примерно за неделю до случившегося Юлю с Алешей видели на улице с кладбищенскими венками в руках. Еще их знакомые утверждают, что в последнее время девушка утратила привычную опрятность. Ходила подавленная, в грязной одежде. Алексей был неизменно рядом, но перемен в нем не замечали. В ночь на 11 июня они сидели лавочке возле могилы супругов К. и намечали суицид на пятницу. Алеша ушел домой, а Юля осталась. И повесилась.

— В морге нам сказали, что Юля могла быть больна, — вспоминает Борис.

Теперь наверняка известно, чем.

СИФИЛИС — НЕ ПРИГОВОР

У Юли был сифилис, которым она поделилась со своим сердечным другом. Девушка говорила приятельницам, что болезнь достигла «4-й степени». Но такого медицинского понятия не существует. Как разъяснил «Сегодня» врач-венеролог, язвочки, выступившие у Юли на теле, вовсе не являлись смертельным приговором — это была как раз та стадия, которая легко подавить. Нищета, перечеркнувшая сегодня многим шанс на излечение, тоже не повод убиваться. Что-то, а венерические болезни в Киеве лечат бесплатно. Другое дело, знали ли об этом молодые, а главное, хотели ли спасаться? По слухам, в Керчи, куда Юля в очередной раз ездила за несколько месяцев до смерти, ее пытались уложить в больницу, но пациентка сбежала. Возможно потому, что в больнице нельзя нюхать клей.

— Алексей сам вынимал Юлю из петли, — говорит Борис. — Мы его в четверг весь день и ночь силой в доме держали, а он вырывался и кричал: «Я все равно повешусь!» Часам к четырем утра затих, и мы задремали. Проснулись, а брата нет…

Алексея нашли повешенным утром в пятницу. Рядом с телом валялась желтая кепка и кусок мыла, которым он натирал веревку. В прощальной записке, которую дали почитать родственником, парень просил прощения у мамы, папы и братьев: «Я без нее не могу, я хочу быть с ней». В пятикомнатной квартире Климчуков живут 17 человек — родители, девять детей и племянники. Семья категорически протестует против того, чтобы ее называли «неблагополучной», но как ни крути, а о счастье и достатке говорить не приходится. Отец с матерью пенсионеры, старший брат работает, но имеет судимость, в чем признался сам, а Алеша же явно отставал в развитии — это последствие перенесенного в детстве вирусного менингита. Работать не мог, был невероятно вспыльчив, но добр ко всем, на кого не таил обиды. По рассказал брата, токсикоманы, окружавшие Алешу, были нередкими гостями в их многолюдном доме и даже столовались от небогатого стола. Юле, когда приходила, в куске хлеба тоже не отказывали. Не считая этой девушки и клея, Алеша увлекался рисованием. «Мультяшными» картинками разрисовал потолок в парадном, и даже соседи не возражали против этих цветных, наивных, совсем детских рисунки. Да он и был большим ребенком, окружал себя подростками, был улыбчив и, по утверждению родственников, никогда не сетовал на свою жизнь.

— Я положил ему в гроб его рисунки, радио, наушники — все что он любил. Брат не пил, но на то место, где он умер, вместе с деньгами и конфетами я принес бутылку водки. Пусть он меня простит, но клей и кульки не хотел оставлять.

Между тем очевидцы вспоминают, что во время скандальных поминок, которые в память Алексея устроила на Дарницком кладбище молодежь и которые закончились административным арестом десяти человек, какая-то девочка обвела обрубок липы клеем. Смахивает на некий ритуал — круг, замкнувший жизнь, или… составляющий ее смысл?

ТАК НЕ БЫВАЕТ, НО ЭТО СЛУЧИЛОСЬ

Обитатели привокзальной площади о себе рассказывают скупо: одна Ира — из Днепропетровска, другая — из Винницы, Алла — вроде киевлянка. Зачем приехали и на что живут, можно только догадываться. Девушки в большинстве своем ухоженные, одеты, словно на дискотеку. Парни попроще и поразвязнее. О самоубийстве Юли и Алеши знают, о третьем висельнике слышали, но о том, что это был Максим, прозванный «деревянным», узнали от журналиста. Крайне изумись и долго не могли поверить: они же видели Макса в субботу!

Прощальная записка, приколотая 20-летним Максимом к ветке злополучной липы, начиналась со слов: «Прощай, прости, Дарница». Далее следовал мобильный телефон девочки, которая должны была позвонить Кате и сообщить о его смерти. Парень не был местным. Родился в Нежине, воспитывался без отца, в 12 лет сбежал из дома — рванул на электричке в Киев. В розыск его не объявляли, видать, матери хватало хлопот с младшим братом. Ребята говорят, что Максим зарабатывал (чем неясно, но то, что схлопотал здесь судимость — это точно), жил то на съемных квартирах, то на чердаках. Одним из таких мест был технический этаж в третьем парадном многоэтажки, где обитает семья Климчуков. Там же подростки, с которыми общались Максим и Алексей, нюхали клей. Сейчас узкий лаз в решетке, через которые они протискивались, заварен, но мне показалось, что «проводник» — один из младших братьев Алексея (уверяет, что и пальцем к тюбику «Момента» не притрагивается) все равно знает как туда проникнуть. Кроме «деревянного» Максиму дали кличку «вышибала» за то, что был крепкий и хорошо умел драться. Допустим, его безответное чувство к девочке Кате, которая слыла вполне приличной школьницей и к компании токсикоманов имела косвенное отношение — еще куда ни шло. Но версия, озвученная 16-летний Колем, звучит полным бредом:

— Это Ирка во всем виновата. Точно она, гадина! Она у Макса сосиски забрала.

Картину событий удалось восстановить по отрывкам воспоминаний. В пятницу, узнав о том, что вслед за Юлей повесился Алексей, Максим в своей компании осуждал их поступок. Вечером через парк напротив Дарницкого вокзала шла Катя. Максим подошел к ней, потом отошел. Как после говорила в милиции девушка, Макс признался ей в любви, а она ответила отказом.

— Мы сидели тут всю ночь, — рассказывает 17-летняя девушка. — Утром, часов примерно в пять, Макс купил водки и сосисок. Он хотел разделить их на всех, а Ирка забрала и стала есть сама. Он обиделся. Он справедливый был, хотел, чтобы все ели, а она все забрала. Макс вскочил, сказал нам: «До свидания!» и побежал.

В начале седьмого в субботу кладбищенскую тишину прорезал крик: «Не вешайся, не вешайся!» Орал бомж, на глазах которого парень, стоя на могильной оградке, перетягивал шею петлей из черной ленты, какой обвивают погребальные венки. На голове у Максима была желтая кепка — такая же, как у Алеши. Коля, продолжавший поносить жадную Иру, божился, что раньше у «деревянного» такой кепки не было. Но на вопрос, что означает сей символ, только многозначительно пожимал плечами. Как и все остальные.

Когда милиция сняла сняли с липы третий труп, дереву вынесли смертный приговор. Но это не вернуло покой растревоженной могиле. Как уже рассказывала «Сегодня», в воскресенье 18-летний юноша изъявил желание покончить с собой на соседнем дереве. Во избежание греха, парня забрали по «скорой».

— Теперь все будут вешаться, — деловито повествует Коля. — И я повешусь. Как это зачем? Макс был моим лучшим другом! И Алка повесится, она любила Макса, и Наташка…

Отроку хотелось накостылять по шее, но я воздержалась — не место и не время для воспитания. Понятно, что Коля бравировал. Но будет глупейшей ситуация, если могила со срезанной липой превратиться в подобие культового место. Похоже, что только во время нашей беседы молодые люди стали обсуждать причины трех самоубийств, а до этого воспринимали как факт. Они на самом деле мало знают друг о друге и мало придают друг другу значения. Рядом, но не вместе, каждый сам по себе. Любовь, дружба, ненависть в этой среде — те же иллюзии, которые им являет вонючий пакет с клеем. Игра в чувства, на которых строится жизнь в мире здоровых людей.

ИНТЕРЕСНО ТОЛЬКО ЖУРНАЛИСТАМ

Пару лет назад в одном из украинских санаториев несколько девочек-подростков пытались одновременно отравиться таблетками. Проблемы возникли только у одной, а остальные наглотались за компанию. В российском городе три девочки 13-14 лет, взявшись за руки, бросились с крыши. Отрабатывалась версия о секте, а оказалось — мальчик… У детей и подростков суицид носит демонстративный характер: что-то доказать, привлечь к себе внимание. Допустим, Юля, которая по жизненному опыту могла дать фору любой взрослой женщине, еще не вышла из кризисного возраста, Алексей болел душой. Но здоровый, прошедший «Крым и Рим» Максим в свои 20 лет поступил как ребенок.

-Когда приходится реанимировать детей, пытавшихся покончить с собой «назло», мы говорим с ними о ценности жизни, о будущем, и они понимают. Токсикоманы не идут на контакт, они как бы замкнуты на самих себя, — говорит заведующий отделением токсикологии «Охматдета» Борис Шейман. — Их поведение и мышление свидетельствует об интеллектуальной деградации, потере механизмов, тормозящих эмоции. Отсюда и неадекватная, кажущаяся во взрослом возрасте «детской», реакция на банальные ситуации. Врачам приходится иметь дело только с верхушкой айсберга. На самом деле никто не знает масштабов этой проблемы.

Между тем, как свидетельствует статистика, не только жертвы клея легкомысленно играют в «жизнь и смерть».

— С начала месяца покончили с собой 8 молодых людей в возрасте от 15 до 27 лет, и ни в одном из случаев нет криминальной подоплеки. Милиция обеспокоена ростом суицидов среди молодежи, — говорит начальник ЦОС ГУ МВД Украины в Киеве Дмитрий Андреев. — Мы считаем, что недорабатывают социальные службы — как государственные, как так и те, которые действуют по международным грандам. Адресов и номеров телефонов в газетах печатают много, а по сути все сводится к формализму. Милиция проводила расследование трагедии в Дарницком районе, но никто из социальных работников, психологов или чиновников не попытался вникнуть в корни случившегося. Единственные, кто проявил заинтересованность — это журналисты.

Валерия ЧЕПУРКО «Сегодня»

17.06.2004 | N 1777

Украинская газета «Сегодня»

"Сегодня"