Новый проект московского скульптора может оказаться самым противоречивым в его творчестве. И, безусловно, будет одной из его наиболее заметных работ, — поскольку этот художник, имя которого у всех ассоциируется с образом современной Москвы, обратил свои взоры на Соединенные Штаты Америки. 11 сентября 2004 года точно в 9:15 утра Церетели собирается открыть свою скульптурную композицию высотой с 10-этажный дом, посвященную жертвам трагических событий трехлетней давности, на видном месте. Торжество пройдет берегу Гудзона, там, где раньше находился Всемирный торговый центр.

Не многие художники и скульпторы могут позволить себе разъезжать на Роллс-Ройсе. Но Зураб Церетели — это вам не какой-нибудь рядовой скульптор. Ведущий столичный скульптор З. Церетели при личном покровительстве влиятельного московского мэра изменил архитектурно-художественный облик постперестроечной Москвы, нагромоздив повсюду в городе массивные и весьма спорные с точки зрения художественных достоинств скульптурные группы.

«Называйте меня как вам заблагорассудится», — с вызовом в голосе бросил мне на днях сидевший за рулем своего сверкающего Роллс-Ройса этот 70-летний, но очень живой и подвижный человек, с трудом пробивавшийся сквозь вечные московские пробки, и при этом умудрявшийся отвечать на звонки по неумолкающему золоченому мобильнику. «Я просто самовыражаюсь».

Его критики — а здесь таких немало — никогда особо не стеснялись в выражениях, когда нужно было высказаться о Церетели. Для них он — опасный своей плодовитостью мэтр-эпигон, заполонивший своими нелепыми и безвкусно-кичевыми монументами все наиболее примечательные уголки Москвы. Человек-ураган, своим, с позволенья сказать, творчеством несущий разрушение русской культуре.

На протяжении более десяти лет критики безжалостно разносили в пух и прах все главные проекты Церетели — его 150-футовую скульптуру Петра Великого, нависающую над Москвой-рекой в историческом центре города; его головокружительную колонну в честь победы советского народа в Великой Отечественной войне, напоминающую пику варвара, с прилипшим к ней всадником на крылатом коне; по-детски выглядящих скульптурных сказочных персонажей, расположившихся прямо у Кремля.

Однако новый проект московского скульптора может оказаться самым противоречивым в его творчестве. И, безусловно, будет одной из его наиболее заметных работ, — поскольку этот художник, имя которого у всех ассоциируется с образом современной Москвы, обратил свои взоры на Соединенные Штаты Америки. 11 сентября 2004 года точно в 9:15 утра Церетели собирается открыть свою скульптурную композицию высотой с 10-этажный дом, посвященную жертвам трагических событий трехлетней давности, на видном месте. Торжество пройдет берегу Гудзона, там, где раньше находился Всемирный торговый центр.

Эта скульптурная группа, получившая название «Слеза скорби», будет иметь форму гигантской полированной титановой слезы, помещенной в бронзовое обрамление. Внутри скульптуры разместится специальное оборудование, позволяющее обеспечивать постоянный приток воды, что создаст у посетителей мемориала впечатление текущих слез и рыданий. Имена погибших будут вписаны в основание мемориальной скульптуры.

Городские власти уже одобрили памятник, и сообщили, что они очень тронуты тем фактом, что монумент передается им в дар от правительства России. Сам скульптор отказался назвать стоимость проекта, ограничившись тем, что сообщил, что за работу и материалы он расплачивается из собственного кармана. Вместе с тем группа граждан обратилась с воззванием к городским властям, в котором выражен протест против «чудовищности» сооружения «несоразмерных размеров» и «не вписывающегося по габаритам в сложившуюся городскую среду». Подверглась критике также «чрезмерно упрощенная» по стилю конструкция памятника. В итоге предлагалось отказаться от сооружения подобного монумента в городе.

«Мы все в ужасе», — поделился своими впечатлениями Даниэл Левин (Daniel Levin), президент ассоциации жителей Джерси Сити, один из организаторов движения против возведения монумента Церетели. «Не хочу сказать ничего плохого против «дара» российского правительства, — пишет один из посетителей интернет-сайта Джерси-Сити, посвященного обсуждению спорного проекта, — но создается впечатление, что они, возможно, просто рады от него избавиться».

Охотно делясь своими планами относительно данного проекта в своей московской мастерской как-то утром на прошлой неделе, Церетели сказал, что прозвучавшая критика в адрес его скульптуры его мало трогает. Дело в том, — продолжил мэтр, — что «тут нет никакого спора. Она всем нравится . . . Откуда взяться спору, когда речь одет о даре одного народа другому?» В Джерси Сити, подчеркнул скульптор, «все поддерживают» наш проект.

Церетели сказал, что идея сделать слезоточащую скульптуру пришла ему в голову, когда он увидел людей, плачущих на улицах Москвы, после того как рухнули башни Всемирного Торгового центра. «Слезы могут быть слезами радости или горя, — заметил художник. — Когда Америка и Россия объединятся для борьбы с терроризмом, и одержат в этой борьбе победу, то это будут слезы радости».

Критики творчества Церетели здесь в России, рады тому, что последний проект художника стал проблемой для Нью-Джерси, — а не Москвы — хотя их мнения, по поводу того, стоит ли по этому поводу сочувствовать американцам или нет, разделились. «Мои соболезнования Нью-Джерси», — говорит писательница Ольга Кабанова. Другие критики российского скульптора задаются вопросам, а не получил ли «садовый штат» то, что заслужил, дав согласие на размещение у себя последнего творения Церетели.

Однако многие, похоже, разделяют мнение еще одного критика творчества З. Церетели — Григория Ревзина, который сказал: «Нам надо друг друга поздравить с тем, что. . . все это будет сделано не у нас».

За годы, прошедшие после распада Советского Союза, в художественном мире российской столицы Церетели смог пройти путь от мало кому известного грузина, занимавшегося художественным оформлением советских посольств за рубежом, до президента Российской академии художеств. От городских властей он сумел получить подряды на сооружение главных архитектурных и скульптурно-художественных композиций; работами мэтра забиты все помещения двух принадлежащих ему столичных музеев.

Его патрон и друг — Юрий Лужков, энергичный мэр российской столицы — по стилю напоминающий Ричарда Дейли (Richard Daley)*, имеет выраженную склонность к крупным градостроительным проектам и известен своими решениями размещать скульптуры Церетели на самых видных местах столицы. По большей части остается загадкой, какие суммы сумел выручить Церетели от всех этих проектов, и каким образом ему удалось выиграть конкурсы на проведение работ.

«Ни один город мира не растет такими быстрыми темпами как наша российская столица», — восхищается Церетели. «Гип-гип, ура!», — пританцовывая, восклицает московский грузин.

Статуя Петра Великого, возведенная в 1997 году, вызвала первую крупную полемику в столичных художественных кругах. В то время как одна группа противников скульптора грозилась взорвать гигантскую статую Петра, стоящего на борту плывущего корабля, другие требовали объяснить, почему царь, который построил новую столицу российского государства в Санкт-Петербурге, предпочтя его Москве, должен быть увековечен именно на берегах Москвы-реки, а не Невы.

Удивительная плодовитость скульптора привела к тому, что его работы — различные по стилю — могут быть обнаружены в самых разных уголках столицы. В одном из своих музеев он водрузил на видном месте массивное яблоко, в котором подобно близнецам разместились прародители Адам и Ева. Внутреннее пространство храма Христа Спасителя, который в 90-х гг. воссоздал Ю. Лужков, заполнено сотнями скульптур работы З. Церетели. Они представляют собой по большей части постмодернистские копии подлинных произведений религиозного искусства, уничтоженных диктатором Иосифом Сталиным.

Один из современных проектов Церетели представляет собой серию скульптурных портретов современных политических деятелей России. Одна из скульптур, названная «В здоровом теле здоровый дух», подозрительно смахивает на президента В.В. Путина; она скоро будет установлена в музее Церетели. Ю. Лужков представлен двумя скульптурами. Одна из них изображает мэра спортсменом-теннисистом, другая — дворником, выметающим грязь и мусор с городских улиц.

Давид Саркисян — директор Государственного музея архитектуры им. Щусева в Москве, на протяжении всех последних лет был одним из наиболее последовательных критиков творчества З. Церетели. Особенно всем заполнилось прозвище, которое он дал столичному скульптору — «король кича». «На самом деле, — признался Д. Саркисян в одном из интервью, — я не называл его «королем кича», я назвал его гением кича. Он использует всем понятный исходный материал, который потом подает в форме кича».

Д. Саркисян утверждает, что считает, что З. Церетели — человек, «нанесший самый крупный личный урон городу» своими скульптурными произведениями. Но при этом добавляет: «Он, конечно, художник, но своеобразный — всегда близкий к властям и оттого всегда очень успешный. В некоторых странах, подобные деятели — люди, обслуживающие вкусы и пристрастия власть предержащих — процветают».

Критик отдела культуры газеты «Коммерсант» г-н Ревзин утверждает, что З. Церетели — это художник в стиле «Диснейленда». Такого «Диснейленда», цель которого — реклама и пропаганда городских властей. Как и ряд других комментаторов, проинтервьюированных при подготовке данной статьи и отказавшихся обсуждать фактическую сторону деятельности З. Церетели на том основании, что они просто обескуражены и разгневаны тем вниманием, которого тот к себе требует, г-н Ревзин отмечает удивительный феномен: «Церетели оказывается единственным широко известным в мире российским художником».

Вместе с тем гениальный художник с широкой улыбкой, одетый в сшитый на заказ костюм-тройку, с непомерных размеров золотыми запонками, выглядывающими из манжет, уже давно свыкся с подобными оскорбительными выпадами в свой адрес, и спокойно парирует их с помощью хорошо отрепетированных фраз.

«Искусству нужно время, — констатирует Церетели. — Случается, что люди совершают ошибки, вот и Эйфелеву башню современники критиковали. Настоящее искусство всегда найдет себе место». Он также сказал, что недобрые слова, сказанные в его адрес критиками, никогда не смогут его остановить. «Как я могу доверять вкусу тех, кто и рисовать-то не умеет, ничего не смыслит в искусстве, и пишет всякие там глупости только для того, чтобы покрасоваться? Критика подобных людей на меня не действует. А если бы действовала, я не смог бы сделать так много».

Он утверждает, что даже самые заклятые враги его статуи Петра, приходят на нее посмотреть. «Раньше скульптура Петра их ужасала, теперь они хвалят ее. . . . Люди извиняются и говорят мне: «Грешно мне было критиковать такое великое произведение», — заявляет З. Церетели.

Г-жа Кабанова, пишущая для «Российской газеты», была вынуждена с ним согласиться.

«С каждым годом все труднее и труднее говорить о Церетели. Он стал не просто скульптором, а своего рода природным явлением, как если бы целый месяц, не переставая, лил дождь. Так что вы пытаетесь критиковать саму Природу. Но если дождь будет идти весь год, то вы назовете это явление словом «климат», — утверждает г-жа Кабанова. — Это явление обычно называют Стокгольмским синдромом, где все мы выступаем в роли заложников, которые со временем проникаются любовью к своему хищному повелителю».

Сьюзан Б. Глассер

The Washington Post 10 июня 2004

ИноСМИ.Ru

11 июня 2004, 00:26

ИноСМИ.Ru